Вполне закономерное продолжение публикаций талантливого русского писателя Владимира Георгиевича последних лет: в кругу множественных переизданий, сборника статей на разные случаи, издания на бумаге сорокинских либретто для опер теперь появилась книжка, выполненная вполне себе в духе советских сборников пословиц и поговорок. Сборники те отличались тем, что, помимо вполне традиционных рубрик "О дружбе" и "О труде" в каждом из них всегда присутствовал достаточно объемный блок пословиц о Ленине. Сорокин, во многих своих текстах занимавшийся деструкцией советского мифа, тут будто бы продолжает в том числе и эту линию, при этом располагая "Русские пословицы" в своем собственном мире, прекрасной России будущего из "Дня опричника", "Теллурии" и пр., и пр. Там, где в советских сборниках значились пословицы о партии и Ленине, у Сорокина появляются персонажи и явления его мифологии - Аноха, Еноха, макарек, бздехи и уды всех сортов.
Возможно, мне слишком духовно близок юмор талантливого русского писателя Владимира Героргиевича, потому что сам факт издания этого прочитываемого за полчаса сборника ни капли не смущает, хотя все равно не удается отделаться от ощущения, будто бы Сорокин потихоньку бронзовеет и исписывается: крупнейшей удачей последних пяти лет мне все еще видится рассказ "Ноготь". Однако "Пословицы" хороши тем, что действительно очень удачно попадают в дискурс народной мудрости. В сборнике не так много "низовых" тем, многие вещи выглядят так, что вполне могут затесаться в реальный фольклорный сборник. А пердильно-фекальная тематика сама по себе не так уж далека от русского народного творчества: достаточно вспомнить "Русские заветные сказки" Афанасьева и некоторые другие примеры бытовых сказок (на первом курсе филфака в рамках курса УНТ, помнится, была замечательная сказка "Про Егорку", в которой фигурировали многие прямо-таки сорокинские мотивы).
"Пословицы и поговорки" представляются возвращением Сорокина к своим концептуалистским опытам конца XX века - еще в "Норме" были целые куски с одной строчкой на всю страницу, только теперь концептуализм деконструирует не советский миф, а собственную сорокинскую мифологию. Значит ли это, что в творчестве Владимира Георгиевича назревает новый виток, последующий за разрушением созданного им же мира? Пока это не ясно, так что стоит дождаться новых больших текстов. Должна же наконец прерваться непрерывная цепочка "шуток гения".
