Спартак: 7 лет строгого режима

Мы живем в эпоху нечиталноосуждайства. Ладно, может быть, с эпохой я загнул, но уж точно это одно из свойств нашего времени, а пожалуй, что и просто рода человеческого. Я сам, например, не читал книги Игоря Рабинера и заранее их осуждаю. Впрочем, несильно — и не горжусь этим фактом. Когда я увидел в издательском анонсе обложку книги Александра Бубнова, подумал что-то вроде: елки-палки, Бубнов книжку написал. Как говорит наш ребенок: вот умора. В довершение всего с обложки сурово смотрел Александр Викторович in propria persona, а в ушах звучал его леденящий кровь смех. Короче говоря, почва для нечиталноосуждайства была подготовлена основательно.

В 83-м году Александр Бубнов пришел в «Спартак», а мои родители еще только планировали, как я начну ходить пешком под стол. В 94-м году я посмотрел с отцом свой первый крупный турнир, чемпионат мира в США, а Бубнов уже несколько лет как завершил карьеру. В 90-е я рос, а Бубнов тренировал тюменское «Динамо-Газовик», белорусскую «Славию» и «Икар» из Сарова (когда вы в последний раз смотрели матчи этих команд?).

Эти бесполезные факты из жизни я сообщил к тому, что Александр Бубнов для меня в первую очередь персона медийная. Когда я беру в руки книгу с его фотографией на обложке, мне трудно представить Бубнова в футбольных трусах, зато легко — в студии с распечатками ТТД.

Между тем, Александр Бубнов, на минуточку, трехкратный чемпион, серебряный и бронзовый призер первенства СССР, обладатель союзных Кубка и Суперкубка, отыгравший три с половиной сотни матчей за московские «Динамо» и «Спартак» и три с половиной десятка матчей за советскую сборную. Можно по-разному относиться к его нынешнему амплуа, но от такой футбольной карьеры, думаю, никто из нас не отказался бы.

Я постарался при чтении встать именно на эту позицию и посмотреть на автора как на известного футболиста, оставив за скобками радио- и телевизионный образ. Более того, я с этой целью скачал и посмотрел первый матч «Спартака» с «Андерлехтом» в Кубке УЕФА-83/84. Надо же понять, каков был Бубнов на поле.

Ну и знаете, Бубнов на поле мне понравился, и книжка, в общем, не разочаровала. Написана она бодро, читается хорошо. Порой автора, конечно, слегка заносит, и на границе сознания возникает образ Д'Артаньяна в окружении гвардейцев кардинала. Впрочем, это в той или иной степени свойственно многим книгам, где человек пишет про себя. И ничего тут страшного нет, если читатель об этом помнит. Сам Бубнов говорит в предисловии, что «эта книга о стране, где я родился и живу, о времени, на которое пришлась моя футбольная карьера, и о людях, с которыми мне довелось работать и играть».

Пожалуй, Бубнову действительно удалось набросать довольно яркие портреты современников. Особенно выделяются две главные фигуры: Константин Бесков и Николай Старостин. Эпизоды с их участием есть почти в каждой главе, и в итоге формируются осязаемые, очень живые образы. Возможно, болельщикам «Спартака» или людям, хорошо знакомым с советским футболом, что-то покажется неубедительным, преувеличенным или просто неправдой. Я не отношусь ни к первым, ни ко вторым, поэтому прочел книгу с интересом (и уже отметил для себя издание из серии ЖЗЛ про братьев Старостиных).

Из названия можно сделать вывод, что читателя ждет не слишком радужное повествование. Отчасти это верно, но нельзя не отметить, что, несмотря на эпизодическую мрачность, некоторое количество упреков и некоторое количество претензий, Бубнов все-таки отмечает немало светлых и положительных моментов — и не только в отношении себя самого. Да и заканчивает он книжку теплыми словами в адрес Бескова и Старостина, о которых не раз высказывался в достаточной жесткой манере.

С одной стороны, немного настораживает, что издание появилось в серии «Бубнов. Книги известного спортивного эксперта». С другой, Александр Бубнов вряд ли начнет писать про шахматы или биатлон, а про футбол у него получилось не так уж плохо. Можно скоротать пару вечеров в ожидании сборника лучших текстов Миши Калашникова.

10 цитат Александра Бубнова про Александра Бубнова.

«Когда меня сегодня спрашивают, какое право имею столь категорично судить игроков даже мирового уровня, отвечаю: «Во-первых, у меня были великие учителя. А во-вторых, в «Спартаке» я входил в тренерский совет». И у кого бы я ни играл — у Севидова, у Бескова, у Симоняна или у Лобановского, везде со мной советовались не только по тактике, но и спрашивали мнение по составу».

«Мой отец был из простых. Он рано потерял родителей, и воспитывал его дядя. Считался отличным сварщиком. Моя мать была старше его на семь лет. Работала конструктором на швейной фабрике. Родила меня поздно, в 32 года. А когда женщины рожают в таком возрасте, они к воспитанию детей подходят очень серьезно. В детстве за мной со стороны родителей был жесткий надзор. Мать контролировала, а отец наказывал, причем больно, но, как правило, по делу».

«Я любил жить на базах. Почему бы не жить на базе, если можно встать пораньше, сделать зарядку, подышать чистым воздухом? Питание там было отличное, а от корпуса до поля — минута неторопливым шагом».

«Некоторые тренировки и двусторонние игры Бесков снимал на видео и потом разбирал. За тренировки ставились оценки. У него был даже специальный журнал. И неприятно было услышать от Бескова: «Буба! Что-то ты сегодня слабенько тренировался». «Двоек» было полно, но лично я ни разу от Бескова «неудов» не получал. А вот «тройки» были».

«В «Спартаке» опорные полузащитники не только играли персонально, но и должны были атаковать. И отдавать голевые передачи. По плану за пять игр я должен был сделать две голевые передачи и забить один гол».

«Впервые с договорными матчами я столкнулся еще в «Динамо». Динамовцы гордятся тем, что команда ни разу не вылетала из высшей лиги. Но не вылетала потому, что на самом деле спасалась за счет договорных игр. Эта фальшь меня всегда очень сильно угнетала».

«Когда я пришел в «Спартак», Бесков запрещал мне бить Дасаеву с линии штрафной со всей силы. Говорил, что могу ему руки сломать».

«Не люблю вспоминать про «Ред Стар». На мой взгляд, это был самый тяжелый период в моей жизни. Во Франции я больше мучился, чем играл. Дед до конца надеялся, что я не соглашусь на вторую лигу. Думал, пройдет время и все само собой рассосется. А я решил, что, во-первых, все-таки это Париж, где я бывал и где мне понравилось, во-вторых, контракт на два года, что для 34-летнего игрока совсем неплохо, и в-третьих, детям — шести и семи лет — во Франции будет хорошо. Действительно, они пошли там в школу и выучили французский язык, на котором и сегодня прекрасно говорят».

«В Киеве за мной обладатель «Золотого мяча» Игорь Беланов бегал! Не я за ним, а он за мной! Лобановский его ко мне приставил, чтобы я к атакам не подключался».

«В Киеве у меня была проблема выспаться. Дело в том, что в гостинице «Москва» в номерах стояли кровати со спинками, на которых я не помещался. Короткие, скрипучие, на непонятных ножках. Вытянуться можно было только по диагонали. Мучился сильно, потому что спать было невозможно. Однажды мне все это надоело. Перед решающей игрой даже выспаться нельзя! Что делать? Снял матрас и на пол положил. Не то. Тогда взял плоскогубцы и отвертку и отвинтил спинку кровати. Другое дело! Поспал и привинтил все на место».

Эксперт всея Руси Александр Викторович Бубнов выступает в этой книжке в привычном амплуа Д'Артаньяна и рассказывает о времени, проведённом им в футбольном коллективе "Спартак" и о наиболее ярких личностях, с которыми ему довелось столкнуться в этой команде. Как и в своих телевыступлениях Бубнов парадоксальным образом сочетает отдельные справедливые и меткие замечания с предельно раздутым чувством собственной важности: и в физподготовке он первый, и режим соблюдал, пока все бухали, и за Бескова заступался, когда все пытались его сплавить,а сам Бесков, если верить Бубнову, тоже тот ещё... Правда, в отличие от телевыступлений, здесь всё-таки тон более сдержанный, а волшебное слово ТТД мелькает не так часто. Современности Бубнов касается редко, а если и касается, то, как правило, прикладывая мимоходом кого-нибудь из нынешнего состава сборной, как, например, Широкова, который, по словам А. В., "в футбол играть не умеет".
В целом, документ весьма любопытный, хоть и очень субъективный. Особенно если отнестись к нему со здоровой иронией.