Лето Господне

Иногда меня всё-таки заносит обратно в русскую классику, по долгу учёбы или из-за угрызений совести, хотя я слишком много прочитала её раньше, чтобы и теперь чувствовать в полной мере её своеобразность и самобытность. Так грустно, что лучшее для тебя уже закрыто или не играет прежними красками.

Возможно, это не касается Шмелёва. Его "Лето Господне" глубоко потрясло меня много лет назад. Я решила открыть что-то более скромного объёма, чтобы убедиться в том, что Шмелёв по-прежнему для меня актуален.

"Неупиваемая чаша" всё же больше повесть, чем рассказ, — охватывается довольно большой промежуток времени. Здесь всё по традиции — композиция а-ля "рассказ в рассказе", проблема тяжёлой крестьянской доли и поиск смысла жизни. Прибавим к этому контраст прошлого и настоящего, в котором байки о барском самодурстве перемешаны с криками "Да давайте пить чай!", а призраки прошлого не больше, чем просто тени в полуразрушенном склепе. Новым для меня стало повествование о самой иконе, о предыстории её создания.

По-другому Шмелёв раскрыл и ключевую проблему творчества. Удивительно, как из простого мальчика Ильи, зажатого и всего боявшегося, в итоге получился настоящий творец. Талант не спрячешь, его видно сразу, несмотря на все ухищрения. И как только понять, кому дан дар с рождения, а кому — нет? Очень удачно, хоть и сжато, показано путешествие Ильи по приказу барина. И Италия, и Турция привлекают свободой как в плане искусства, так и буквально (от крепостного права), но наш художник возвращается в Россию, чтобы расписывать церкви. Такое отношение к родине, где тебя не ждут и не ценят, вполне объяснимо для человека того времени. В этом же и идея — если у тебя есть дар, ты всюду сможешь его применить, вопрос только, какой ценой.

Илья похож на человека не от мира сего. Деньги ему предлагают за работу — не берёт. Что-то не по нему — терпит, не ропщет. Ищет силы в молитвах и упорно делает своё дело, как бы кто ни реагировал. И любовь для него — чувство высокое, не смешанное с похотью. На искушения Илья не ведётся, терпеливо ожидая грандиозную любовь, по сравнению с которой остальные увлечения — пыль.

Образ Анастасии Ляпуновой — едва ли не самый светлый и действительно высокий в русской классике. Сама проза Шмелёва озаряет светом — не холодным, не ослепительным, а именно согревающим, ободряющим, дающим надежду на лучшее. А образ Анастасии — это буквально средоточие тепла, жизни, света, на который больно смотреть из-за его невинности и идеальности. Чувства Ильи к ней не опошлены, не снижаются ни на йоту, даже когда ему велели рисовать портрет барыни.

Что хотелось бы сказать в заключение. Читать можно и нужно, главное — помнить при этом, что перед нами всё-таки художественное произведение, а не документ с информацией о том, откуда взялась икона. Шмелёв в этом повторяет мысль Куприна, что истинная любовь, как и настоящее искусство, требует жертв и часто раскрывается на фоне трагедии.

Весьма своеобразным для моего восприятия языком написана эта светлая повесть, ставшая для меня почти первым произведением автора. Язык красивый, мелодичный, но довольно непривычный в расположении слов в предложении, поэтому у меня лично требовал стопроцентного внимания во время чтения, иначе можно было потерять мысль.

Очень светлая и грустная история одного крепостного иконописца, прожившего очень недолгий век в служении людям, искусству и своей Родине, на которую он вернулся с чужой стороны после обучения, не смотря на то, что имел возможность остаться и жить более доходной и спокойной жизнью в Италии.

Но тяга к родным местам, обещания и вещие сны, объединившись вместе, призвали его обратно, где он встретил свою любовь, вынужденную стать платонической и духовной, поскольку оказалась запретной. Видимо, у каждого человека свой путь и своя роль, которую он должен отыграть за свою жизнь. Будь эта любовь счастливой, не подарил бы он, быть может, целительную икону миру, в которую вылилась она во всей своей красоте и силе.

Так что, всё не зря и пусть так и будет. Очень одухотворяющая история, оставляющая глубокий и чистый след в душе. С неё можно начать знакомство с автором.

Незабываемые ощущения у меня от слога Шмелёва. А эта книга — особенная, потому что талант пишет о таланте. Но не только. О чуде. Стиль автора непревзойденный — для меня. И суть тоже. Чистота, свет в каждом слове, в каждой букве, несмотря на нелегкий рассказ.
И еще я ошиблась в прогнозе финала! (а это у меня редко бывает с художественными книгами, почему я их и стала меньше читать — уж очень раздражают очевидные ружья, развешенные авторами по всем стенам. Нет, не так выразилась. Уж очень раздражаюсь от самой себя за то, что не могу абстрагироваться от авторских фарватеров, размеченных флажками для загона читателей в нужное русло).
А если именно о содержании «Неупиваемой чаши» говорить — то в который раз поражаюсь, насколько человеческие мерки счастья отличаются от Божественных. Что человеку вожделенно, то перед Богом не ценно. У Шмелёва это видно прекрасно — пожалуй, как ни у кого другого.