Утренняя заря

«Если жизнь обладает безусловной ценностью, то наиболее достойны ее сильные люди, в которых лучше реализуется воля к власти» Ф.Ницше
С этого афоризма хотелось начать, поделится тем бурлящим потоком мысли, способным разрушить и превратить в пар, все нажитые честным непосильным трудом предрассудки суждений, который изливается из кипящего котла данного произведения. Сразу скажу, эта книга не для слабых, это бунт против древних предрассудков и обычаев, которые так усердно, бусенка за бусенкой нанизывает нам цивилизация на нити разума. Мир в котором мы существуем – это мир вещей, которые нас окружают и наши суждения, мнения о них и составляют культуру бытия. Так вот первоначальным материалом нашего суждения о мире вещей, служат чужие мнения, то чего хотят от нас. За нарушение общепринятых суждений о добре и зле (мораль) идет наказание страхом позора и изгнания из общества, но чтобы ты трепетал даже при одной инакомысли наказание должно быть страшным, состоящим в пытках и смерти после смерти, так человек придумал Бога. Непослушание служит корнем упрека, оно безнравственно. Человек труслив, из страха он вынужден надеть маску нравственного притворства, чтобы жить друг с другом без страха. Человек – это животное с огромным потенциалом страстей, которые составляют его психотип, или как говорит Ницше: Дионисийское начало которое символизирует необузданное, страстное, иррациональное желание, или просто хаос страстей. Чтобы обуздать страсть и упорядочить хаос, сильный человек одел оковы на слабого, оковы диктатуры разума, создал мораль. И с тех пор сильный человек правит, так как у него сильно развита метафизическая «Воля к власти», а слабый подчиняется, чтобы выжить. Так что, читая книгу ты приходишь к выводу: либо бы ты сильный и готов к борьбе, или ты слаб, что даже боишься себе в этом признаться, что ты раб системы, и начинаешь придумывать себе оправдательные иллюзии, ну типа, что ты красавчик, а Ницше болван и нигилист, и общество не может без морали. На что Ницше говорит: «Человечество существует благодаря моральным суждениям и чувствам! Сомнительно, животные существуют без них, многие племена в следствии моральных различий, стараются уничтожить своих соседей». Так вот молодой, литературный философ и гений своего времени, проводит критический анализ общества, так сказать вступает с ним в дискуссию, и приходит к суждению, что общество на основе нравственности и рациональности мысли создало категорический императив, который позволяет освободится от интеллектуального труда и неподвижности мысли. Все это приводит цивилизацию к упадку культуры, загниванию и краху, когда идеи утрачивают свой смысл.
Ницше говорит: что только индивидуальная личность в которой идет борьба между аффектами, может, увеличит познание от них и стать предметом наслаждения друг от друга. Быть понятым – предметом изучения, удивления, развивать свой идеал, чувство силы и самопознания. Не отказывается от страстей а найти для них форму.
Отказаться от своих ограниченных горизонтов, сбросить кожу и не оставаться жертвой морали, даже если это путь губителен. Отрицать, бороться, ниспровергнуть все оценки людей и вещей, иначе правда станет вялой, бессмысленной, а мы станем безволевыми захиревшими паралитиками.
Разгадать загадку мира, есть высшая борьба от тирании духа. Познание прекрасно, даже безобразной действительности. Познание распространяет только красоту кругом, оно озаряет утренней зарей красоту вещи и наполняет смыслом жизнь.
«Высшее счастье – само по себе, даже боги находили его в познании деятельности развитого, ищущего и изобретательного ума».
Сейте мысли и они в течении тысячелетий будут сиять, как звезды, озаряя гордость и жажду свободы индивидуальных умов.
Вот приблизительно, то что хотел, по моему мнению передать нам Ницше, и я думаю у него это получилось, по крайне мере мне очень понравилось. О Ницше можно говорить долго, целые библиотеки книги написаны на его работы, он самый читаемый философ современности. Так не упусти возможности открыть, что то для себя, найди свой свободный ум, осознай ту нить которая натянута между человеком и животным. Может это ты, тот самый Заратустра – сверхчеловек, бунтарь который разобьет мораль рабов и принесет эру Дракона.

Там страдание было добродетелью, добродетелью была жестокость, добродетелью было притворство, добродетелью была месть, добродетелью было скрывание ума; там счастье было опасно, опасна была жажда знаний, опасен был мир, опасно было сострадание; сделаться предметом сострадания там было позором, и позором был труд; безумие там считалось нисходящим от богов! Изменилось-ли это, и изменило ли человечество свой характер?

Конечно, уважаемый господин Ницше! С момента выхода в свет Вашего произведения в 1881 году прошло уже целых 133 года. У нас сейчас абсолютно все иначе: мы отвергаем жестокость, ненавидим притворство, не приемлем мести, стремимся к знаниям,- и господствует мир во всем мире.

Жестокость принадлежит к древнейшим праздникам человечества.

Не в наше время. Говорю же у нас все по-другому. Вы бы только видели, какие мы сегодня все до невозможности умные с крутыми технологиями. И человеческая сущность из-за этого отличается от сущности того же человека лет эдак 150 назад. Так что жестокость — это все из вашего прошлого. Мы люди нравственные!

Вот нравственность, которая всецело покоится на желании отличиться. Что, собственно, это за желание, и какова его задняя мысль? Хочется нам сделать так, чтобы вид наш доставлял другому страдание и возбуждал в нем зависть, заставляя его чувствовать свое бессилие и принижение; нам хочется заставить его почувствовать горечь его судьбы и, капая на его язык каплю нашего меда, прямо и злорадно смотреть ему в глаза при этом мнимом благодеянии. — Вот человек скромный,— но поищите, и вы, наверное, найдете людей, которым он старается причинить этим самым пытку. Другой выказывает сострадание к животным и служит предметом удивления,— но есть люди, которым он старается причинить страдание именно этим своим свойством.

Какие жуткие вещи, господин Фридрих! Подобные чувства нам не знакомы... Должно же человечество в конце концов с каждым поколением прогрессировать... Мы учимся именно на ваших ошибках..

А теперь, оглянувшись на дорогу жизни, мы точно так же замечаем, что что-то забыто нами, что наша юность истрачена даром, потому что наши воспитатели употребили наши молодые годы, горячие и жаждущие познаний, не на то, чтобы дать нам познание вещей, а на то, чтобы дать нам “классическое образование!” Наша юность истрачена даром, потому что нам сообщали неумело и мучительно для нас тощие сведения о греках, и римлянах и об их языке, вопреки основному положению всякого воспитания, что надобно давать каждому такую пищу, какую кто может есть! Наша юность истрачена даром, потому что нас силой заставляли изучать математику и физику, вместо того, чтобы заинтересовать нас и указать на тысячу проблем, возникающих в нашей маленькой ежедневной жизни, в наших ежедневных занятиях, во всем том, что совершается каждый день в доме, в мастерской, на небе, на земле,— указать на тысячу проблем, возбудить в нас желание разгадать их и потом сказать, что для этого мы прежде всего должны учить математику и механику, и затем уже сообщить нам научное увлечение абсолютной последовательностью этой науки! О, если бы научили нас только уважать эти науки!

Что ж покорно приходиться признать, что ничего не изменилось. Образование все то же, что и 133 года назад, в голову забита все та же мораль и окружены мы все теми же семью грехами.

одобрять — вредительно: выйдет жуткая безвкусица, потому что ни в чьём согласии это не нуждается.

Тогда предпринял я нечто такое, чего не каждый мог сделать: я спустился в глубину, я начал рыть почву, исследуя ту старую веру, на которой мы, философы, возводили здания уже несколько тысячелетий, возводили всё снова и снова, несмотря на то, что все эти здания рушились — я начал исследовать нашу веру в мораль. Вы не понимаете меня.

и всё, конец главки. "Вы не понимаете меня". изумительно.

пусть лучше так: все, кто его читали, все, кто полагали, что находили себя в его произведениях, все, кто его бездумно цитировал, все, кто воспринимал его идеи косвенно, все, кто яростно черкал поля его книг, все, кто называли себя его последователями, все, кто отрицал его влияние, все, кто спорил с ним, ругал его, хвалил и пытался воплощать в жизнь его тексты — для всех нас заготовлен нож.