Богомолье

"Богомолье", пожалуй, не настолько известное произведение Ивана Сергеевича Шмелева, как "Лето Господне".
Написаны книги были, когда писатель жил в эмиграции, во Франции. У Шмелева был племянник . Именно ему писатель пытался рассказать , что такое церковные праздники, как они отмечались в России, показать жизнь той дореволюционной России глазами ребенка, вспоминая собственное детство. Так вышли очерки, которые изначально печатались в одной из газет, а позже отдельным изданием. Книги были хорошо приняты и высоко оценены русским зарубежьем. Так, например, у Константина Бальмонта она стала настольной, а противница Шмелева Зинаида Гиппиус, прочитав их писала ему "только Ваша душа могла это все схватить и это все вернуть."

"Богомолье" - это не продолжение, а скорее дополнение "Лето Господне". Написана она была довольно быстро, здесь Иван Сергеевич вспоминает свое паломничество в Троице-Сергиеву Лавру.

Начинается книга с того, что старый плотник Горкин, который «уже не работает, а так, при доме», а по сути он был духовным наставником Вани, решает отправиться в Лавру, чтобы поклониться мощам Сергия Радонежского. С ним вместе из Москвы выходят еще несколько человек, конюх Антип, купеческий сын Федор, тайком от отца мечтающий стать монахом, а на то требуется благословение испросить у старца, банщица Домна Панферовна , "женщина богомольная и обстоятельная" и ее внучка Анюта. Вместе с Горкиным отпускает отец и Ваню, которому тогда было лет 6-7. Путь в Сергиев Посад, новые знакомства, судьбы героев об этом идет рассказ от лица ребенка.

Есть в книге описание встречи со старцем Варнавой, который в 1994 году Русской православной церковью был причислен к лику святых. Ничего вроде и не сказал батюшка, ласково посмотрел, по головке погладил, все-то у него "пчелки, слезки, крестик", каждого принял, наставление дал, благословил. Несколько минут общения со старцем, а на глазах слезы и в душе радость. Мне в одном из монастырей довелось пообщаться с матушкой Софией. Вот и у нее все уменьшительно-ласкательное "иконочка, душенька, родненькие, миленькие" и никакого раздражения, а только покой в душе после такой беседы и ощущение, что тебя здесь любят.

Да и вся эта книга, как и "Лето Господне" написана таким умилительным, как многие назовут приторно-слащавым, а по мне так, наикрасивейшим, кружевным, настоящим русским языком. Я не очень люблю использовать слова "вкусный" и "послевкусие" применительно к литературе, но здесь никак по-другому. И если "Лето Господне" написана так, что слюнки текут, то "Богомолье" книга духовно сытая.

Жизнеутверждающая, а в трудные и унылые периоды лечащая книга. Это воспоминание себя самого в детстве: мальчонки-москвича, который сначала долго просился, чтобы взяли богомольником, потом, будучи отпущенным отцом, шел пешком вместе с воспитателем, соседями и работниками, а потом сподобился и помолиться в Троице-Сергиевой Лавре.
История источает счастье, и не осознанное взрослое, а детское, которое заключается в безмятежном существовании среди людей, в родной и нужной зависимости от них, в необъятности времени впереди, в простоте, в кровной вере. Такое бывает только в детстве и проглядывает в великом множестве детских же наблюдений — все расписано до крошечных деталей и мелодично. «Сено гуще каши», «пьем чай на траве, в цветах. Пчелки валятся в кипяток — столько их! От сарая длиннее тень», «занавеска пузырится на окне»… Можно цитатами всю книгу переписать, да и то мало будет, потому что снаружи, как это бывает со всеми хорошими вещами, книга меньше, чем изнутри.
Много-много запахов, вкусов, чудных названий, вкрапленных историй, и все это с уменьшительными суффиксами, которые в таком количестве где угодно смотрелись бы назойливо, но только не в этой книге. Тут гармония. Никакого зла. Но это и никакой и не елей, как кто-то может подумать, тут есть и страхи, и трудности — все, что в жизни, то и здесь.
Характеров тоже много: одно описание недовольного человека каково! И дьякона, и отцов квасника и хлебника, и попутчиков-паломников, и игрушечника, и монахов, и старца, и отца, и «осман-паши» и особенно Горкина.
Механизмы возникновения разных слухов так шкодно нарисованы, что без улыбки не обойтись.
Читала «Богомолье» в автобусе и проехала мимо своей остановки. Настолько заразительно это счастье видеть жизнь детскими глазами, что его никак нельзя было отложить.

Долго же я откладывала знакомство с Шмелёвым на потом. Биография автора, статьи о его творчестве и аннотации его произведений, всё говорило о том, что это не мой автор. Не люблю я сочинения на тему «Россия, которую мы потеряли» и воспевание православия как национальной идеи. И вот совершенно неожиданно для себя решила прочитать Шмелёва, да не что-нибудь, а «Богомолье». То есть вещь со мной не совместимую абсолютно. И совершенно неожиданно для себя получила бездну удовольствия.
Да, в книге есть всё, что меня обычно раздражает. Постоянное «Господь помог», «преподобный привёл», все герои постоянно крестятся, молятся, просят прощения друг у друга и плачут от умиления. Но странное дело, в «Богомолье» это меня не то что не раздражало, а даже умиляло по своему. Настолько тепло и искренне автор описывает свои детские воспоминания о паломничестве в Троице-Сергиеву Лавру ( а повесть, если верить всезнающей wiki, автобиографична), так ярко и сочно описывает увиденное в дороге, что хочется всё бросить и пешком отправится в Сергиев Посад. Вот так же летом, собирая по дороге только поспевшую землянику, попивая чаи с пирогами в трактирах и неспешно общаясь с другими такими же богомольцами.
А какой чудесный русский язык у Шмелёва. Написанное таким языком произведение, можно читать не сильно обращая внимание на сюжет, просто получая удовольствие от чтения самого по себе.
В общем, признаюсь – была не права, считая , что со Шмелёвым мне не по пути. Скорее всего он пополнит список моих любимых авторов.