MyBook продолжает вести «Книжный обзор». Год назад популярные книжные блогеры объединились и создали собственную версию премии «Ясная Поляна»*. В этот раз мы будем вместе с ними обсуждать иностранный список премии. После обзора всех претендентов они назовут имя победителя и пояснят, почему выбрали именно его. Наши эксперты: Анастасия Петрич (в «Инстаграме» - drinkcoffee.readbooks), Владимир Панкратов (телеграм-канал «Стоунер»), Вера Котенко (телеграм-канал «Книгиня про книги»), Виктория Горбенко (телеграм-канал «КнигиВикия») и Евгения Лисицына (телеграм-канал greenlampbooks). Сегодня речь пойдет о романе шведского писателя Микаеля Ниеми «Сварить медведя», жанр которого крайне трудно определить: это и исторический детектив, и нуарный триллер, и социальная драма, и даже роман воспитания. Микаель Ниеми. «Сварить медведя» («Фантом Пресс», 2019) На премию «Ясная Поляна» Ниеми номинировали сразу три человека: переводчица Анастасия Завозова, литературный обозреватель Наталья Ломыкина и главный редактор издательства Phantom Press Алла Штейнман. Перевод со шведского выполнен Сергеем Штерном. - Оценки: Вера Котенко: 8/10 Евгения Лисицына: 8/10 Виктория Горбенко: 7/10 Анастасия Петрич: 7/10 Владимир Панкратов: 7/10 Итого: 7,4/10 - О чем рассказывает этот необычный роман? Владимир Панкратов: Проповедник и его молодой ученик в небольшом шведском городке благодаря своим знаниям и любопытству переквалифицируются в криминалистов на дворе середина XIX века. Виктория Горбенко: Северо-восток Швеции, середина позапрошлого столетия. В небольшой деревушке находят изуродованное тело молодой пастушки. Жители грешат на медведя-людоеда, но местный пастор в этом так не уверен. Евгения Лисицына: Очень-очень давно в очень-очень далеком от нас месте происходят очень-очень странные убийства и расследования в очень-очень непривычном антураже. При этом никакое «очень-очень» не перерастает в «чересчур». Анастасия Петрич: В захолустной шведско-финской деревушке начинает происходить нечто жуткое: от лап медведя погибают девушки. Но виноват ли медведь? За дело берутся пастор-ботаник и его юный, но смышленый падаван. Вера Котенко: «Сварить медведя» в очередной раз доказывает извечное: людей будущего никогда никто не хочет слушать, проще принять за истину ложное и ничего в своей жизни не менять. - Какой основной мотив и замысел автора, по вашему мнению? Петрич: Если копать глубоко, то это книга о силе знания и о стремлении постичь мир. Панкратов: Детектив в антураже XIX века слишком похож на детектив наших времен: здесь можно прочесть намек на то, что человек и его страх перед неведомым не меняются с веками, всегда легче свалить все на медведя и окунуться в ежедневные дела. Котенко: Смыслов здесь много: и про Слово с большой буквы, и про ум против суеверий, но самое важное - про то, что привычному и старому миру, то есть Швеции, скоро придет конец. Грядет новая, совсем другая эпоха - и нет, она не будет во многом лучше, чище и справедливей, просто будет другой. Отлично перекладывается со Швеции на текущую реальность - мы сейчас как будто на изломе времен живем и сами. Лисицына: Один из самых быстрых способов эволюционировать - развиваться духовно и интеллектуально, но на пути этой эволюции всегда будут стоять сторонники деградации, которые могут настучать по башке и радостно продолжать деградировать дальше. Горбенко: Что делает человека человеком? У Ниеми это вера, которую проповедует Лестадиус и с помощью которой он пытается вытащить саамов из тьмы их средневековых суеверий это стремление к познанию: пастор не только читает проповеди о борьбе дьявольского и божественного, но и живо интересуется наукой это, конечно, речь устная и письменная как способ выразить, а значит, и познать самого себя. - Почему вы поставили такую оценку? Какая особенность романа на нее повлияла? Панкратов: Грубо говоря, здесь были два зайца, и оба от меня убежали. С одной стороны, детективная сторона быстро перестала меня интересовать, когда я понял, что читаю о Шерлоке в немного других декорациях. С другой - история ученика проповедника оказалась еще менее интересной, чем детективная интрига. Не знаю, зачем надо было смешивать эти две вещи. Я бы с большим интересом прочитал о шведском городке середины XIX века, где ничего не происходит. Котенко: Сейчас вообще какая-то проблема, на мой взгляд, с хорошими детективами - и если «Сварить медведя» не детектив в чистом виде, то признаки жанра здесь есть. Как есть и живые во всех смыслах персонажи, текст, который абзацами-мыслями запоминается: как, например, герои обсуждают существование библиотек (одна из ярчайших фраз - «если есть библиотекиhellip зачем тогда церкви?»), как другой герой осознает величие букв и письменного слова («Нет ничего худшего, чем быть забытым еще при жизни..»), о медицине и особенно - о картошке, которую герои пробуют впервые. Петрич: Тут многое сложилось. Необычный исторический антураж, интересный сюжет, живые персонажи, которые вызывают настоящие эмоции. Стала ли плюсом или минусом схожесть с «Именем розы» Умберто Эко, я так и не поняла. Горбенко: «Сварить медведя» - отличный пример успешного использования жанровой оболочки. Нехитрая, в общем-то, детективная интрига помогает сцепить роман воспитания, богатый атмосферными описаниями роман о Севере, роман о человеке как вечном поле битвы между богом и дьяволом и роман о важности текста. Лисицына: Я в целом не слишком люблю остросюжетную литературу, так что детективы как таковые не читаю, выбирая из них только так называемые «детективы+». А здесь не просто плюс, а плюсище и все разнородные элементы так удачно сплетены между собой, что вообще неважно, кто там и кого убил и как его ловили. - Есть ли, по вашему мнению, у романа черты типичного скандинавского детектива? Петрич: Скажу честно, скандинавские детективы я не читала, поэтому мне не с чем сравнить. Следов классических скандинавских авторов (Ибсена, Гамсуна, Унсет, Боргена) я тут не обнаружила. Горбенко: Мрачная, безысходная атмосфера, хеппи-энд с горьким привкусом. Но поскольку детективная составляющая у Ниеми - это всего лишь инструмент, я бы не стала рекомендовать его именно как представителя скандинавского детектива. Вероятно, так можно заинтересовать потенциального читателя, но легко и обмануть его. Лисицына: Скорее не столько именно детектива, сколько в принципе скандинавской современной литературы, где много жестокости (и не всегда физической), маргинальности и прочей жести на фоне прекрасных северных пейзажей и чинно-блинной спокойной бытовухи. Котенко: По части кровавости Ниеми не уступает современным скандинавским детективщикам, а где-то даже и превосходит их. В наличии какой-то маньяк и два условных сыщика - хорошо, но в остальном я сходств бы никаких не определяла. Мне кажется, что маркировать этот роман таким образом вряд ли нужно: поклонники жанра обратят внимание на то, что маньяк вычисляется почти сразу же, и обязательно писателя осудят, а дело же совсем не в этом. Панкратов: Насколько я понимаю, в скандинавском детективе обычно довольно много крови, насилия и физиологического. Думаю, и здесь этого хватает - в рамках сюжетной допустимости. - В романе есть реальное историческое лицо. Добавляет ли это какие-то оттенки к восприятию романа читателем? Лисицына: Это всегда сложный прием, можно и напортачить, если найдутся специалисты по теме. С одной стороны, это добавляет фактуры, и автор не зря идет на риск. С другой стороны, в романе столько всего остального, что вряд ли отсутствие реального человека что-то бы убавило. Горбенко: Ларс Леви Лестадиус - реальная историческая фигура, основоположник одной из ветвей лютеранства. То, что многие факты его биографии (от увлечения ботаникой до борьбы с пьянством) нашли отражение в романе, помогает воспринимать героя более серьезно, не как чудака, распутывающего преступление по виду травы, а как человека, действительно поменявшего жизнь людей в своем приходе. Панкратов: Мне это никак не помогло и не привнесло какой-то живости. Кстати, этот эффект, по-моему, гораздо лучше сработал в книге «Седьмая функция языка» Бине, где среди героев Фуко, Барт и другие. Здесь же это никакой добавленной стоимости не дало. Котенко: Это очень важный момент прежде всего для самого Ниеми, который вырос рядом с тем местом, где Ларс Лестадиус, то самое реальное историческое лицо в книге, умер и похоронен. Он всегда как будто был рядом - Ниеми много о нем читал, в конце концов этот интерес и привел его к написанию книги. Петрич: Определенно. Сразу хочется почитать побольше про этого человека, посмотреть на те места на Гугл-картах, найти портреты. Это однозначно задает тон чтению. - Как вы для себя интерпретируете название романа? Горбенко: Во-первых, это отсылка к одной из сцен романа, в которой пастор и Юсси варят голову пойманного медведя (а точнее, медведицы), чтобы потом сравнить форму его зубов со следами на теле убитой девушки. В этой же сцене Юсси думает о том, не станет ли он, отведав мяса медведя-людоеда, сам людоедом. Впоследствии нечто подобное действительно произойдет: окажется, что иногда победить зло можно лишь его же методами. Лисицына: Целая голова варится долго, особенно медвежья, выглядит это всегда жутковато и провоцирует целую гамму чувств (помимо визуального ужаса: неприятный тяжелый запах, много грязной пены и возни). Зато в результате можно увидеть сущность медведя, внутренний костяк, который на внешнюю сторону совсем не похож. Перекидываем это в простую детективную метафору - и подходит идеально. Панкратов: Сварить медведя - принести в жертву козла отпущения, таким образом забыть о бедах и страхах и продолжить жить. Никто не хочет заниматься расследованием не потому, что все такие глупые, а потому, что это может обнажить еще более неприятную правду. Котенко: Медведь изначально представлен стороной зла: жители уверены, что убивает девушек именно он (позже выяснится, что это не медведь, а медведица). Варить приходится голову: во-первых, героям это нужно для улики, а во-вторых, это выглядит метафорой, как слой за слоем - неприглядным, физиологическим - проступает истина. Петрич: Сварить медведя, если следовать неявному разъяснению в самом романе, значит докопаться до истины, найти то, что скрыто. - Посоветуйте похожие книги для чтения. Горбенко: Про «Имя розы» мы все напишем, и то, что это книги про книги, на самом деле роднит. Как и форма детектива, в котором действуют сыщик с помощником. Если ориентироваться на форму, то подойдет вообще практически любой детектив: от повестей Артура Конан Дойла до, например, серии Честертона про отца Брауна или романов Бориса Акунина про любопытную монахиню Пелагею. Лисицына: Предлагаю прочитать сборник рассказов «Темная сторона Швеции». Там есть и знакомые нам всем имена (Стиг Ларссон, Юхан Теорин), и более экзотические для русского уха, а картину Швеции, тем более Швеции темной, они дают со всех сторон. Панкратов: Не знаю, можно ли так, но назову еще одну книгу из лонга «Ясной Поляны» - «Седьмая функция языка» Лорана Бине. Это тоже детектив с реальными героями, в не самом обычном антураже (студенческие парижские кампусы и параллельно - гей-клубы там же) и в не самом привычном исполнении: поиск улик происходит вместе с погружением в теорию структурализма. Котенко: Во-первых, совершенно точно вспоминается потрясающий роман Никласа Натт-о-Дага «1793», тоже, кстати, великолепно переведенный Сергеем Штерном, - обязателен для чтения любителям таких романов, где под маской расследования скрывается срез эпохи, посмертная маска времени, которое тоже, не поверите, меняется: скоро наступит 1794 год, Швеция, зима, маньяк - короче, ночь, улица, фонарь и сорок трупов. Во-вторых, «Аспект дьявола» Крейга Расселла - и вновь под детективом нечто большее: здесь тоже найдется маньяк, но непонятно, что страшнее - он или то, что на пороге 1935 год и впереди маячат вещи похуже. Петрич: «Элмет» Фионы Мозли. Возможно, из-за общего сельско-нуарного настроения. * Литературная премия «Ясная Поляна» - ежегодная общероссийская литературная премия, учрежденная в 2003 г. Музеем-усадьбой Л. Н. Толстого «Ясная Поляна» и компанией Samsung Electronics.

Микаель Ниеми. «Сварить медведя»

(«Фантом Пресс», 2019)

На премию «Ясная Поляна» Ниеми номинировали сразу три человека: переводчица Анастасия Завозова, литературный обозреватель Наталья Ломыкина и главный редактор издательства Phantom Press Алла Штейнман. Перевод со шведского выполнен Сергеем Штерном.

– Оценки:

Вера Котенко: 8/10
Евгения Лисицына: 8/10
Виктория Горбенко: 7/10
Анастасия Петрич: 7/10
Владимир Панкратов: 7/10

Итого: 7,4/10

– О чем рассказывает этот необычный роман?

Владимир Панкратов: Проповедник и его молодой ученик в небольшом шведском городке благодаря своим знаниям и любопытству переквалифицируются в криминалистов; на дворе середина XIX века.

Виктория Горбенко: Северо-восток Швеции, середина позапрошлого столетия. В небольшой деревушке находят изуродованное тело молодой пастушки. Жители грешат на медведя-людоеда, но местный пастор в этом так не уверен.

Евгения Лисицына: Очень-очень давно в очень-очень далеком от нас месте происходят очень-очень странные убийства и расследования в очень-очень непривычном антураже. При этом никакое «очень-очень» не перерастает в «чересчур».

Анастасия Петрич: В захолустной шведско-финской деревушке начинает происходить нечто жуткое: от лап медведя погибают девушки. Но виноват ли медведь? За дело берутся пастор-ботаник и его юный, но смышленый падаван.

Вера Котенко: «Сварить медведя» в очередной раз доказывает извечное: людей будущего никогда никто не хочет слушать, проще принять за истину ложное и ничего в своей жизни не менять.

– Какой основной мотив и замысел автора, по вашему мнению?

Петрич: Если копать глубоко, то это книга о силе знания и о стремлении постичь мир.

Панкратов: Детектив в антураже XIX века слишком похож на детектив наших времен: здесь можно прочесть намек на то, что человек и его страх перед неведомым не меняются с веками, всегда легче свалить все на медведя и окунуться в ежедневные дела.

Котенко: Смыслов здесь много: и про Слово с большой буквы, и про ум против суеверий, но самое важное – про то, что привычному и старому миру, то есть Швеции, скоро придет конец. Грядет новая, совсем другая эпоха – и нет, она не будет во многом лучше, чище и справедливей, просто будет другой. Отлично перекладывается со Швеции на текущую реальность – мы сейчас как будто на изломе времен живем и сами.

Лисицына: Один из самых быстрых способов эволюционировать – развиваться духовно и интеллектуально, но на пути этой эволюции всегда будут стоять сторонники деградации, которые могут настучать по башке и радостно продолжать деградировать дальше.

Горбенко: Что делает человека человеком? У Ниеми это вера, которую проповедует Лестадиус и с помощью которой он пытается вытащить саамов из тьмы их средневековых суеверий; это стремление к познанию: пастор не только читает проповеди о борьбе дьявольского и божественного, но и живо интересуется наукой; это, конечно, речь устная и письменная как способ выразить, а значит, и познать самого себя.

– Почему вы поставили такую оценку? Какая особенность романа на нее повлияла?

Панкратов: Грубо говоря, здесь были два зайца, и оба от меня убежали. С одной стороны, детективная сторона быстро перестала меня интересовать, когда я понял, что читаю о Шерлоке в немного других декорациях. С другой – история ученика проповедника оказалась еще менее интересной, чем детективная интрига. Не знаю, зачем надо было смешивать эти две вещи. Я бы с большим интересом прочитал о шведском городке середины XIX века, где ничего не происходит.

Котенко: Сейчас вообще какая-то проблема, на мой взгляд, с хорошими детективами – и если «Сварить медведя» не детектив в чистом виде, то признаки жанра здесь есть. Как есть и живые во всех смыслах персонажи, текст, который абзацами-мыслями запоминается: как, например, герои обсуждают существование библиотек (одна из ярчайших фраз – «если есть библиотеки… зачем тогда церкви?»), как другой герой осознает величие букв и письменного слова («Нет ничего худшего, чем быть забытым еще при жизни..»), о медицине и особенно – о картошке, которую герои пробуют впервые.

Петрич: Тут многое сложилось. Необычный исторический антураж, интересный сюжет, живые персонажи, которые вызывают настоящие эмоции. Стала ли плюсом или минусом схожесть с «Именем розы» Умберто Эко, я так и не поняла.

Горбенко: «Сварить медведя» – отличный пример успешного использования жанровой оболочки. Нехитрая, в общем-то, детективная интрига помогает сцепить роман воспитания, богатый атмосферными описаниями роман о Севере, роман о человеке как вечном поле битвы между богом и дьяволом и роман о важности текста.

Лисицына: Я в целом не слишком люблю остросюжетную литературу, так что детективы как таковые не читаю, выбирая из них только так называемые «детективы+». А здесь не просто плюс, а плюсище и все разнородные элементы так удачно сплетены между собой, что вообще неважно, кто там и кого убил и как его ловили.

– Есть ли, по вашему мнению, у романа черты типичного скандинавского детектива?

Петрич: Скажу честно, скандинавские детективы я не читала, поэтому мне не с чем сравнить. Следов классических скандинавских авторов (Ибсена, Гамсуна, Унсет, Боргена) я тут не обнаружила.

Горбенко: Мрачная, безысходная атмосфера, хеппи-энд с горьким привкусом. Но поскольку детективная составляющая у Ниеми – это всего лишь инструмент, я бы не стала рекомендовать его именно как представителя скандинавского детектива. Вероятно, так можно заинтересовать потенциального читателя, но легко и обмануть его.

Лисицына: Скорее не столько именно детектива, сколько в принципе скандинавской современной литературы, где много жестокости (и не всегда физической), маргинальности и прочей жести на фоне прекрасных северных пейзажей и чинно-блинной спокойной бытовухи.

Котенко: По части кровавости Ниеми не уступает современным скандинавским детективщикам, а где-то даже и превосходит их. В наличии какой-то маньяк и два условных сыщика – хорошо, но в остальном я сходств бы никаких не определяла. Мне кажется, что маркировать этот роман таким образом вряд ли нужно: поклонники жанра обратят внимание на то, что маньяк вычисляется почти сразу же, и обязательно писателя осудят, а дело же совсем не в этом.

Панкратов: Насколько я понимаю, в скандинавском детективе обычно довольно много крови, насилия и физиологического. Думаю, и здесь этого хватает – в рамках сюжетной допустимости.

– В романе есть реальное историческое лицо. Добавляет ли это какие-то оттенки к восприятию романа читателем?

Лисицына: Это всегда сложный прием, можно и напортачить, если найдутся специалисты по теме. С одной стороны, это добавляет фактуры, и автор не зря идет на риск. С другой стороны, в романе столько всего остального, что вряд ли отсутствие реального человека что-то бы убавило.

Горбенко: Ларс Леви Лестадиус – реальная историческая фигура, основоположник одной из ветвей лютеранства. То, что многие факты его биографии (от увлечения ботаникой до борьбы с пьянством) нашли отражение в романе, помогает воспринимать героя более серьезно, не как чудака, распутывающего преступление по виду травы, а как человека, действительно поменявшего жизнь людей в своем приходе.

Панкратов: Мне это никак не помогло и не привнесло какой-то живости. Кстати, этот эффект, по-моему, гораздо лучше сработал в книге «Седьмая функция языка» Бине, где среди героев Фуко, Барт и другие. Здесь же это никакой добавленной стоимости не дало.

Котенко: Это очень важный момент прежде всего для самого Ниеми, который вырос рядом с тем местом, где Ларс Лестадиус, то самое реальное историческое лицо в книге, умер и похоронен. Он всегда как будто был рядом – Ниеми много о нем читал, в конце концов этот интерес и привел его к написанию книги.

Петрич: Определенно. Сразу хочется почитать побольше про этого человека, посмотреть на те места на Гугл-картах, найти портреты. Это однозначно задает тон чтению.

– Как вы для себя интерпретируете название романа?

Горбенко: Во-первых, это отсылка к одной из сцен романа, в которой пастор и Юсси варят голову пойманного медведя (а точнее, медведицы), чтобы потом сравнить форму его зубов со следами на теле убитой девушки. В этой же сцене Юсси думает о том, не станет ли он, отведав мяса медведя-людоеда, сам людоедом. Впоследствии нечто подобное действительно произойдет: окажется, что иногда победить зло можно лишь его же методами.

Лисицына: Целая голова варится долго, особенно медвежья, выглядит это всегда жутковато и провоцирует целую гамму чувств (помимо визуального ужаса: неприятный тяжелый запах, много грязной пены и возни). Зато в результате можно увидеть сущность медведя, внутренний костяк, который на внешнюю сторону совсем не похож. Перекидываем это в простую детективную метафору – и подходит идеально.

Панкратов: Сварить медведя – принести в жертву козла отпущения, таким образом забыть о бедах и страхах и продолжить жить. Никто не хочет заниматься расследованием не потому, что все такие глупые, а потому, что это может обнажить еще более неприятную правду.

Котенко: Медведь изначально представлен стороной зла: жители уверены, что убивает девушек именно он (позже выяснится, что это не медведь, а медведица). Варить приходится голову: во-первых, героям это нужно для улики, а во-вторых, это выглядит метафорой, как слой за слоем – неприглядным, физиологическим – проступает истина.

Петрич: Сварить медведя, если следовать неявному разъяснению в самом романе, значит докопаться до истины, найти то, что скрыто.

– Посоветуйте похожие книги для чтения.

Горбенко: Про «Имя розы» мы все напишем, и то, что это книги про книги, на самом деле роднит. Как и форма детектива, в котором действуют сыщик с помощником. Если ориентироваться на форму, то подойдет вообще практически любой детектив: от повестей Артура Конан Дойла до, например, серии Честертона про отца Брауна или романов Бориса Акунина про любопытную монахиню Пелагею.

Лисицына: Предлагаю прочитать сборник рассказов «Темная сторона Швеции». Там есть и знакомые нам всем имена (Стиг Ларссон, Юхан Теорин), и более экзотические для русского уха, а картину Швеции, тем более Швеции темной, они дают со всех сторон.

Панкратов: Не знаю, можно ли так, но назову еще одну книгу из лонга «Ясной Поляны» – «Седьмая функция языка» Лорана Бине. Это тоже детектив с реальными героями, в не самом обычном антураже (студенческие парижские кампусы и параллельно – гей-клубы там же) и в не самом привычном исполнении: поиск улик происходит вместе с погружением в теорию структурализма.

Котенко: Во-первых, совершенно точно вспоминается потрясающий роман Никласа Натт-о-Дага «1793», тоже, кстати, великолепно переведенный Сергеем Штерном, – обязателен для чтения любителям таких романов, где под маской расследования скрывается срез эпохи, посмертная маска времени, которое тоже, не поверите, меняется: скоро наступит 1794 год, Швеция, зима, маньяк – короче, ночь, улица, фонарь и сорок трупов. Во-вторых, «Аспект дьявола» Крейга Расселла – и вновь под детективом нечто большее: здесь тоже найдется маньяк, но непонятно, что страшнее – он или то, что на пороге 1935 год и впереди маячат вещи похуже.

Петрич: «Элмет» Фионы Мозли. Возможно, из-за общего сельско-нуарного настроения.

* Литературная премия «Ясная Поляна» – ежегодная общероссийская литературная премия, учрежденная в 2003 г. Музеем-усадьбой Л. Н. Толстого «Ясная Поляна» и компанией Samsung Electronics.

Больше, чем детектив: разбираем роман Микаеля Ниеми «Сварить медведя»

Микаель Ниеми. «Сварить медведя»

Другие материалы по теме «Блогеры читают»