Эйзен

Подобно средневековому алхимику, он всю свою творческую и профессиональную жизнь посвятил поиску лишь одного секрета: как переплавить километры пленки на зрительскую любовь, как тронуть сердца посмотревших твое творение, как, не умея чувствовать прекрасное, передать его же на большом экране... С театром отчего-то не вышло, с искусством карикатуры - тоже, но кино!.. Вот где разливались его амбиции! Ради этого он был готов работать сутками напролет, рисковать и экспериментировать, делая то, что никто еще до него не создавал...

Неустанно испытывая неподдельный пиетет перед по-настоящему творческими людьми, не могу обычно обойти стороной биографии деятелей искусства и культуры, будто через книжные страницы можно получить толику вдохновения от творцов, будто можно заразиться этой небывалой страстью к выбранному однажды делу, будто можно научиться точно так же гореть...

Биография известного советского кинорежиссера Сергея Михайловича Эйзенштейна (близкие звали его просто Эйзен) зацепила и по другой причине: Гузель Яхина когда-то потрясла меня своей книгой о сильной женщине "Зулейха открывает глаза", которую даже сейчас, спустя несколько лет после прочтения, вспоминаю с восторгом и теплотой (кстати, как и поставленный по ее мотивам одноименный фильм). Вот такого же восторга, ни каплей меньше, ждала я и от нашумевшего в анонсах "Эйзена". В этот раз, к сожалению, восторгов не случилось: добротный биографический роман, в котором, наряду с фактами, много и вымысла, о чем честно признается автор в послесловии к своей книге, конечно, не оставил меня равнодушной, но чего-то не хватило, а чего-то, напротив, было с избытком... Ну что ж, давайте разбираться вместе!

Художественная биография не требует, наверное, скрупулезного внимания к деталям, перечисления дат и прочего. Автору такой беллетризированной биографии, мне кажется, важнее дать цельный портрет описываемой в книге личности, наглядно продемонстрировать срез эпохи, влюбить читателя в объект твоего исследования или, наоборот, оттолкнуть - разные бывают все же у писателей цели...

Что у Гузель Яхиной получилось прекрасно, так это всколыхнуть читательский интерес (говорю, конечно же, за себя, но, думаю, многие из прочитавших книгу со мной согласятся) к персоне Эйзенштейна. Отчего-то в медийном пространстве о нем вспоминают мало. Вот этот зияющий пробел в культурном пространстве Яхина восполнила прекрасно. Биографии художников, писателей, музыкантов создаются с завидной регулярностью, чего действительно не скажешь о деятелях театра и кино. Киноискусство всегда будто чуть в стороне, а ведь оно не менее значимо для понимания культурного портрета эпохи и времени. Мы знаем в основном талантливых актеров, чаще актрис, но вот режиссеры обычно остаются за кадром... В киноискусстве, как и везде, пожалуй, есть свои любимчики - те же Григорий Александров с Любовью Орловой. Чьи-то детали биографии мы знаем едва ли не назубок, а кто-то, как Эйзен, остается громким именем в заставке фильма, но мы ничегошеньки о нем не знаем... Не знали - так, вернее, будет сказать после выхода замечательной книги талантливой писательницы.

У Яхиной, на мой взгляд, получилось главное - сделать так, чтобы после прочтения читатель захотел знакомиться с историей отечественного кино и дальше, знакомиться с киношедеврами ушедшего времени, узнавать и впредь тайны киноиндустрии. Вот этим она точно заражает (и заряжает) неподготовленного, непрофессионального читателя, такого, как я, который до прочтения книги этой сферой деятельности вовсе не интересовался.

Если выразить книгу одним словом, то это, без сомнения, будет "атмосферная". Я будто бы побывала там, на съемочной площадке, вместе с главными героями яхинской истории, подсмотрела изнутри все секреты, заглянула в монтажную, затем - кабинет сценариста, словно лично была там, в зрительном зале, при первом прогоне картины, впоследствии ставшей отечественным достоянием. Может, конечно, у Яхиной не особо удались приметы времени, но приметы кино - очень даже! Все трудности съемки фильмов она позволяет пережить своим читателям совместно с Сергеем Михайловичем. Это зримо, выпукло, понятно написано, даже для неофитов вроде меня.

Написано атмосферно, а еще очень сочно - выразительные метафоры и неожиданные сравнения рассыпаны по всем полотну книги. Язык очень образный красивый, но, честно говоря, к середине книги от этого несколько устаешь. Поэтизированный образ режиссера начинает идти вразрез с реальной исторической личностью. Рисует нам Яхина будто воздушное облачко, временами самовлюбленного нарцисса с его папками вырезок о себе, любимом, с его бесконечным поиском ответа на вопрос, как понравиться привередливому зрителю, показывает нам амбициозного выскочку в искусстве: "Я буду первым! Я сам!..", с его вечными сомнениями и ранимостью в душе...

Вот только вряд ли подобное отображение доподлинно показывает нам настоящего режиссера. Режиссер - это власть. Это сила. Это организаторские способности. Если ты будешь мягкой размазней на съемочной площадке, тебе никто не будет подчиняться, верно? Режиссер должен аккумулировать воедино усилия актеров, операторов, гримеров, сценаристов. Представляете, какой это гигантский труд? Какое это напряжение? Тут уж не до ранимости, я думаю. Это собранность, это ответственность не только за себя, но и за всю команду. И, судя по всему, у Эйзенштейна все это как раз было! А иначе бы он ни снял в итоге ни одной картины!

И претензия - главная моя претензия к яхинскому тексту! - почему нам не показали вот такого Эйзена? Почему акцент был сделан на других качествах его характера? Понимаю субъективность своих придирок, но это прежде всего в объяснение того, почему книге выставляю четыре звезды вместо пяти...

Мне не хватило здесь надлома, драмы, трагичности (вторую "Зулейху..." я, что ли, ждала от биографии советского режиссера?!) - всего того, что так отлично всегда получается у Яхиной. Меня несколько напряг этот чуть снисходительный тон о великом режиссере, несколько водевильные описания его жизни. Хотелось единообразной тональности - меньше лирики (раз уж сам Эйзен всю жизнь ее чурался), меньше вот этих цветастых описаний-метафор-эпитетов, больше описаний работы, скрупулезной, методичной. точной, выматывающей...

Да, местами это отчаянно все же прорывалось, будто контрабандой, сквозь яхинский текст. Это были красивейшие цитаты об упоении человека работой (вот только почему этого было так мало?), которыми очень хочется сейчас поделиться и с вами:

Прессе Эйзен пообещал, что “1905 год” станет постановкой “грандиозной, подобно немецким «Нибелунгам»”. Про себя знал: ещё грандиознее. Матери в Ленинград написал, что работа предстоит адова. Про себя знал: самая адская из возможных.

Это наполняло восторгом. Чем смелее замысел — тем острее мысль. Чем шире замах — тем больше сил. И пусть исполнится не всё задуманное (остались же лежать в архивах намётки цикла “К диктатуре”, из которого отснята всего-то одна “Стачка”). Но чтобы сделать хоть что-нибудь, надо — замахнуться. А уж замахиваться Эйзен умел.

Или вот это:

Сердце его бухало от радости, а голова — от идей, что бесконечным потоком извергались на страницы записных книжек (это когда работал дома), на салфетки (когда едал в ресторанах), на трамвайные билеты (когда трясся в вагоне по Чистым прудам к себе в коммуналку).

Вот чего я в первую очередь ждала от данной биографии. Вот от чего я всегда прихожу в восторг. Что может быть слаще упоения работой? Вот это страсти к делу, которым дышишь...

Автор завлекала нас вот этим, чтобы затем отвлечься на что-то куда менее существенное: какие-то дрязги, любовницы, странные и напряженные отношения режиссера с собственной матерью... Ну не этим же он ведь запомнится. правда же? Хотелось больше описаний творческого процесса и душевных, коль скоро Яхина умеет домысливать за героев...

Получилось в итоге, повторюсь, неплохо: любопытная биография и чертовски интересная жизнь, пусть и показанная нам несколько односторонне. Главную задачу автор все же исполнила: она посеяла в нас то зернышко интереса к обширному миру киноиндустрии, к его тайнам и изнанке съемочного процесса. Мне вот после книги "Эйзен" захотелось прочесть и мемуары самого Эйзенштейна, и другие книги о нем, может, более детальные, исторические.

Еще одним образцом для вдохновения у меня с прочтением этой книги стало больше. Упорству, креативности, работоспособности Сергея Михайловича можно только позавидовать. Я реально восхищалась беспрерывно этим человеком, всего себя отдавшим киноискусству, в уме выстраивающим масштабные сцены съемки, создающим что-то из ничего:

Расстрел безоружных рабочих в Кровавое воскресенье показать непременно на Дворцовой. Пусть сначала она запрудится людьми — статистов нагнать побольше, чтобы волновалась, как поросшая травой, — а потом пусть все они полягут, обездвиженно. И чтобы на мостовой ни единого булыжника не видать — одни только убитые… А вот когда их будут хоронить в общей могиле, пусть изредка среди мертвецов шевельнётся кто-то живой и тут же будет засыпан сверху другими телами… А московскую часть начать с покушения на великого князя Сергея — и взрыв бомбы заснять, и разорванное на куски тело, причём заснять крупно, долго. Манекеном не обойдёмся, ассистентам придётся достать из прозекторской настоящий труп, чтобы разъять на куски… И для мятежа на “Очакове” трупы понадобятся — сделать кадр, как рыбы поедают лица сброшенных в море убитых матросов… Для кадра с растоптанными детьми трупы понадобятся детские… А вот на вилы поднимать придётся живого человека — это уже для сцены крестьянского восстания. Пригласить циркача? Чтобы в кадре насаженный на вилы казак умер бы не сразу, а постепенно, шевеля конечностями…
О, как же хочется работать!

Вот этим видением еще не случившегося будущего, этим умением расставить всех по своим местам, создать на экране реальность происходящего - волшебник же, не иначе. Вот за это огромное спасибо Гузель Яхиной - за внимание к личности, отчего-то обойденной в культурном пространстве. К личности достойной и великой, у которой многому можно поучиться.

Рекомендую к прочтению поклонникам Яхиной и любителям книг об искусстве и творческих людях. Мои придирки, конечно, субъективны, а книга точно стоит вашего внимания.

Можно ли рассматривать личность и дело всей его жизни отдельно от его политических взглядов, любовных пристрастий, жизненных правил, набора привычек, детских травм, нереализованных амбиций и прочих вещей, что наполняя набор мышечной массы, образа мысли и хрупких костей, детализирует из каждого отдельного индивидуума, другого субъекта, совершенно непохожего на остальных? Нет! Однозначно нельзя... Это нераздельные части, которые формируют мировоззрение человека и влияют на его поступки, определяя весь вес и количество величин по которым будут судить. Только в данном случае, этот насущный вопрос состоит немного в другом. Применимо ли данное утверждение к тому, кого по праву можно считать признанным гением? Давайте попробуем разобраться в этом конкретном моменте, через строки рецензии и новый роман, который я отчаянно рекомендую через призму данного текста, в том случае, если вас интересует мир кино, создание образов, осколки судьбы великих людей и совершенно непонятный другим, взгляд на обыденный мир.

Совершенно неважно кем является тот, кто возьмёт в руки данную книгу. Прокуренный либерал или же яркий защитник старых порядков, к которым хотелось бы бесконечно вернуться. Как жилось в СССР? Спросите об этом у бывшего партийного работника и нескольких людей, родители которого пропали в 30-ых годах. Потом ещё у других... Вы удивитесь разнице этих ответов из-за их статуса, интеллекта, возможности заработать или выехать за пределы страны. Но сейчас совсем не об этом... Речь пойдёт о конкретном человеке, который вышел за пределы возможного. Нарушал и был встроен во всевозможные рамки и пытался творить несмотря ни на что.

Гений ищет себя... Находится в постоянном самокопании, расхаживая взад и вперёд по пыльному кабинету, сложив руки за своей спиной, словно участник тюремной прогулки. Ему тесно внутри собственных возможностей и находиться без дела? "Как всё успеть?" - думает он смотря в одну точку на стенке. Представьте себе уютную комнату. Главный герой ходит от стены к стене и смотрит пустым взглядом куда-то в сторону скрипящего пола от его неровных шагов. Он не отличается стройностью и высоким ростом, способным покорить толпы поклонниц перед ногами. Гений просто ходит себе по квартире, испытывая напряжённости мысли... Рядом книги Джойса в оригинале, рекламные постеры фильмов, творческий беспорядок, где хаос носит упорядоченную форму, понятную только ему. На столе лежит две разноцветных тетради в которых он пишет сцены для фильмов. Он действительно находится в заточении, поскольку его мысль, образы и желание творить оказывается куда шире собственных возможностей, метров киноплёнки или указания партии. Он был на грани потери собственного разума. Мысли разъедали человечную сущность, превращая его в орудие для создания фильмов. Часто приходилось прогибаться, делать то, что от него хотят, вырезать ненужные сцены, пытаться создать новый киноязык, заявить о себе всему миру и продолжать сомневаться в том, способен ли он на что-то великое. Он часто прятался в залах на премьере собственных фильмов и смотрел за реакцией публики. Был расстроен, признан, отвергнут, был в ссылке, вернулся, искал ценителей и реакцию в понимании того, что он творит. Менял исторические события для пропаганды, просто для того, чтобы иметь возможность войти в историю кино не только благодаря причёске и списку провальных прокатов. В конце концов, история — лишь пластилин для художника...Его ценил сам генеральный секретарь правящей партии и восторженная публика за рубежом и внутри страны, где он родился. Он создавал образы, которые невозможно забыть. Коляска, которая катится вниз по ступенькам... Разве можно расстаться с этим моментом из плёнки, прочно застрявшим внутри головы, даже стереть себе память?

Сергей Эйзенштейн... Наблюдая своё отражение, что случалось нечасто (смотреться в зеркала он не любил и дома у себя не держал), — в определённый момент жизни, всегда удивлялся: холён, упитан, одет с лоском, глядит уверенно, словно и не он это, а кто-то другой. Даже и не из жизни, а из киноленты про хорошего советского чиновника. Но, судя по всему, это был всё же он, Сергей Эйзенштейн: рост сто шестьдесят два, вес восемьдесят четыре, возраст сорок три, а потом несколько больше. Жизнь оборвалась на пятьдесят первом году. Иногда, глядя в зеркало он выглядел гораздо моложе и думал о чём-то другом. Хотел рисовать. Мечтать. Нравиться людям. Заслужить материнской любви и признания в глазах от отца. Найти свою публику, обрести любовь и спокойствие... Что касательно самого режиссёра... Он был отцом множества детей — двух мёртвых фильмов и нескольких пока ещё живых. 

1923 — Дневник Глумова

1924 — Стачка

1925 — Броненосец «Потёмкин»

1927 — Октябрь

1929 — Старое и новое (Генеральная линия)

1931—1932 — Да здравствует Мексика! / Que viva Mexico! (не был завершён; в 1979 году доработан Григорием Александровым)

1935—1937 — Бежин луг (считается утраченным, восстановлен в качестве фотофильма Н. И. Клейманом и С. И. Юткевичем)

1938 — Александр Невский

1944 — Иван Грозный (1-я серия)

1945 — Иван Грозный (2-я серия, сказ второй — Боярский заговор), в прокате с 1958 года.

+ несколько короткометражных работ включая рекламу, ради которой он получил желаемую киноплёнку для съемки нового фильма. Уверен, что многие видели хотя бы несколько кадров, не придавая значения, кто являлся их режиссёром или делал монтаж.

Посмотрите один из его фильмов до или после завершения книги. Это поможет ответить на вопрос об оценке гениальности и понять зачем вы прочли или собираетесь прочитать этот роман.

Вернёмся к главному вопросу этой рецензии, с учётом того, что я настоятельно рекомендую это прочесть, несмотря на то, что у меня самая высокая оценка среди списка друзей и возможно, я ввожу вас в заблуждение. Да! Я, как и все гении, испытываю тени сомнений и допускаю, что возможно, что-то не разглядел, не понял или просто очень сильно люблю кино и людей одержимых своей работой. *Здесь могла бы быть ваша самоирония.* Они зажигают во мне искру и восторг. Я готов смотреть на них вместо огня и воды... Бесконечно испытывая чувства зияющей зависти. Я знаю, что недавно об этом писал, но эти чувства вновь перекликаются с текстом. Хм... О чём это я? Да! О написанной сути... Так вот, послушайте! Это произведение точно лучше множества книжек, что вы собираетесь прочитать в скором времени. Кто-то о ней написал в комментариях, что в романе слишком бедный язык? Не слушайте этих людей, если причина именно в этом! Он достаточно богат и точно стоит половины книг, стоящих на полках. Даже несмотря на сквернословия, что звучали внутри цитат и прямой речи героя. Здесь много интересных историй, смешных моментов и путь становления гения. Содержимое может довести до полученной лихорадки, от содержания написанной сути. Она может состоять из желания дочитать до конца не отвлекаясь на работу, личную жизнь и часы проведённые в ванной. У книги интересная структура, в ней о том, как создавалось кино, жила массовка, мысли и образы, праведная одержимость желанием слепо творить. Так ответьте мне смотря прямо в глаза: "Почему это не стоит прочесть?" У вас три секунды подумать, чтобы внятно ответить, а за это время, я напоследок скажу, что для самых ленивых, есть шикарная аудиоверсия книги, которая хорошо слушается на любой из выбранных скоростей.

Интерлюдия.

Что не так с этой книгой и её оценкой на других ресурсах?

Мне кажется, что либералам она не нравится по причине того, что главный персонаж способствовал культу личности и творил в навязанных условиях не диктуя своих... И это, на мой скромный взгляд, как минимум глупо, по той причине, что мы бы не увидели множества фильмов и гениальный режиссёр окончил бы жизнь в череде бесконечных ссылок, подобно некоторым его коллегам, которые вынуждено писали доносы... А тем, кто ратует за соединение пролетариев... Просто не нравится авторка и они ищут свои нелепые причины, чтобы очернить произведение в глазах остальных... Уехала из страны, пишет из Казахстана... Не патриотка! Оставлю все стороны без комментариев и сотворю ещё одну интерлюдию, внутри другой, состоящей из изречений главного героя по поводу ценности и цели искусства. Выводы делайте сами в меру своих возможностей или определённых желаний...

"Искусство — это бубен, заставляющий общество плясать более-менее синхронно — в том направлении, куда требуется верховному шаману. Или великому князю, или церкви, или государству, наконец, — иными словами, заказчику музыки..." (с) Сергей Эйзенштейн.

Время делать упрёки? Или всё же попытаться понять, что именно сказано здесь? Более полный ответ на эту тему на самом деле скрыт в другой формулировке того же автора мысли.

"И если уж разбираться всерьёз, то что есть искусство, как не бесконечный поток одних и тех же вопросов и одних и тех же ответов об устройстве мира..." (с) Сергей Эйзенштейн.

Конец интерлюдии...

Итак... Если подвести итоги и не вдаваться во всё содержание книги и её сногсшибательный пересказ, где не хотелось бы упускать любую, даже из мелких деталей. Это точно стоит прочесть из-за подачи всего материала. Это больше красивая биография великого человека, нежели обыкновенный роман. Любовные драмы, становление личности, отношения с родителями, коллегами по цеху, поиск себя и множества смыслов. Не хочется сверяться с другими источниками и копать что было на самом деле, а что является авторским вымыслом. За текстом виден кропотливый труд в виде структуры, попыток раскрыть персонажа и докопаться до сути. Книга о времени, искусстве и величии человека. Она покажет какой он был стоя перед зеркалом и как выглядел в глазах остальных. Человек который на просьбу помочь мог сказать что-то вроде: “Ассенизаторством не занимаюсь”; увидев недоумение на лице Шумяцкого, поясняет доходчивее: “Г**но из страны не вывожу!”. Режиссёр, который пытался творить, создавать что-то новое, переживая нападки критиков, упрёки в монтаже от Кулешова, увидел мир, был признан и не признан одновременно. Книга о человеке, который рисовал, любил и пытался оставить свой след подобно многим из нас, только в других детях... Тех, которых можно было бы показать остальным и увидеть в их глазах интерес. Человек который таял от комплиментов и разъедал себя самокритикой, несколько раз побывав в различных гранях душевных расстройств. Почему? Из-за времени, условий, признания, страха, цензуры и прочих вещей в которых он творил одновременно благодаря и вопреки их наличию... Кто не хотел прогибаться перед начальством, но приходилось перед другим. Возможно книга ответит, как выживать в противоречиях мира... Меня, по крайней мере, она достаточно близко приблизила к формулировке ответа...

Человек, которым можно восхищаться. “Если я вижу мысль, которую я разделяю, я имею её своей”, — писал юный Эйзен. Это был не просто девиз, а неотъемлемое свойство сознания: каждая вброшенная извне ценная идея не забывалась и в нужную минуту летела в топку творческого процесса. Так был устроен мозг: при получении художественной задачи память тотчас разворачивала перед внутренним взором когда-либо виденные решения. Оставалось только выбирать. И гениальный режиссёр делал свой выбор. Он копировал кадры, делая отсылки, создавал своё и всю жизнь провёл в вечном поиске, оставив нам своё наследие, которым мы можем любоваться спустя почти сотню лет. Нашёл ли он ответы? Мне кажется, что всё же у него не получилось... А вы нашли ответ на вопрос, который я поставил в самом начале рецензии? В любом случае, как бы вы для себя не решили...

"Читайте хорошие книги!" (с)

Книга понравилась. Забористый юмор в сочетании с психоаналитическими наблюдениями на фоне истории грандиозного строительства страны Советов. Новая страна формирует новую культуру и религию, переосмысливая историю и литературу через призму кино. Эйзенштейн создаёт уникальный киноязык, превращая кинематограф в орудие агитации и исторического нарратива: важен не сам факт, а его интерпретация. Жизнь гения показана как калейдоскоп жизненных удач и разочарований. Главный герой, будучи выдающимся режиссёром, не всегда соответствовал общепринятому образу советского гражданина. Сложный характер, эмоциональная неустойчивость, неспособность к нормальной жизни, детские травмы, непростые отношения с матерью и другими женщинами, ну и конечно, гениальные находки, неожиданные приёмы и уникальные способы  создания фильмов - вот из чего создан образ Эйзена. Читала с большим удовольствием. Советую!