Красота — это горе

Колоритная вышла книга. Смесь семейной саги, индонезийского фольклора, едкой сатиры и магического реализма. Несколько извращенное, аморальное и местами отталкивающее чтиво, однозначно не для большой массы. В отличие от главной героини, самой красивой и уважаемой проститутки в городе, чья откровенная история начнется в момент её возвращения из царства мертвых.

Весь рассказ строится через призму семейной жизни Деви Аю и ее четырех дочерей, три из которых превосходят по красоте мать, а четвертая, чьё имя по воле иронии – Красота, оказывается страшнее текстов российских поп-звёзд.

И для каждой женщины насмешница-судьба приготовила свое испытание, свои горести и радости, остро приправленные войной, революцией, жаждой мести и кровным проклятием. Весь сумбур завяжется в крепкий узел и поведает такую нереалистичную историю, которой обязательно захочется поверить.

История семьи окажется настолько разветвленной и запутанной, что невольно вспомнишь Маркеса, только вот эмоции разные. Если у колумбийского писателя любовь равна любви, она естественна и однозначна, то Курниавана показывает как из ненависти, похоти, жестокости и жажды обладания рождается нечто, только отдаленно приближенное к этому чувству.

Моей личной аналогией к книге стали «Страшные сказки» КиШа. Сейчас многие не поймут, но именно этот сборник песен и сказок по атмосфере схож с книгой. Та же нереальность происходящего, фантасмагория, мифичность, страдания и юмор. Ты словно погружаешься в транс, где злой дух тихо нашептывает на ухо: «Красота — это горе, красота — это горе, красота — это горе...»

Если вы ещё не были в Халимунде, то и не надо. Городок так себе, да и жители с червоточинкой. Нет, ну а что ещё можно сказать о месте, где мёртвые проститутки восстают из могил после двадцатилетнего отсутствия, где к тебе на чаёк запросто может заглянуть грустный призрак коммуниста, где одни девушки рожают от собак, а другие занимаются всякими непотребствами с неутомимыми привидениями. В общем, как вы догадываетесь, Халимунда вряд ли попадёт в ТОП-10 самых безопасных городов мира.

История рассказывает нам о нескольких поколениях одной голландско-индонезийской семьи. Главное действующее лицо – самая уважаемая в городе проститутка Деви Аю (та самая, которая восстала из царства мертвых, решив, что за двадцать лет вполне отдохнула). Конечно же, она не сразу стала проституткой. Когда-то она была обычной девочкой, которая жила в большом, красивом доме со слугами, была любима бабушкой и дедушкой, ходила в школу, гуляла с друзьями. Но война внесла свои коррективы, катапультировав Деви Аю в городской бордель, где та сформировалась как личность и получила все необходимые навыки самой древней профессии, поправ все морально-этические нормы.

Вторая половина книги посвящена детям Деви Аю. Не трудно догадаться, что отцы у четырёх её дочерей были разными, но никого это не смущало. Деви Аю своими материнскими обязанностями не манкировала и честно старалась вырастить из дочерей (по крайней мере из троих) достойных представителей своего рода. Но как говорится, благими намерениями... Да и не красотой единой жив человек. В общем, не повезло девкам. Одной достался махровый бандит, другой – знаменитый партизан, по совместительству контрабандист, а третьей – увлечённый коммунист, всю жизнь любивший сестру жены. Четвёртой же (та, которая страшнее утра понедельника) достался тот самый "принц–невидимка", чья невидимость не помешала заделать возлюбленной вполне себе реального ребёнка.

Страсти кипят, инстинкты рвутся наружу, безудержный секс во всех его порочных разновидностях прочно занимает лидирующую позицию в народных умах. Ну а когда народ не думает о сексе, он думает о непростой политической ситуации в стране. Автор довольно интересно подал историческую информацию об Индонезии начала 20-х (до этого об Индонезии я знала лишь, что она находится в Азии), упомянув и колониальный период, и Вторую мировую войну, и партизанские войны.

Гремучая смесь из магического реализма, семейной саги, философской притчи, народного фольклора и эротической сатиры если и не сделала роман неповторимым, то уж точно постаралась ошеломить читателя. Каждый будет ошеломлён по-своему, но вряд ли останется равнодушным.

- Если тебя никто никогда не учил, откуда ты всё это знаешь и как учишь меня? - спросила Красота.
- Подсматриваю у тех, кто умеет.
- А умеешь хоть что-нибудь, что не нужно подсматривать?
- Возить телегу.

Конечно же, я не удержалась и неполиткорректно полезла проверять, не писал ли индонезийский самородок Эка Курниаван (снова не удержалась, полезла проверять точно ли так его звать — и поменяла некоторые гласные местами) свой колоритный национальный эпос где-нибудь под плоским и неброским небом Амстердама — и не удивлялась бы ни секунды, кабы подозрения мои оправдались. Большое видится на расстоянии, и живописать прелести постколониализма, попивая кофе на набережных присмиревшей метрополии, — эка невидаль для букеровских лауретов. Но англоязычные сайты оказались на редкость единодушны с отечественными: информация скудная — родился на Яве, учился философии в Джокьякарте (стоит, наверное, не путать с Джакартой), стабильно пишет книжки, которые мы вряд ли прочитаем (лауреаты по квоте на обиженные народы редко выстреливают дважды, лист ожидания длинный — будешь с каждым Курниаваном носится, до каких-нибудь островов Фиджи очередь не скоро дойдёт, нечестно так), а вот есть ли сейчас у него, допустим, велосипед, приличная страховка, устойчивая позиция в местном пен-клабе и чекинится ли он по пятницам в районе Нового рынка, как и положено просвещённому экспату из не шибко молодых, но по-прежнему перспективных, — неизвестно. Легендарная роль экзотического эндемика из джунглей по умолчанию предпочтительнее, как для стихийных, так и для профессиональных читателей — критиков, которые готовы снисходительно отслеживать агентов влияния на неокрепшие умы, равно степень заимствования худ. приёмов умами более-менее сознательными, проводить параллели, вычислять проценты соответствий мировым стандартам, напрочь отказывая субэкваториальным талантам в праве на полноценное и хулиганское постмодернистское высказывание — нос, вроде как, не дорос, и всё у вас впереди, повзрослейте сперва, дорогие мальчики из полена. Хм, и кто ещё после этого неполиткорректный.

Намекаю я, конечно, на «Сто лет одиночества» Гарсии Маркеса, эталонного специалиста по связям с магической реальностью, сравнений с которым в данном случае избежать невозможно, просто потому что невозможно никак: не оставляет автор ни малейшей лазейки, позволяющей считать «Красоту» независимым произведением. Уж насколько я не люблю сравнивать книги, а все равно стану и я. И как прикажете быть, если первое же предложение:

«Воскресным мартовским днем Деви Аю встала из могилы спустя двадцать один год после смерти»?

Ну, наверное, ура, молодец… Равно как и все остальные самопровозглашенные полковники, про которых заранее известно, о чем они буду вспоминать и что скажут непосредственно перед расстрелом («Пролетарии всех стран соединяйтесь» на сей раз), Прекрасные барышни на букву Р, внезапно и бесповоротно взмывающие в небеса, множественные персонажи с неотличимыми именами, неочевидными, но прочными, родственными связями, пропиской в волшебном месте, не указанном ни в одном путеводителе, но попасть в которое всё же можно — если долго-долго по тропинке, через горы вот такой вышины и реки соответствующей ширины, износив дюжину железных башмаков, питаясь железными хлебами, нося железные шляпы (нафига вообще такое — железная шляпа? Пропп, ответь!) — ну или тупо на поезде. А ещё у местных жителей одна на всех генетическая суперспособность: в любой непонятной ситуации вести себя так, будто всё идёт по плану, и сохранять покер-фейс, даже если дочь беременеет от собаки, — гонзо-журналисты какие-то, а не персонажи. Не подумайте, книгу Маркеса, узаконившую странность картины мира, я люблю с детства, и готова понять любого, кто завороженно решится ей подражать, отстраивая своё персональное Макондо — с неметафорическим блекджеком по вечерам, всенародно уважаемыми проститутками, сезоном дождей и оккупацией восточного Тимора на фоне. Но, стоп, так нагло, до полосочки, в большой литературе не воруют же, — так разве что на кроссовках «abibas» пишут без зазрения совести или вот российские киноделы из года в год пытаются слепить «триллер мирового уровня» из вторсырья и слезы младенца – но что за наивные индонезийцы такие, не знающие правил игры?

И тут важно понимать, что с правилами-то все знакомы — в целом земля давно круглая, а макдональдс, наверное, есть не только в Джакарте, но и в Джокьякарте тоже. В универсального Маркеса играть не так уж просто: его бардак выверен до мелочей, его карты в полной строевой готовности до последней шестёрки, концы завязаны, случайности закономерны, никакой Маурисио не может вне очереди побить никакого Хосе Аркадио, одинокие Буэндиа — козыри, и все в дураках. Может показаться, что некто Эка К., стащив колоду у взрослых, потаскав её изрядно в заднем кармане, растеряв половину, решил вдруг с приятелями устроить свою игру за гаражами — разгильдяйски непродуманный алгоритм, раздача как бг на душу положит, дамы и валеты выборочно краплёные - и вылезают, когда удобно автору, тут же теряясь где-то в лопухах. Показалось — перекреститесь. Тут и, правда своя игра, но из разряда других развлечений: уличный театр с куклами, дель арте по Маркесу, вольная постановка в заданных декорациях, где условные злодеи в масках от души лупят палками простаков, где любая нелепость — окупается аплодисментами, а ориентальная жестокость подачи - стандартная часть карнавала. Зачем понадобилась эта игра в имитацию, действительно ли необходимо было выбирать именно такую форму, чтобы рассказать как мама-Индонезия раз за разом рожала прекрасных дочерей не пойми от кого — японцев, голландцев или самого дьявола, - пока не поняла, что пошли вы все на фиг и полюбите нас наконец чёрненькими, проклятые оккупанты, или сошёл бы менее наглый, менее гротескный формат? Х, как говорится, З, - на родине, снова подозреваю, Курниаван не слишком любим. Ну так и прогонялась эта телега на экспорт. Всё для вас - читайте.

Но если соскучились по Маркесу — читайте Маркеса.