Пушкин бы одобрил: любопытные факты о русском языке
  1. Главная
  2. Все подборки
  3. Пушкин бы одобрил: любопытные факты о русском языке
6 июня, в день рождения «нашего всего» Александра Сергеевича Пушкина, отмечается Международный день русского языка. В честь праздника, который стал государственным в 2011 году, рассказываем о любопытных лингвистических фактах из книги Светланы Гурьяновой «В начале было кофе. Лингвомифы, речевые ошибки и другие поводы поломать копья в спорах о русском языке». О сленге Многие привыкли считать сленг чем-то вроде языкового мусора, от которого лучше поскорее избавиться. Но на самом деле сленг - и не только подростковый, но и сленг в более широком смысле (как набор слов замкнутой группы людей и как экспрессивные элементы речи, не совпадающие с литературной нормой) - очень полезная штука! Он придает речи эмоциональность, которая в некоторых ситуациях бывает просто необходима. Более того, сленг может проникнуть в литературный язык иhellip обогатить его! Да-да: многие слова, без которых русский язык теперь сложно представить, когда-то были самыми что ни на есть жаргонными и подчас весьма грубыми. Например, до XVI-XVII веков жаргонизмом было привычное нам слово «глаз». Раньше в этом значении употреблялось только «око», а значение слова «глаз» в древних текстах - «блестящий шарик» (по одной из версий, оно родственно немецкому Glas и английскому glass - «стекло»). В Ипатьевской летописи даже есть рассказ о том, как дети находят среди речной гальки «глазки стеклянные» - и, конечно, это именно шарики, а не следы деятельности древнерусского маньяка. Глаза стали называть шариками из-за сходства, и это явно было очень экспрессивное жаргонное слово. До сих пор иногда можно услышать похожее выражение «шары выкатить» - примерно так же грубо когда-то звучало и слово «глаз». Но постепенно оно потеряло свою сниженную стилистическую окраску и стало употребляться как абсолютно нейтральное. О кофе Первое употребление названия кофейного напитка в русском языке - это, по-видимому, именно слово «кофе», причем сразу среднего рода. Это слово использовано в рецепте 1665 года, который прописал лекарь Самюэль Коллинз монаршему пациенту - царю Алексею Михайловичу: «Вареное кофе, персиянами и турками знаемое и обычно после обеда принимаемое, изрядное есть лекарство против надмений, насморков и главоболений». Из Национального корпуса русского языка мы узнаем, что форма «кофе», видимо, распространилась раньше, чем «кофий»/«кофей»: первое упоминание о «кофе» в Корпусе относится к 1716-1718 годам, а о «кофии» - к 1734 году. И употреблялось слово «кофе» гораздо чаще. В текстах корпуса XVIII-XIX веков «е» встречается 2121 раз, а «кофий» и «кофей» в совокупности - всего 805. Не было и «золотого времени», когда трава была зеленее, мороженое вкуснее, а «кофе» - только мужского рода. Колебание рода у этого слова наблюдалось с самого начала его употребления в русском языке. Причем, судя по примерам из корпуса текстов XVIII века, сначала у «кофе» преобладал именно средний род. Но в 80-е годы XVIII века на арену выходит мужской род «кофе» и постепенно начинает вытеснять средний. А.Н. Радищев в «Путешествии из Петербурга в Москву» (1779-1790 гг.) использует уже мужской род: «Рука моя задрожала, и кофе пролился». Но другой писатель того же времени - Н. М. Карамзин - предпочитает средний: «Зато мы с италиянцем пьем в день чашек по десяти кофе, которое везде находили». К рубежу XIX-XX веков колебание по роду снова становится заметным. Не брезговали средним родом и классики XX века, которых никак не упрекнешь в неграмотности или незнании родного языка: «Но кофе горячо и крепко, день наступает ясный, морозный» (И. А. Бунин, «Нобелевские дни», 1933 г.). «Я пил мелкими глотками огненное кофе» (В. Набоков, «Отчаяние», 1936 г.). «Кофе в чашке стояло на письменном столе» (М. А. Булгаков, «Записки покойника», 1936-1937 гг.). Удивлены? В книге Светланы Гурьяновой еще много подобных фактов и развенчанных мифов о языке. Обратите внимание и на другие книги подборки: советуем, например, новинку Стивена Пинкера «Язык как инстинкт», труд Максима Кронгауза «Русский язык на грани нервного срыва», а также любопытные подкасты «Розенкранц и Гильденстерн» и «Как это по-русски».

Пушкин бы одобрил: любопытные факты о русском языке

40 
книг

4.34 

6 июня, в день рождения «нашего всего» Александра Сергеевича Пушкина, отмечается Международный день русского языка. В честь праздника, который стал государственным в 2011 году, рассказываем о любопытных лингвистических фактах из книги Светланы Гурьяновой «В начале было кофе. Лингвомифы, речевые ошибки и другие поводы поломать копья в спорах о русском языке»

О сленге
Многие привыкли считать сленг чем-то вроде языкового мусора, от которого лучше поскорее избавиться. Но на самом деле сленг – и не только подростковый, но и сленг в более широком смысле (как набор слов замкнутой группы людей и как экспрессивные элементы речи, не совпадающие с литературной нормой) – очень полезная штука! Он придает речи эмоциональность, которая в некоторых ситуациях бывает просто необходима. Более того, сленг может проникнуть в литературный язык и… обогатить его! Да-да: многие слова, без которых русский язык теперь сложно представить, когда-то были самыми что ни на есть жаргонными и подчас весьма грубыми. Например, до XVI–XVII веков жаргонизмом было привычное нам слово «глаз». Раньше в этом значении употреблялось только «око», а значение слова «глаз» в  древних текстах – «блестящий шарик» (по одной из версий, оно родственно немецкому Glas и английскому glass  – «стекло»). В Ипатьевской летописи даже есть рассказ о том, как дети находят среди речной гальки «глазки стеклянные»  – и, конечно, это именно шарики, а не следы деятельности древнерусского маньяка. Глаза стали называть шариками из-за сходства, и это явно было очень экспрессивное жаргонное слово. До сих пор иногда можно услышать похожее выражение «шары выкатить» – примерно так же грубо когда-то звучало и слово «глаз». Но постепенно оно потеряло свою сниженную стилистическую окраску и стало употребляться как абсолютно нейтральное. 

О кофе
Первое употребление названия кофейного напитка в русском языке – это, по-видимому, именно слово «кофе», причем сразу среднего рода. Это слово использовано в рецепте 1665 года, который прописал лекарь Самюэль Коллинз монаршему пациенту – царю Алексею Михайловичу: «Вареное кофе, персиянами и турками знаемое и обычно после обеда принимаемое, изрядное есть лекарство против надмений, насморков и главоболений». Из Национального корпуса русского языка мы узнаем, что форма «кофе», видимо, распространилась раньше, чем «кофий»/«кофей»: первое упоминание о «кофе» в Корпусе относится к 1716–1718  годам, а о «кофии» – к 1734 году. И употреблялось слово «кофе» гораздо чаще. В текстах корпуса XVIII–XIX веков «е» встречается 2121 раз, а «кофий» и «кофей» в совокупности – всего 805. 

Не было и «золотого времени», когда трава была зеленее, мороженое вкуснее, а «кофе» – только мужского рода. Колебание рода у этого слова наблюдалось с самого начала его употребления в русском языке. Причем, судя по примерам из корпуса текстов XVIII века, сначала у «кофе» преобладал именно средний род. Но в 80-е годы XVIII века на арену выходит мужской род «кофе» и постепенно начинает вытеснять средний. А.Н. Радищев в «Путешествии из Петербурга в Москву» (1779–1790 гг.) использует уже мужской род: «Рука моя задрожала, и кофе пролился». Но другой писатель того же времени – Н. М. Карамзин – предпочитает средний: «Зато мы с италиянцем пьем в день чашек по десяти кофе, которое  везде находили»

К  рубежу XIX–XX веков колебание по роду снова становится заметным. Не брезговали средним родом и классики XX века, которых никак не упрекнешь в неграмотности или незнании родного языка: «Но кофе горячо и крепко, день наступает ясный, морозный» (И. А. Бунин, «Нобелевские дни», 1933 г.). «Я пил мелкими глотками огненное кофе» (В. Набоков, «Отчаяние», 1936 г.). «Кофе в чашке стояло  на письменном столе» (М. А. Булгаков, «Записки покойника», 1936–1937 гг.). 

Удивлены? В книге Светланы Гурьяновой еще много подобных фактов и развенчанных мифов о языке. Обратите внимание и на другие книги подборки: советуем, например, новинку Стивена Пинкера «Язык как инстинкт», труд Максима Кронгауза «Русский язык на грани нервного срыва», а также любопытные подкасты «Розенкранц и Гильденстерн» и «Как это по-русски».  

Поделиться