Король крыс

В отличие от многих, я люблю американскую прозу о войне (и также, многие кинофильмы). Мне она нравится своей честностью (я не беру сейчас в расчет пафосные агитки, которых и в отечественной военной литературе вагон и тележка), но если у нас зачастую упор делается на подвиги/героизм/идеальность помыслов героев - то для американских писателей вроде Клавелла, Нормана Мейлера - упор больше делается на характеры отдельных людей, на описание самой грязной сути войны. И о том, каково оно - просто выжить в тех условиях, когда все переворачивается с ног на голову. И здесь я больше верю, что человек будет страдать от жары, малярии, дезинтерии, голода и озаботится своим выживанием, чем в идеальную картинку что "весь народ в едином порыве" итд.

Книга описывает последние месяцы в лагере для военнопленных Чанги в Сингапуре в 1945 г. Война уже катится к концу, но для тысяч американских, английских и австралийских военнопленных их личная война уже закончилась, и теперь им надо выжить в лагере. И успех американских/британских/советских войск в Европе их волнует, да, но не в меньшей степени их волнует - как добыть пайку еды? Как не скопытиться от очередного приступа малярии? Как сохранить в условиях стопроцентной влажности расползающуюся на волокна последнюю одежку? Как водится, все люди родились равными, но некоторые "равнее других". Так и в лагере (любом, география тут не важна) всегда будут люди, которые устроятся лучше других. В Чанги это американец Кинг - этакий стопроцентный деляга и self-made man. У него знакомства везде, и среди начальства лагеря, и среди местных, плюс незаурядная деловая хватка и он этим пользуется на полную катушку. Кому что надо продать-купить, достать, выкупить - лучше Кинга с этим никто не справится. И разумеется, занимается он этим не бесплатно, поэтому на фоне остальных изможденных заключенных он отличается хорошей физической
формой и новой аккуратной одеждой.

Антипод ему - англичанин Питер Марлоу. Если для Кинга нет никакого прошлого, а есть только "здесь и сейчас", то Марлоу происходит из старинной семьи, где слова "традиции" и "честь" - не пустой звук. Более непохожих людей сложно себе представить, но так получается, что им приходится быть вместе. Вначале они вообще никак не могут найти общий язык, Кинга раздражает идеалистичность и непрактичность Марлоу, а тот в свою очередь не понимает, как все можно мерять только соображениями собственной выгоды. Но постепенно, между ними возникает нечто наподобие дружбы, взаимного уважения и они делают друг друга немного лучше... И уже в конце Марлоу признается, что урок который он получил от Кинга это то, что нет ничего плохого в том, чтобы приспосабливаться к обстоятельствам.

Немного культурологического на тему различия менталитетов. Меня позабавила сцена про шкандал в благородном семействе, когда один из офицеров обнаружил, что другие офицеры, которые занимались снабжением и распределением еды (о ужас!!!) использовали на весах гирьки с пустотами, чтобы мухлевать с весом продуктов. И он, понимаете ли, в шоке, он не предполагал, что свои же офицеры могут заниматься таким наглым мухлежом, как так можно!!!! Вот перенеся эту ситуацию на наши реалии, да помилуйте, у нас любому с пеленок известно, что место "возле продуктов" всегда было самым хлебным и "блатным", и честность - последнее качество которое брали к рассмотрению при назначении на такие должности))). И это просто как данность, как само собой разумеещееся, как "волга впадает в каспийское море". А тут ужос-ужос, причем (тут я вторично поржала) - про масштаб воровства. Воровать умудрялись примерно полкило риса на каждые почти 200 кг!!! Да любой наш снабженец лопнул бы от смеха от такой масштабности хищений, да он бы на одной усушке-утруске-усадке тырил бы сотнями кило. Ну ладно, это я отвлеклась.

Очень яркие и выпуклые характеры, и вот знаете, несмотря на то, что в книге нет каких то очень ярких и драматических событий, а больше каждодневной рутины - читается безумно интересно.

И в заключение, не могу не погундеть немного на тему своего недоумения от некоторых рецензий. К прочтению необязательно, поэтому прячу под кат.

А книга очень стоящая, о людских характерах, судьбах и выживании.

1945 год. Сингапур. Лагерь военнопленных.
История о людях, для которых идёт война за выживание, в своём аду. У каждого в то время был свой ад, и не нужно сравнивать, чьи испытания были ужаснее.
Здесь форма приключенческого романа, проявила один важный момент. Пока читатель следит за героями, их борьбой, их отношениями, и даже их приключениями, опасностями, создаётся впечатление, что жизнь которую ведут эти люди, нормальна. Автор не акцентирует внимания на жестокостях, истощении, болезнях, всё это подаётся как условия жизни в том месте, с которыми герои, и с ними читатель, будто бы свыклись, приняли как данное. Человек может привыкнуть ко всему, это его благо и проклятие. Автор разворачивает остросюжетную интригу, сталкивает характеры, показывает взаимоотношения людей. И только с окончанием войны, когда в лагерь приходят войска союзников, раскрывается весь ужас того положения, в котором оказались эти истощенные, еле живые, несчастные люди. Здесь вместо печей, с уничтожением людей хорошо справлялись жара и тропические болезни. Всю ненормальность, бесчеловечность ситуации, и людей, которые допустили такое.
Есть в книге и условности, присущие жанру, и преукрашивание событий и обстановки, но важно не это.
Понравились герои. Понравилось, что не было абсолютно отрицательных персонажей. А главное зло было в условиях, которые привели людей к тому, кем они стали.

– Нужно заботиться только о себе, Питер. Никто больше этого делать не будет.

Признаться, я сразу сомневалась, что данная книга мне понравится, но желание узнать про японские лагеря для военнопленных возобладало над осторожностью. Причем, я могу понять читателей, которым книга импонирует – она легко написана, сюжет бойкий и авантюрный, особенно, если вы любите книги про хитрые махинации в стиле «Поймай меня, если сможешь», про то, как душка-преступник обманывает глупых полицейских, проворачивает многослойные схемы, полагаясь на свой острый ум и интуицию, делает бабки, одаривая своей благосклонностью и материальными подачками приближенных. К тому же, возможно, читателей привлечет неоднозначность персонажей, ведь идеальных героев тут нет.

Но мне было очень скучно читать книгу, более того, так как «обаятельный преступник» вызывал отвращение, то и следить за его схемами обогащения было неинтересно. Герой выглядит типичным американцем, как принято его изображать в иностранной литературе. Этакий делец, для которого деньги не пахнут, «бизнес и ничего личного», самодовольный и самовлюбленный: ведь он не делает ничего плохого, просто торгует, обманывая и покупателей, и продавцов. Кинг искренне уверен, что голодающие, больные и раздетые люди вокруг него сами во всем виноваты, это их проблемы.

О чем вы думаете, когда расхаживаете в подобной одежде? Этого достаточно, чтобы свести с ума любого! Напрашиваетесь на неприятности?...

– Посмотрите на мою одежду, – продолжал полковник Брент. – Как, черт побери, вы считаете, я должен себя чувствовать?!

Кинг не ответил. Он думал: «Это твоя проблема, Мак… Ты следишь за собой, я слежу за собой…» На полковнике была только набедренная повязка, сделанная из половины саронга и обернутая вокруг талии – наподобие национальной шотландской юбки, а под повязкой уже ничего не было. В Чанги Кинг был единственным мужчиной, который носил трусы. У него их было шесть пар.

– Думаете, я не завидую вашим ботинкам? – раздраженно спросил полковник Брент. – Когда у меня есть всего лишь эти проклятые штуки.

На нем были сандалии утвердившегося образца – кусок деревяшки с прикрепленной к ней полоской ткани.

Сам же, не стесняясь, а даже гордясь собой, расхаживает в полном обмундировании, имеет несколько комплектов запасной одежды, делает маникюр, а также содержит множество прислужников, которые с радостью постирают за него и окажут иные полезные услуги.
В целом и писателю такой персонаж не очень нравится, все же главный герой тут - благородный англичанин, который, конечно, не такой, как этот плебей (которого автор в конце все же сбросит с пьедестала). И нам показывают на контрасте, что англичане «старой закалки» даже в концлагере не забывают о благородстве и не опускаются до того, чтобы ради денег терять свою честь.

Кем бы он ни был, офицер и джентльмен не должен вести себя подобным образом. Плохо, очень плохо!

Так что, если они и совершают какие-то противоправные действия то или ради забавы, адреналина, или чтобы сделать доброе дело своим друзьям.

В целом, это достаточно интересный книжный сюжет, но для меня все это было диким, ведь я взяла книгу о лагере, где тысячи умирали от голода или болезней. Более того, автор сам побывал в подобном месте и я настроилась на что-то более серьезное, драматическое. Тут же что-то серьезное упоминается между строк и хотя приведены достаточно интересные подробности о лагерной жизни, все же было ощущение промывания песка в поисках золота.

Отдельно хочется отметить отношения между нациями, например, размышления англичан об австралийцах или индусах.

Как и все американцы. Дурная компания. Они обращаются к своим офицерам по имени. – Он вздернул брови. – И офицеры играют в карты с рядовыми. Господи, спаси мою душу! Хуже австралийцев, а те – сброд, какого поискать. Несчастье! Совсем не похоже на индийскую армию…

Когда в сорок втором пал Сингапур, солдаты-сикхи, служившие под началом полковника, перешли на сторону врага, японцев, почти все до единого и принялись отыгрываться на своих английских офицерах. Сикхи стали первыми охранниками военнопленных, некоторые из них были хуже зверей. Офицеры не знали покоя. Потому что сикхи составляли большинство, солдат из других индийских полков было мало. Гуркхи сохраняли преданность даже под пыткой и невзирая на оскорбления

И, конечно, отношение японцев к пленным. Было познавательно прочесть о том, что сдавшихся в плен военных японцы не считали людьми, так как потеря чести была причиной для того, чтобы относиться к пленным как к животным.

Ни один мужчина, дорожащий своей честью, не позволит, чтобы его взяли в плен. Все вы животные, и обращаться с вами нужно соответственно

Поэтому, если верить книге, Япония не соблюдала права пленных, определенных Женевской конвенцией, не предоставляла лекарства заключённым и не обеспечивала их достаточным пропитанием.

Сегодня был суп из акулы, по крайней мере одну акулу нарезали унция за унцией, чтобы приготовить похлебку для десяти тысяч человек. Суп был теплым, на вкус слегка отдавал рыбой, в нем плавали кусочки баклажанов и капусты, какая-то сотня фунтов на десять тысяч человек. Основу его составляли листья, красные и зеленые, горькие, но тем не менее питательные, выращенные так заботливо на лагерном огороде. Суп был приправлен солью, порошком карри и красным перцем.

Яйцо было роскошью. Раз в неделю, если лагерные куры неслись согласно плану, яйцо выдавали каждому пленному. Это был великий день.

И то же самое было во всем Чанги. Люди объединялись и кормились группами. По двое, по трое, редко по четыре человека. Одиночка никогда бы не смог, обрыскав изрядную территорию, найти что-нибудь годное в пищу, разжечь костер, приготовить еду и съесть ее. Трое человек – оптимальная группа. Один добывает еду, другой караулит то, что достал первый, а еще один – в резерве.

Клетку для кур группы Питера Марлоу построил Мак. В ней находилось три курицы – богатство группы. Ларкин купил этих кур семь месяцев назад, когда в группе была продана последняя ценная вещь – золотое обручальное кольцо Ларкина. Он не хотел расставаться с кольцом, но в то время Мак был болен и у Марлоу была дизентерия, а за две недели до этого лагерный рацион снова урезали.

Мин Дункан была сингапурской китаянкой, поэтому ее не посадили в лагерь вместе с женами и детьми других военнопленных; она свободно жила в предместьях города.

На десять тысяч человек пришло сорок три письма. За три года японцы выдавали лагерю почту два раза.

Форсайт видел людей, следящих за ним из хижин. Все молчали. Он видел улицу, делящую лагерь пополам, и за ней уборные. Он видел десятки хижин. В нос ему била вонь пота, плесени и мочи. Живые мертвецы стояли везде – живые мертвецы в лохмотьях, живые мертвецы в набедренных повязках, живые мертвецы в саронгах, высохшие скелеты.

Кто эти бедолаги?

– Просто парни, – сказал Кинг. – Офицеры.

– Что?

– Конечно. Что-то с ними не так?

– Вы хотите сказать, что это офицеры?

– Точно, все это офицерские хижины. В тех бараках живет начальство, майоры и полковники. Около тысячи австралийцев и… англичан, – быстро пояснил он, – в хижинах к югу от тюрьмы. Внутри самой тюрьмы живут около семи или восьми тысяч англичан и австралийцев. Все рядовые.

– Они все выглядят подобным образом?

– Не понял, сэр?

– Они все выглядят подобным образом? Они все вот так одеты?

– Конечно. – Кинг рассмеялся. – Догадываюсь, что вы имеете в виду. Они действительно похожи на кучу бродяг. Это меня никогда не волновало.

Потом до него дошло, что Форсайт критически рассматривает его.

– В чем дело? – спросил он, погасив улыбку.

....
– Почему вы так отличаетесь от них? – поинтересовался Форсайт.

– Не понял, сэр.

– Почему вы одеты подобающим образом, а они все в лохмотьях?

Улыбка Кинга вернулась на свое место.

– Я следил за своей одеждой. Они, думаю, нет.

– Вы выглядите вполне здоровым.

– Не таким здоровым, как мне хотелось бы быть, но вполне в хорошей форме. ....

– Как получилось, что вы здесь – единственный в своем роде? – оборвал его Форсайт; слова били как пули.

– А?

Форсайт грубовато показал пальцем в сторону лагеря:

– Передо мной, наверное, двести или триста человек, но вы единственный, который одет. Все люди не толще бамбука, но вы… – он повернулся и посмотрел на Кинга, взгляд его стал жестким, – вы в хорошей форме.

– Я такой же, как они. Просто я не зевал. И мне везло.

– В такой дыре нельзя говорить о везении!

– Конечно можно, – не согласился Кинг. – И нет ничего плохого в том, чтобы следить за своей одеждой, и нет ничего дурного в том, чтобы следить за своим здоровьем. Человек должен заботиться о собственной персоне. В этом нет ничего дурного!

– Вовсе нет ничего дурного, – согласился Форсайт, – при условии, что это делается не за счет других. –

В общем, подводя итог, эта книга, хоть и открывает новые для меня подробности о пленных времен Второй Мировой войны, все же слишком чуждая мне, поэтому оценка «нейтрально».

Вторая волна страха затопила Чанги.

Страх за самого себя. Нормален ли я? Нормален ли я после всей этой жизни? Я имею в виду, не потерял ли рассудок? Прошло три с половиной года. И бог мой, вспомни, что говорил Ван дер Зельт об импотенции? Верно ли это? Смогу ли я снова заниматься любовью? Буду ли я здоров? Я видел ужас в глазах капитана, когда он смотрел на меня. Почему? Что было не так? Ты думаешь, я осмелился бы спросить его, спросить… в порядке ли я?

Нам осталось ждать два или три дня до отъезда. – «Потом домой в Техас, – думал он. – Смогу ли я опять получить свою работу? Где я, черт побери, буду жить?! Как буду добывать деньги? Сумею ли воспользоваться моментом и выйдет ли что-нибудь из этого?»

....она вышла замуж, и никто меня не ждет. Как, черт побери, мне найти работу?!»

.... Но в мыслях он был дома: «Будь я проклят, если останусь там! Надо будет снять себе собственную квартиру. Точно. Но где, черт побери, взять денег?!»