Истребление персиян

Новая книга писательницы Татьяны
Толстой “Истребление персиян” написана
в соавторстве с критиком Александром
(Шурой) Тимофеевским. Г-н Тимофеевский
умер в 2020 году, он работал в ряде московских
изданий, наиболее известна за пределами
РФ газета “Коммерсантъ”.

Удивительно, но я не помню из 1990-х годов
ни одного текста Тимофеевского. Колонки
дремуче-бородатого Максима Соколова
помню, тогда он был “свой” и его еще не
обзывали “бородатой женщиной” и “бывшим
человеком”. А из более поздних времен
памятен один нашумевший некролог
корреспондента Бутрина, после которого
“газета” “Коммерсантъ” для меня
больше не существует. Но вот Тимофеевского
– в упор не помню. Но, возможно, он был
таким внутренним духом, маскотом и
тотемом газеты? И в этом была его неповторимая
ценность? Не знаю, внутри редакции не
бывал.

Это было расточительное время, когда
люди еще покупали газеты. Газета
“Коммерантъ” был значимым явлением.
В Ригу газета попадала с опозданием на
пару дней, но читать ее было одновременно
страшно, интересно и весело – по утреннему
ощущению она давала уму толчок,
сопоставимый с чашечкой эспрессо. Вот
политика, вот колонка Соколова, вот
компании и рынки, вот курс валют, вот
криминал – очередное заказное убийство,
а вот и раздел культуры! Теперь времена
другие, жизнь диктует бережливость,
газет практически больше нет, да и кофе
уже не стоит злоупотреблять. Такой
возраст (Тимофеевский умер в 61 год, на
даче, а за несколько дней до искал
кардиолога, говорит Википедия).

Да, время сейчас, когда на воздух
взлетают ракеты и миллиарды долларов,
для частного лица настало бережливое.
Чем, кстати, всегда отличалась Татьяна
Толстая – экономностью. Она известна
переделкой и переизданием своих книг.
“Истребление персиян”, как можно
понять, состоит из ее переписки с
Тимофеевским на культурные и околокультурные
темы, ранее, вероятно, уже печатавшимися
в журнале “Русская жизнь” (выходил в
2007-2013 гг). В этом Татьяна Никитична
Толстая похожа на покойного Эдуарда
Вениаминовича Лимонова. Он тоже в
последние свои годы: опубликует пост в
ЖЖ, потом разовьет ту же тему во второй
раз в статью и продаст в журнальчик, а
потом еще и в третий – сборник, книжку
издаст... Точно так после войны моя мама
с прабабушкой распарывали немецкую,
добротного сукна, шинель. Портниха
платила хорошие деньги. Меня, конечно,
интересовало, были ли в шинели дырки от
пуль.

О стиле. К сожалению, культурологические
тексты и Толстой, и Тимофеевского как-то
не очень хороши. Это такая себе попытка
сделать о культуре “вкусно”. (Это словцо
оченно любил покойный латвийский
писатель и журналист Саша Гаррос. У него
что ни фильм, что ни книга, то были
“вкусные”.) От словосочетания “вкусная
книга” лично у меня во рту стоит вкус
жеваной промокашки (знаете, что это?) –
как мы лихо плевались пульпой из трубочек
на уроках в младших классах! Вероятно,
это “вкусно” происходит от плохого
чувства языка, от плохого уха... Так вот,
у Толстой-Тимофеевского почему-то
“вкусно” сделать не вышло.

Фору им давало, да и сейчас дает, “Радио
Свобода”. “Вкусно” получалось у Вайля
с Генисом (правда, тексты последнего,
вероятно, мог бы легко сымитировать
чат-бот) и, особенно, у Бориса Парамонова
(“Вкусным”, сдобным голосом: “В эфире
“Радио Свобода”! У микрофона Борис
Парамонов!” Старцы, помните?) Но здесь
хотя бы понятны цель и смысл витиеватого
словоблудия (а, возможно, и словоложества)
– под “культурку” на “Свободе”
подверстывали сводки, например, о
советских потерях в Афганистане. Да и
сейчас, эх... У Толстой и Тимофеевского
слова ничем не “нагружены”. Там есть
Пушкин и Пригов, и еще есть о еде (пламенная
любовь к жрачке роднит Толстую и
Тимофеевского с Вайлем). Но к ним, словам,
повторимся, ничего, говоря журналистским
жаргоном, ”не подверстано”. Нет ни
военной, упаси меня Боже, пропаганды,
нет даже завалящей рекламы трусиков.
Два колеса этого филологического
парохода молотят воды Леты своими
лопастями вхолостую. И зачем?..

К слову, оба автора книги происходят
из знатных советских семей. Как вы
знаете, Татьяна Толстая – внучка того
самого советского писателя Алексея
Толстого. Но и Шура Тимофеевский далеко
не из простонародья. Его дед и бабка
были советскими разведчиками-нелегалами.
Конечно, происхождение Толстой покруче
будет, даже в случае если вы внук
легендарного Рихарда Зорге. Писательница
придумала, что Тимофеевский происходит
из племени йомудов, жестоких и романтичных
кочевников Туркестана. Йомуд по-английски
звучит прикольно (yo mood), а вот по-русски
несколько сомнительно (“Ну ты и йомуд!”).
Да и какой Тимофеевский йомуд? Бабушку
Шуры звали Надежда (Эстер) Марковна
Улановская. (Эстер – это к вопросу об
“истреблении персиян”).

Увы, несмотря на все усилия Татьяны
Толстой, вряд ли Тимофеевского будут
отчетливо помнить. У газетчиков и газет
эфемерная судьба. “Газета живет один
день!”, – поучал вашего рецензента
старый Фарбер, редактор покойной
латвийской газеты “Панорама Латвии”.
Кстати, там тоже много йомудов работало.
И все, как один, очень талантливые!

как будто жизнь начнется снова,
как будто будет свет и слава,
удачный день и вдоволь хлеба,
как будто жизнь качнется вправо,
качнувшись влево.
Бродский.

Вы знаете героя этой книги через одно виртуальное рукопожатие, если пели хотя бы раз в жизни "Пусть бегут неуклюжи пешеходы по лужам" - могу ошибаться, но кажется на постсоветском пространстве не найдется человека, который не знал бы песенку Крокодила Гены, написанную для мультфильма "Чебурашка" поэтом Александром Тимофеевским. Человек, памяти которого посвящено "Истребление персиян" - его сын, кино- и литературный критик, литературовед Александр Тимофеевский-младший в воспоминаниях друзей.

Основное место в книге занимает рассказ о Шуре (так все его называли) Татьяны Толстой, которая была его близким другом, и их диалоги о самых разных аспектах русской культуры: от пресловутого "и за борт ее бросает" до бунинской прозы, и от сетований на невозможность купить простой чайник в центре гламурной собянинской Москвы до наиболее соответствующего национальному характеру образа Блаженной страны

Если вы сейчас подумали: "Ну вот, собрались номенклатурные дети, чтобы хвалить друг друга" - то неправильно подумали, и давно не дети, и не то, чтобы номенклатурные. Хотя звонкость имени не стоит недооценивать, но и переоценивать не нужно. Взрослого человека определяют его дела, о Шуре все говорят, как о замечательно эрудированном и доброжелательном человеке яркого ума и большого сердца, который многим помог и немало сделал для становления русскоязычной культуры, какой мы знаем ее сейчас.

Татьяна Толстая, чье имя вынесено на обложку, основной, но не единственный автор, в книгу вошли также воспоминания Татьяны Москвиной, Сергея Шолохова. Льва Лурье, Андрея Плахова и других, чьи имена я услышала впервые и вряд ли что потеряла бы, когда бы остаток жизни провела, ничего о них не зная. Но они интересны как уходящая фактура, как персонажи тридцатилетия гласности и свободы, почти уже сменившегося очередными темным веками, приходу которых способствовали.

Революция пожирает своих детей, диктатура списывает со счетов тех, кто обслуживал ее интересы в процессе прихода к власти, заменяя более молодыми и зубастыми, хотя уже не столь утонченными. Но мир так устроен что творческой интеллигенции, чтобы жить достойно, нужно покровительство власти, которой до моральных категорий дела нет.

И мне кажется, книга интересна в первую очередь как памятник прекрасной эпохе, которая случилась, невзирая.

И он смиренно вышел вон, потому что вон вышло прошлое, причем повсюду, и повсюду утвердилось настоящее, безысходное, как железобетонная коробка.

Очень обаятельный образ Александра Тимофеевского складывается из разных воспоминаний, составляющих книгу. Причем, человека совершенно широким массам не известного, а обаяние пробивает.
Иногда кажется, что это издание для узкого круга посвященных.  Но узнавая больше о главном герое, думаешь, что его позиция либерального консерватора, его принципы (безусловная любовь к родине и русской культуре, некатегоричность), его верность себе, не боязнь отказа от участия в чуждом - это важно для всех нас, почти эталон. Не говоря уже о доброте, интеллигентности, эрудиции.
Самыми интересными и информативными для меня были главы Татьяны Толстой и Дмитрия Ольшанского. В них
не только общие слова, но и  факты, случаи, ситуации, словечки. А в остальной части много общего и повторений.
Уникальный был, конечно, человек. Грустно, что одинокий, лишенный тепла и заботы (может быть, помощницы по дому), не  приспособленный к жизни.