Отзывы на книги автора «Дина Рубина»

На Дину Рубину удивительно неудобно писать рецензии. Её проза так густа, насыщена, что попробуй пропихни в это плотно сплетенное полотно свою жалкую мыслишку. Но я попробую.

О чём книга? О любви и смерти. Любви, невозможной, немыслимой, побеждающей все преграды, все препоны. О смерти и жажде жизни, неистовой, сметающей всё на своём пути. Рубина пишет о человеке, как явлении природном - скале, горе, молнии. Пишет о старухе-скульпторше, любуясь и немного побаиваясь, влюбленно и с опаской. И как шутит жизнь, как она иронична: в день, когда повесть "На Верхней Масловке" вышла в печать, её прототип, реальная женщина, скульптор Нина Ильинична Нисс-Гольдман умерла.

Про линию Анны Борисовны и Пети ничего не скажу вам боле - это надо читать, и смотреть в исполнении блистательных Фрейндлих и Миронова - про любовь, любовь сложную, любовь-ненависть,про непонимание, но мне гораздо ценнее были мысли про смерть. Но с Анной Борисовной согласна на все сто:

Ваша литература… Я читала, мне Сева совал с восторгами… Свободы нет, голубчик, нет пространств… Пепельницу какую-нибудь опишете так, что Бунин от зависти в гробу перевернется, а страсти нет. А искусство – это страсть. Это любовь. Это вечное небо… А вы за пепельницей неба не видите…

Скажу про Нину и её художника. Очень мне это странно. Она же всё понимает: что ему лучше быть одному. И тут обычная бабья жалость - как удар под дых, и она взваливает и тащит на себе этого чужого, непонятного человека. И ведь не девочка уже. Где мозг-то, откуда силы? Но, с другой стороны, когда одиночество, как удавка, как строгий ошейник рвёт горло и не даёт вздохнуть, ещё и не то потащишь и не на такие расстояния. С третьей стороны, нам показана просто напросто притирка в начале отношений, так что я, возможно, зря кипишую.

Короче, Рубиной, как впрочем и всегда, аплодирую стоя, невероятная книга о важнейшем в человеческих жизнях.

На Дину Рубину удивительно неудобно писать рецензии. Её проза так густа, насыщена, что попробуй пропихни в это плотно сплетенное полотно свою жалкую мыслишку. Но я попробую.

О чём книга? О любви и смерти. Любви, невозможной, немыслимой, побеждающей все преграды, все препоны. О смерти и жажде жизни, неистовой, сметающей всё на своём пути. Рубина пишет о человеке, как явлении природном - скале, горе, молнии. Пишет о старухе-скульпторше, любуясь и немного побаиваясь, влюбленно и с опаской. И как шутит жизнь, как она иронична: в день, когда повесть "На Верхней Масловке" вышла в печать, её прототип, реальная женщина, скульптор Нина Ильинична Нисс-Гольдман умерла.

Про линию Анны Борисовны и Пети ничего не скажу вам боле - это надо читать, и смотреть в исполнении блистательных Фрейндлих и Миронова - про любовь, любовь сложную, любовь-ненависть,про непонимание, но мне гораздо ценнее были мысли про смерть. Но с Анной Борисовной согласна на все сто:

Ваша литература… Я читала, мне Сева совал с восторгами… Свободы нет, голубчик, нет пространств… Пепельницу какую-нибудь опишете так, что Бунин от зависти в гробу перевернется, а страсти нет. А искусство – это страсть. Это любовь. Это вечное небо… А вы за пепельницей неба не видите…

Скажу про Нину и её художника. Очень мне это странно. Она же всё понимает: что ему лучше быть одному. И тут обычная бабья жалость - как удар под дых, и она взваливает и тащит на себе этого чужого, непонятного человека. И ведь не девочка уже. Где мозг-то, откуда силы? Но, с другой стороны, когда одиночество, как удавка, как строгий ошейник рвёт горло и не даёт вздохнуть, ещё и не то потащишь и не на такие расстояния. С третьей стороны, нам показана просто напросто притирка в начале отношений, так что я, возможно, зря кипишую.

Короче, Рубиной, как впрочем и всегда, аплодирую стоя, невероятная книга о важнейшем в человеческих жизнях.

Почему решил прочитать: завершение романа-эпопеи Дины Рубиной
В итоге: как автор и обещала – третья часть оказалась триллером. В принципе любое, написанное без прикрас, произведение о девяностых в России – триллер.
Меня впечатлили обе сюжетные линии про взрослую жизнь главных героев. И будни тюремного врача в Израиле, и особенно, нюансы книгоиздательского бизнеса в России девяностых. Тем более, к книжному бизнесу я имел некоторое отношение. Очень реалистично, и я бы даже сказал, натуралистично. И это комплимент.
То, что в книге не будет хэппи энда, нам успешно проспойлерили ещё в аннотации.
Но вот того, что в трилогии, полной самых невероятных совпадений, будет такой "никакой" финал, я никак не ожидал. Прошу прощения, но ощущение, что автору или надоело или никак не давалась ударная концовка.
Допустим, мне и в «Белой голубке Кордовы» трагический финал показался несколько притянутым, но в "Ангельском рожке" – вообще из рук вон.

Ну у нас же великая русская литература, а не бразильское мыло. Опять-таки, регулярное упоминание «Графа Монте-Кристо» ... Почему не равняться на него?! Я бы ещё один том «Обоза» почитал, где сокровища, пусть и с большим трудом, через тюрьму и разлуку, достаются если и не главным героям, то их сыну Лёшику.
За исключением моего субъективного недовольства концовкой, роман превосходен.
9(ОТЛИЧНО)

ДО
В первом рассказе, а точнее повести, мы знакомимся с девочкой Ниной, которая стоит на пороге взрослой жизни, а за спиной уже семейная трагедия и проблемы со здоровьем. Но несмотря на это она не теряет оптимизма и старается наладить личную жизнь, встречаясь со студентом, который ошибся номером, и случайно позвонил ей. Немного грустная история, всё же дающая надежду на светлое будущее. Особо стоит отметить харизматичную героиню, которая не может не заинтересовать читателя, особенно, поначалу.

РЕ
Второй рассказ уже не повесть, и он понравился мне меньше остальных. В нём не происходит ничего интересного, просто маленькая героиня очень переживает из-за своего неблаговидного поступка.

МИ
Третий рассказ тоже довольно объёмный и драматичный, как первый.
В нём мы встречаемся с повзрослевшей героиней второго рассказа, в которой не трудно узнать саму Дину Рубину. Она рассказывает о нескольких месяцах, когда преподавала музыку девочке из среднеазиатской семьи, на которой эта семья и держалась. Хорошая история, в которой мало весёлого, но от этого не менее интересно.

ФА
Этот рассказ не обласкан хорошими оценками, но мне очень понравился, больше остальных. Как говорится: "На вкус и цвет..."
И снова в героине узнаётся сама писательница, тут она пробует себя в школьной постановке "Бориса Годунова", а пару ей составит одноклассник, заправский хулиган. Но сцена творит с людьми чудеса, и она полностью меняет подростка-дебошира, сильно повлияв на всю его дальнейшую жизнь.

СОЛЬ
И снова ничего особенного, просто зарисовка из школьной жизни Рубиной, когда, как ей показалось, она вышла в астрал, прямо посреди урока физики. Вся соль этого рассказа в очень смешном моменте, за который накинул целый балл.

ЛЯ
И снова воспоминания о том времени, когда Дина Ильинична делала первые шаги на литературном поприще и выступала с лекциями перед своими ровесниками, то бишь студентами. Однажды ей довелось выступать перед очень требовательной и необычной аудиторией, но она с блеском вышла из затруднительной ситуации, применив все свои таланты. Как говорится: "И волки сыты и овцы целы".

СИ
Заключительный рассказ сборника не автобиографичен, как пять предыдущих (вот такая задумка: что начинается и кончается сборник обычными рассказами, а между ними пять автобиографичных историй.)
Здесь рассказывается о молодом мужчине, который никак не может наладить свою жизнь, разрываясь между престарелой матерью и любимой женщиной, у которой подрастает четырнадцатилетний сын, как напоминание о прошлом Ирины.
Парень отправляется с другом в горы и попадает в нешуточный переплёт с нотками мистики.
Рассказ по-своему интересен, но не хватает звёзд с неба.

ДО этого сборника не был знаком с творчеством Дины Рубиной, и не жалею, что решил начать с малой прозы, и именно с этой книги, хотя, у меня есть и другой её сборник. Уже в начале чтения обратил внимание на замечательный слог писательницы, который очень красив и образен. Грустное в её рассказах перемежается весёлым. А сюжет, хоть и описывает бытовые ситуации, обладает ноткой оригинальности, за счёт необычных и самобытных персонажей. И хоть темы её произведений мне совсем не близки, читать всё равно интересно. В большинстве рассказов есть недосказанность и открытый финал, который я тоже не жалую. Ещё их объединяет поэзия образов и некая надрывность в описаниях внутреннего мира героев, их переживаний и надежд. Видно, что большинство сюжетов взято из жизни писательницы, и выстраданы ею лично. Основу этих произведений составляет личная драма героя и мы наблюдаем за тем, как он с ней справляется. Не стоит читать сразу много таких рассказов, можно быстро пресытиться. Поэтому оставлю второй сборник на будущее, а сейчас обращу внимание на что-нибудь детективное, настроение сейчас такое.

Мы все видим мир который нас окружает по-разному, на каждого из нас влияет общество в котором живем, профессия и биологические факторы. То каким видят мир творческие личности сложно передать словами, но Дине Рубиной это удалось на славу!

Данное автобиографическое произведение содержит множество разнообразной информации, автор рассказывает не только о своем детстве и своей жизни, но и о том как писать книги, как развивать свои творческие задатки, как смотреть на мир если хочешь увидеть что-то большее. Ну и конечно же делится собственным опытом, рассказывая о своих книгах, о том как та или иная мысль перенеслась в произведение, как она созревала и пускала ростки. Таким образом в книге "Одинокий пишущий человек" часто упоминаются другие произведения автора, иногда с спойлерами, поэтому нужно быть осторожным тем кто еще их не читал и планирует это сделать. Лично я не читала, но некоторые произведения заинтересовали, именно благодаря данной книге. Даже если человеку вообще не интересно творчество Дины Рубиной, но он любит автобиографии, то можно спокойно брать данную книгу.

В книге полно забавных историй которые поданы так, что просто невозможно удержаться от смеха. Попадается не очень цензурная лексика (я бы не сказала, что прям вообще все плохо), как по мне она достаточно гармонично вписывается, хотя обычно я люблю литературную речь в произведениях. Истории из жизни выполняют развлекательную функцию, но в тоже время и рассказывают о времени и месте, автор чудесно передает атмосферу. Таким образом читатель знакомится с советскими реалиями, с постсоветскими, ну и конечно же с современностью. Особенно интересно наблюдать за литературными приключениями молодой Дины в советское время, тогда условия были совсем другими. Жизнь автора в Израиле тоже чудесно отразилась на книге, попадаются интереснейшие истории из этого периода.

На страницах книги читатели ближе знакомятся с семьей автора. Оказывается Дина выросла в очень творческой семье с высочезной планкой. Отец писательницы был художником и своей требовательностью развил у дочери способность много и плодотворно работать. Мать была преподавателем "от бога", о ее умении "учить" создавали легенды, ее артистизм передался и дочери. Сестра Дины Рубиной, Вера Рубина скрипачка и музыкальный педагог в Бостоне. Второй муж писательницы тоже художник (как и отец), который занимается иллюстрациями ее книг. Жить в такой благотворной для творчества атмосфере сложно, но чудесно, естественно об этом тоже много в книге "Одинокий пишущий человек".

Что касается рекомендаций для будущих писателей и рассказа о писательской деятельности. Автор подчеркивает, что у каждого свой путь и универсальных советов нет. Хотя есть одно правило на все случаи жизни, которое я вижу часто в подобных книгах, оно звучит так: "писать надо только тогда, когда не можешь не писать". Остальные советы уже менее универсальны, к примеру наблюдательность и собирание фактов будет полезно больше для тех кто собирается писать художественные произведения, а для нон-фикшн данный совет уже не будет настолько полезным, хотя наблюдательность украшает жизнь, делает ее более насыщенной и глубокой, правда занимает время. Очень интересным и правильным советом есть то, что необходимо общаться (много общаться) с очень разными людьми, особенно с теми кто, благодаря профессии, имеет много информации о человеческих жизнях. Автор не просто рассказывает как нужно делать, она на примерах показывает как появилась та или иная идея, в следствии того или иного разговора, эта наглядность намного более полезна чем пустые слова как нужно или не нужно делать.

Не смотря на масштабность и объем произведения, оно читается на одном дыхании благодаря переходам между серьезным и смешным и очень динамичной речи автора, ну и конечно же благодаря тому, что книга многогранна, она обо всем на свете...

Сначала очень понравилось, примерно первые 50 стр.
Чудесный авторский слог, яркие образные сравнения и т. д., всё в фирменном стиле автора.
Но постепенно стало скучно и однообразно.
Было совершенно не интересно что-же дальше будет с Сеней в его школьном детстве.

Сюжетная нитка жизни: раннее детство, школа, юность и последующие этапы становления.
На эту нитку бусинами нанизаны истории из жизни в эти моменты.
Таких историй множество у каждого.
Не конкретно таких конечно.
Милые, но чужие семейные воспоминания и детские шалости никогда меня не привлекали.
Своих хватает, причём не менее забавных.

Значительная часть детких историй у нас с главным персонажем книги практически противоположная.
Например детские ёлки я терпеть не могла.
Тяготы еврейской школьной жизни - тоже не трогали, у нас в школе вроде не было такого.
Дальше пошли байки с работы фельдшером на скорой.
Если честно, тоже не прониклась.

Жизнь в эмиграцуии мне также абсолютно не близка.
Более того, совершенно не поняла причины отъезда.
Веть потеряли намного больше, чем приобрели и жизнь стала значительно хуже.

Чужие ностальгические воспоминания отзываются в душе только если совпадают с собственными.
Но здесь как раз оказался противоположный случай.

НО! Это всё мои личные тараканы и исключительно моё восприятие.
А в целом книга отличная. С чудесным языком и юмором.
Роман будет близок и понятен ровесникам автора.
Особенно тем, кому близка еврейская тема и уехавшим из страны в 90е годы.

Мат.. это вообще было неожиданнов совокупности с красотой слога.
И если в книге одна из букв заменена многоточием, то в аудиоверсии автор читает без купюр.
Не то чтобы это здесь не уместно, но удивило.

Ведь любой сочинитель до известной степени – канатоходец. Например, в этой моей «испанской сюите», осторожно переступая по сюжету с пятки на носок, балансируя для равновесия с какой-нибудь убедительной деталью в руках и стараясь не смотреть в бездонную пустоту подо мной, я ежесекундно рискую разбиться в лепешку – изобраражая, скажем, Испанию, в которой никогда не была. И эта смертельная опасность – единственная реальность во всей фантасмагории моей бродячей жизни.

Ох, Рубина эта такая Рубина... Всё-таки буду ругать её за многословность позднего творчества и некоторые наши идеологические расхождения, и всё-равно читать и читать. К слову, вот это - не новая повесть (и как я её упустила?), слов здесь ещё ровно столько, сколько нужно.
Вообще я хотела какую-то абсолютно художественную историю, ну там в стиле "Людей воздуха" или чего-то такого. А оказалось что это повествование от первого лица, как бы биографичное, хотя у Дины Ильиничны сам черт не разберёт, где заканчивается биография и начинается вымысел. Абсолютно правдивый, с возвращением в реальность и выходом с другой стороны.
Сначала было хорошо но даже немного скучно - писательница, Иерусалим, её новая работа в весьма странном месте с очень необычным коллективом... Немного пейзажей Земли Обетованной, после которых мистическим образом влюбляешься в Израиль и даже пять минут всерьёз думаешь, а не сменить ли тебе место жительства. В общем, мне кажется Рубина ТАК может написать о любой стране, которая ей полюбилась - хотя я не уверена, что она хоть об одном ещё месте на земле писала с такой ироничной, и вместе с тем неистовой любовью. Или я уже чего-то не помню?..
Ну, в общем, странный коллектив, Израиль, будни фриков и блаженных (очень, очень странный коллектив, говорю же...).
И вдруг из красивого, витиеватого, но несколько монотонного действа, прорастает история любви, страсти, ненависти и кровной вражды! Как богряный цветок с острыми шипами в ускоренной съёмке - раскрывается, и ты уже ни на что не можешь смотреть, только на него.
И в будни и праздники богоприсутственного Израиля врывается неугомонная, между любовью и смертью балансирующая - Испания.
......
Предвидела концовку, но болела она у меня под сердцем всё-равно... эх, автор, ну вот за что?!.
.....
Хорошая повесть. За что я люблю Рубину - у неё любой сюжет на живую нитку собран. На нерв. Даже если где-то что-то не зайдёт, накал эмоций которые она умеет наредкость непошло подать, всё равно останется самым сильным впечатлением (одновременно опустошающим и наподняющим), после того, как будет перевернута последняя страница.

*мальчик мой (ивр.)

Две семьи, имеющих отношение к знаменитому роду жёлтых канареек - прекрасных птичьих артистов, ведущих род свой от Желтухина Первого, тоненькими ниточками переплетаясь-соприкасаясь на протяжении всего ХХ-ого века, наконец-то по-настоящему встретятся. Леон и Айя действительно встретились случайно на побережье Андаманского моря, на полудиком тайском острове... Её привела туда бродяжья душа ( и немного - необходимость спрятаться), он же приехал вроде как в отпуск, хотя на самом деле - это клятвенно обещанное последнее дело в пользу известной израильской организации...

Почти вся книга в этот раз посвящена не очень далёким предкам и их жизненным перипетиям, а жизни Леона после того, как шелопутная мамаша родила идею эмиграции в Израиль и немедленно её осуществила со свойственной ей феерической и совершенно необдуманной энергией. Мальчик растерян, потерян, всё, что у него осталось - это музыка в наушниках, "Реквием" Моцарта по кругу целыми днями. Что бы было дальше - непонятно, но одноклассником Леона оказывается Меир - душа нараспашку, всеобщий друг и брат, сын высокопоставленного офицера по имени Натан. Именно этот "старикашка" и увидел все, не только музыкальные возможности Леона.

…а венчик седого пуха над лысиной – что нимб у святого, особенно на просвет, в янтарном ореоле от настольной лампы: этакая пародия на боженьку, нашего кроткого боженьку, самолично отрывавшего яйца неудачникам, перехваченным по пути на дело…

Служба в армии, потом обучение в спецподразделении и всё это сдобрено неудачной первой любовью к девчонке Габриэле, которая выбрала всё-таки Меира - так что ещё и лучший друг потерян, и последующим доказыванием - я могу, я - мужик, я сильный...

За несколько лет он успел поработать и в следственном отделе, и в арабском, и в отделе контршпионажа. Занимался ликвидацией нескольких главарей ХАМАСа и «Хизбаллы», и вряд ли кто из журналистов – будь то западные, арабские или даже израильские СМИ – мог предположить, что пресловутый «черный мотоциклист» – бич божий, мелькавший до выстрела или взрыва то в Алеппо, то в Хан-Юнисе, то в районе Баб аль-Табанэ в Триполи и затем бесследно растворявшийся в воздухе, – это один и тот же человек, способный перевоплотиться в подростка, одного из тех оборванцев, что торгуют на перекрестках упаковками цветных фломастеров, синими баночками крема «Нивея» и прочей расхожей дрянью, производимой в секторе Газа.

Нервный срыв, увенчавшийся раздробленными ногами пленного араба, виноватого в потере троих агентов Леона, в том числе Адиля, старого антиквара, в лавке которого отыскалась книга с экслибрисом Дома Этингера, приводит к тому, что контора усомнилась в его "трудоспособности".

Среди коллег Леон считался мастером агрессивной вербовки, артистически проводимой мягчайшим и убедительным голосом, пробегавшим за время допроса весь интонационный спектр, от ласковой свирели до мертвенного шалюмо. Именно он-то и был убежден, что физическое насилие – не лучший метод допроса; куда действеннее насилие психологическое.
Уж Леон, наш Кенар руси, сам как две капли воды похожий на всех этих арестованных мухаммадов, был особенно хорош со своим ровным, доброжелательным, а если требовалось, и сердечным арабским, со всем этим привычным…

Была устроена поездка в Москву на обучение в консерватории. Там-то и услышал старик - преподаватель вокала чудесный голос, которого сам Леон стесняется - он так мечтал, что в подростковом возрасте голос сломается, и он станет петь нормальным тенором или, чем чёрт не шутит, даже баритоном... В благодарность ему, кстати, потом, уже ставший звездой Леон часто поёт русские произведения. Ну и как тут удержаться - про настолько музыкальную книгу без музыки не получается. Тем более, это произведение упоминается в романе.
"Жертва вечерняя" Павла Чеснокова, солирует Андрей Немзер.

Но даже звезда, даже завсегдатай сцены и артистических кафе Парижа может быть полезен своей стране, особенно когда он специально обучен и чертовски наблюдателен. И в отпуске в Таиланде он оказывается потому, что именно туда ведёт след некоторого количества пропавшего с закрытого в Семипалатинске полигона урана, вполне достаточного для "грязнули". Первая реакция на Айю - а она, сфотографировавшая его на гребне волны, в лучах солнца с песней, известной ей с детства "Стаканчики гранёные" на губах, уже почти считает его другом-братом. А он ...

Он крутанул ее, сжал в тисках ее руки, не отрывая взгляда от лица.
– Ваш кенарь? – тихо спросил он. – Желтухин – ваш кенарь?
Глаза у него были как горючая смола, просто втекали в тебя, прожигая, разливаясь по всему нутру. Но другим своим зрением (никогда не могла назвать это чувство, но доверяла ему безоговорочно) она увидела в этих глазах растерянность и даже смятение. И, легко выдернув руки, крикнула:
– А чей еще?! Твой, что ли? Желтухин – это династия артистов. Еще от дяди Коли…
Отвернулась и – вот бесстрашная задрыга! – назад пошла, туда, где за частоколом кокосовых пальм стояло сине-зеленое море. Он догнал ее в два прыжка, мягко удержал за руку:
– Дяди Коли… а фамилия дяди Коли?
– Да пошел ты! – сказала она и вырвала руку. Заплакала, повернулась и побрела, не оглядываясь.
Он опять нагнал ее, властно взял за плечо:
– А фамилия дяди Коли – не Каблуков ли?

Итак, почти к концу книги они встретились. Любовь - безусловная, такая, от которой больно дышать - накрыла обоих, столь неподходящих друг другу. Ведь глухая Айя даже никогда не услышит его голоса... Да, наверно, и встреча их короткая и единичная, как кажется после прощания в аэропорту, когда Леон, по вечной привычке, не оставляет никаких своих координат и не спрашивает, где её-то потом искать...

Сказала:
– Понятно.
Повернулась и пошла.
Даже не плакала. Просто приняла эту подлость как должное.
Как еще одну подлость на своем пути.

Но если бы тут история закончилась, была бы дилогия, а не трилогия))). Привычки человека под прикрытием - это тщательный досмотр вещей собеседника (или тут как назвать - сокроватника?) и намертво впечатавшийся в память найденный на старой телеграмме из её рюкзака адрес отца Айи. А долго ли долететь до Алма-аты?

Илья как глянул, так и ахнул. Помолчал, прослезился. Отер большим пальцем оба глаза и взволнованно спросил:
– Вы из семьи Желтухина Первого? Леон опять молча кивнул.
Ну и дальше покатилось…

Милая, милая Дина кружит с первых строк. Хватает за теплую ладонь и утягивает в сумасшедший ритм фокстрота. Промельк лиц и рук, суета и нарочитая резкость. Ты наблюдаешь за неподвластным разуму движением линий и только мгновение спустя понимаешь, что снова тонешь в неге текста. Как и прежде, как и пару романов-танцев назад.

И если сейчас ты с удивлением взираешь на краюху солнца, восходящего над кучерявыми зелеными шапками апортовских садов, и вдыхаешь полной грудью к самому сердцу терпкий цветочный с нотками прелой земли аромат, то совсем не значит, что в следующую минуту все не изменится. Что, прикрыв глаза, ты не услышишь легкий хлопот солнечно-желтых крыльев, заливистые серебристые россыпи, звонкие бубенцы, выводящие на пылкую арию и «Стаканчики граненыя». Здесь, в старом доме у бабушки и Зверолова, где за пазухой у каждого припрятана своя тайна и своя боль. Только, конечно, сразу привыкать к обстановке как прежде нельзя.
Лишь оглянешься по сторонам, лишь привыкнешь к лицам маленького алматинского городка, да и то скорее деревушки, как милый мой автор снова прошепчет на ухо «Нужно торопиться…» Хлопнет в ладоши и по собственной воле перенесет из прогретых солнцем степей во влажный тяжелый воздух беспокойной Одессы. Лишь зазеваешься, как Дина Ильинична потянет в самую пучину волн другой людской жизни. Распахнет перед тобой двери дома Этингера, в котором сила характера мешается с недюжинной силой таланта, в котором звучит великая прекрасная всепреображающая Музыка. Музыка инструмента, Музыка Голоса, Музыка сердца. Все начнется с самых истоков. Мерно погружая читателя в безумный водоворот жизни, то призывая делить радости и горести неказистой семьи странников, то созерцать величие и боль рода Этингера, автор постепенно начнет выводить на историю двух важных персонажей.
Разве одного? Разве только за одного я теперь переживаю, перевернув последнюю страницу?
И разве не была я готова к этому вихрю лиц, к жерновам истории? Но вот уже который раз стоит мне взяться за незнакомый роман Дины Рубиной, как я получаю бескрайний поток образов, звуков, ароматов, мелодий, не скудных описаний («скудный» - вот то слово, что к прозе Дины Ильиничны применить просто нельзя), а чувство, воспоминание, позаимствованное у реальности и заключенное в решетку строк. То, что я всегда ищу, жду и безмерно люблю. Люблю романы Рубиной за причастность, за то, что, погружаясь в них с головой, я не могу уже отделить себя от героев.
И потому, вот опять заплутав между строк, я вместе с Ильей прислушивалась к мудрым советам Зверолова и шептала тихую исповедь маленькой луноликой девчушке, крохотной ручкой призывающей жить. Прислонившись затылком к темному дереву исповедальни, я поражалась невероятной мелодии Желтухина, этим переливам, посвистам, руладам, а позже училась заново открывать свое сердце навстречу новой любви, той самой, что сейчас острым коньком разрезает лед, в простой фотоснимок вкладывает душу, ничего не боится и все понимает без слов. И как только мне казалось, что история выпита до последний капли, с новой главой-рывком я снова меняла измерение. Теперь уже в уютном доме я прислушивалась к голосу Большого Этингера, натирая до абсолютной прозрачности стекло вместе со Стешей, рядом с маленькой Эськой я бежала и бежала глазами по нотам, пальцами по клавишам, а после сквозь жизнь проносила боль несбывшихся надежд, «Полонез Огинского» и память любви. А еще я была им, последним по времени Этингером, и с болью и страхом вглядывалась в будущее.

Я пропускала через себя чужое горе и ощущала чужое счастье как свое. Я видела прекрасно, как жернова истории могут перемолоть в ничто, в пыль, в прах даже сильного мужественного человека. Я теряла, теряла, теряла, но ни на минуту не сомневалась в том, что даже в полной темноте вспыхнет огонек надежды. А потом… В момент крещендо оказалось, что страницы кончились. И эти последние страницы… Как много они оставили за невидимым пределом. Что стало с Айей? Как перенесет расставание Илья? Как долго ты будешь рядышком оберегать покой, Барышня? Какой будет жизнь в Иерусалиме? Неужели мы расстались навеки, моя прекрасная Одесса? И едва ли не главное: как же ты перенесешь эту боль, Леон? Как? Только суетливый бег глаз по канареечно-желтой обложке…
А потом ты выдыхаешь, выхватываешь взглядом второй том на полке. Ну, конечно! Я не знаю, что там впереди, но верю. Верю, что лучшее.

Семнадцать страниц – много это или мало? В масштабах печатного дела – незначительная стопка, в масштабах литературы – малая взлётная полоса (и все же взлётная), в масштабах Дины Рубиной, милой моей Дины Ильиничны, - это живой портрет, фотокарточка на плотном картоне, это повод для размышлений, переживаний и воспоминаний.

И это, на самом деле, замечательное свойство: уметь как она – в крупной форме писать панорамную композицию, воссоздавая и личность, и дух эпохи, а в малой, вот как в этом рассказе… Ослепительная вспышка! Щёлк!... Быть фотографом. Понять соотношение света и тени, уловить характер и подарить читателю еще один снимок по памяти – волосы на прямой пробор, шуршащее облако оборок, томный взгляд и какая-то удивительная сила в позе, в повороте головы, во всем. Цыганка. Прапрабабка. Родная душа и тень за плечами.
Никакой нарочитости, никакой натужности. Было бы слишком искусственно, если бы Дина Ильинична вспоминала родственницу по шаблону – так жила, так померла… Это не ее формат. И потому степенно, сквозь пелену личных и чужих воспоминаний, вереницу диалогов, она выплетает образ, окружает его невероятным ореолом мистики (в которую хочется верить) и заставляет, заставляет ностальгировать….
И мне вдруг так кстати, как озарение, вспомнилась моя далёкая близкая бабушка. Далёкая, потому что познакомиться нам с ней почти не пришлось, а близкая потому, что порой достаточно иначе взглянуть, убрать волосы в пучок или надеть необычное платье, чтобы родители замерли на месте и лишь спустя мгновение выдали синхронно «Господи, ну прям баба Поля!» Не ждите чудных совпадений. Бабушка моя была военной медсестрой, а за книгой коротали время едва ли не все родственники по отцовской линии. Только в минуту памяти папа достанет старый фотоснимок, блеклый, с загнутым уголком, укажет на хрупкую девушку в берете и длинном пальто, прислонившуюся к белому постаменту, и в голове пронесется секундное узнавание. Может, вот они – истоки моей меланхолии и вечных поисков творчества? Может, вот она – причина моей неспособности быть безучастной к чьей-то боли? В этом насмешливом взгляде, в этой грациозной позе… То ли я отражаюсь в ней, то ли она во мне.

Нам не понять связь времен. И даже в строгом и требовательном к себе авторе-наблюдателе нет-нет, да и обнаружится тяга к переменам и суете, резкость жестов и нетипичная энергия движений. И даже в самом себе нет-нет, да и можно найти что-то удивительное, словно бы и не твое, но все же твое всецело. То что бьет ключом в крови, то что удивляет, то что вновь и вновь заставляет выискивать сходство. И оно будет с тобой и останется. В этой жизни. И в следующей. В веках.