Когда-то давно я совсем не любила дневники и воспоминания писателей. Они казались скучными, потому что обычную жизнь можно и у себя дома посмотреть, я и так знаю, что писатели тоже умеют кушать, думать и читать. Теперь же мне кажется, что подглядывать за их писательской кухней в щёлочку так же интересно, как и читать сами книги. Такое приятное дополнение с пасхалочками.
Сьюзен Сонтаг вела дневники всю сознательную жизнь, так что можно даже почитать про её тинейджерство. Даже в те годы она была не сахар сладкий, а такая дамочка с задранным до небес носом. Читать её показную исповедь странновато, потому что она рассчитана на зрителя, в чём Сонтаг сама и признаётся, уже даже в те годы. Вообще, если почитать «бытовуху», то они там все только и занимались тем, что вели дневники, оставляли их на видном месте, читали друг у дружки, а потом страдали и полыхали жопами.
Молодая Сонтаг не щадит никого, потому что она твёрдо уверена, что умнее всех на свете. И это даже как-то бодрит, не вызывает сильного отторжения. Дружить с такой тян я бы, конечно, не стала, а вот так издалека смотреть забавно, как она опплёвывает, например, Томаса Манна. Дескать взяла я тут у него интервью, и он недостаточно хорошо понимает собственные книги, я гораздо лучше, а «комментарии автора предают его книгу своей банальностью».. Впрочем, у Сонтаг не отнять того, что она действительно умна. Мало кто в махровые шестнадцать будет писать так же умело, как она. Это что касается обширной части дневника, которая про культуру, искусство и книги. Сонтаг с подросткового возраста хочет себя со всем этим связать и идёт к цели с упорством шага, хотя и пытается объять необъятное. Смотрит вширь, а не вглубь. Думаю, со временем это у неё пройдёт (прочитаю вторую часть дневников и вам тоже заспойлерю, вдруг вы переживаете, как там Сьюзка-то, не обломала ли зубы о такой здоровенный кусок).
Дальше...
Вторая часть дневника поменьше — это отношашки. Про мужа и сына пишет мало. Про сына, в основном, какие-то забавные истории, муж же вообще предстаёт каким-то картонным духом. Совершенно неясно её отношений, только чувствуется нарастание недоброжелательности. Про лесбийские неудачи гораздо больше и рефлексивнее, наверное, как раз с расчётом на подсматривание в дневнички друг друга. Тем более, что многие пассажи смотрятся откровенно манипуляторскими: всегда самоуверенная Сонтаг вдруг начинает ныть, пускать сопли и уничижительно писать, какая она стрёмная, но выворачивая это так, что все вокруг козлы, а она в белом плаще стоит опплёванная. Вот как блогеры выкладывают фотку какую-нибудь в онлайн-блевничок и пишут: «Я такая толстая», чтобы десятки и сотни подписчиц тут же поддержали и написали: «Нет, ты совсем не толстая, ты такая красотка, и умная, и мимимими». Сонтаг, конечно, сложнее это проворачивать, но в нашу эпоху онлайн-бложенек она бы цвела и пахла.
Вообще, любопытная и сложная это особа, так что всегда приятно почитать мысли умного человека. Для пропахшего книжной пылью сословия это вообще мёд в уши: густое литературное варево, заметки, особые отношения с книжками. Невольно ловишь себя на том, что какие-то отдельные моменты можно примерить на себя. «Для меня чтение — это тайный запас, накопление, задел на будущее, латание дыр в настоящем. Секс и еда — это занятия совершенно иного рода, удовольствия сами по себе, служащие настоящему, а не прошлому и не будущему. Я ничего от них не жду, даже памяти».
В самом начале дневника Сонтаг самоиронично пишет про какое-то происшествие, что она «встала в позу сардонически настроенного интеллектуала и сноба». В общем-то, весь дневник такой, и спасибо сыну, что он его до нас донёс бережно, ничего не расплескав. Даже такие незначительные заметки, как чей-то телефонный номер, гневный комментарий про бабу-кобру или описание невкусного сэндвича.
Вторая часть дневников должна быть более точной и подробной, она и по объёму гораздо больше. Повзрослевшей Сонтаг ещё больше есть, что сказать, потому что в молодые годы записей иногда не было месяцами и даже годами. Тоже почитаю, а посоветовать могу тем, кто хочет связать (или уже связал) свою жизнь с культурой. Это всегда была непростая связь.