Насколько легко я влетела в мир книги Арамбуру "Родина", хоть она тоже большущая, настолько долго и печально я вползала в историю учителя философии Тони, решившего, что жить ему надоело и пора заканчивать. Напоследок этот книжный человек решает всё-таки написать о своей жизни - без прикрас и лакун, чтобы хоть что-то от него на земле осталось. Книга - это его дневник, а для большей убедительности в искренности персонажа писатель очень вольно обращается с течением времени: то воспоминания из детства с недопережитой обидой на родителей -
И вообще, ведь что получается: они воспитывают нас черт знает как, калечат нам души, а потом хотят, чтобы мы выросли порядочными, благодарными, добрыми людьми – и непременно добились в жизни успеха.
то рассказы о студенческой молодости, то вдруг всего лишь вчерашний день. Но вот когда я вкатилась в это холмистое повествование, я поняла, что теперь уж никакая сила меня от книги не оторвёт. И ещё одно мне стало абсолютно понятно: книгу не надо читать молодым. Им будет бесконечно скучно по сто раз слушать, как пятидесятилетний мужик ноет, что сын его вырос не таким, как хотелось:
Кстати сказать, в детстве я мечтал стать взрослым, чтобы лупить своих детей. С ранних лет я усвоил, что это самое лучшее воспитательное средство. Правда, потом на собственного сына ни разу не поднял руки – вот почему мальчишка таким у нас и вырос.
, что с бывшей женой, которая завела себе - вот нежданчик! - любовницу, они так долго мучили друг друга:
наш брак продлился еще два года, и это время мы использовали, чтобы отравлять друг другу жизнь, и занимались этим упорно и с большим успехом.
, что его единственный друг может задеть больнее, чем недруги:
— Твоя проблема, – сказал он однажды в баре, когда еще не был искалечен, – заключается в том, что ты из-за кучи прочитанных книг перестал понимать простые вещи, а уж про сложные и говорить нечего.
Попутно Тони размышляет о множестве проблем людей в возрасте, об испанской образовательной системе - к слову, чертовски похоже на наши реалии: "Лично мне испанское образование напоминает мяч для регби. Тот, кто им завладел, мчится с ним в зону своих интересов, а противники его преследуют. И я не могу отделаться от мысли, что те и другие изо всех сил пытаются завладеть мячом. Возникает естественный вопрос: а что знают наши политики о педагогике и реальной ситуации в школах?", о непреходящих ценностях - семье, родине, детях. Персонаж очень образованный, умный, поэтому, полагаю, автору не стыдно было его устами выдавать свои взгляды. Вот так, например:
Человек живет на каком-то куске планеты, по капризу судьбы становится испанцем, ирландцем, аргентинцем – кому что достанется, и якобы должен испытывать некий патриотический восторг, нет, не всечасно, как мне кажется, поскольку слишком сильные страсти страшно утомительны, но время от времени – скажем, когда звучит гимн, или наш спортсмен завоевывает золотую медаль, или соотечественнику присуждают Нобелевскую премию.
Многословность повествования может отпугнуть. Но если вам 50+, вы точно способны понять человека, который, не видя, какой именно след он оставит, решает завершить земной путь. И начинает он, конечно же, с книг, которые всегда для него столько значили - оставляет на скамеечках, кладёт на детской площадке. Первая книга даётся совсем трудно:
Сегодня на площади в Вальдеморильо я сделал первый шаг – конечно, не без душевных терзаний, поскольку бросить на улице двухтомник Хиршбергера значило для меня то же самое, что без наркоза вырвать из собственного тела пару ребер.
Зато оставаясь в своей постепенно пустеющей квартире со старой собакой, засиживаясь за своими записками, он вдруг начинает понимать, что
жизнь начала мне нравиться с того часа, как я понял, что могу сам положить ей конец.
В какой-то степени, вероятно, к удовольствию от жизни причастна женщина - сто лет назад у них был роман, но она некрасива, не настойчива, как прекрасная Амалия, ставшая женой Тони только потому, что делить с ней постель в этот момент было пределом мечтаний, а по сути между ними не было ничего другого, никакой душевной близости. Агеда мало изменилась - всё такая же некрасивая, всё такая же не от мира сего:
Доведись ей составлять список удовольствий, она на первое место поставила бы радость не иметь врагов.
И не это ли важнее, чем красота, которой, в слову, у Амалии с возрастом тоже убавилось?
Покорило меня умение Арамбуру забыть на полдороге собственный постулат:
Если говорить об историях, которые я читаю, смотрю на экране или от кого-то слышу, то всю жизнь на меня наводили страшную тоску открытые финалы. Остается только пожать плечами, когда читателю или зрителю предлагается вообразить, угадать или досочинить развязку, скаредно утаенную от них романом или фильмом.
Не сказать, что финал совсем уж открытый. Но то, что герой не умрёт 31 июля 2019 года, как планировал, - абсолютно точно...
