Невольно рассмеявшись, Карла сказала:
– Это не мой ребенок!
Сестра бросила на нее испуганный взгляд:
– Боже мой! Как нехорошо получилось!
Она приняла младенца из рук Карлы и поспешила уйти из палаты.
– Некоторым они все кажутся на одно лицо, – сказала женщина с соседней кровати, больная тяжелой формой нейродермита.
У Карлы уже прошел опоясывающий лишай, и ей разрешили повидаться с ребенком. Целую неделю она с нетерпением ждала этой встречи.
– А у вас есть дети? – спросила Карла соседку.
– Нету, и не хочу заводить. Для меня они тоже все на одно лицо. – Она широко улыбнулась. – Элла Мартинек.
– Элла Мартинек? – Карла даже привстала с подушек. – Та самая? Фотограф?
Элла кивнула и посмотрела на нее с любопытством:
– Вы интересуетесь фотографией?
– Карла Арним, – представилась Карла.
Теперь уже удивилась Элла.
– Не может быть! – воскликнула она и закрыла лицо руками. – Надо же было встретиться, когда я так ужасно выгляжу!
Карла засмеялась:
– Да и я тоже не причесана и не в костюме от Шанель. Не закрывайте лицо! Ничего особенно ужасного
.
После этих слов я уже не могла отложить книгу… Работа после двенадцати – смутно, путь в маршрутке – не помню, далее, гуляние с Дочкой – только в ожидании: скоро вернусь Домой и окончательно «провалюсь» в текст вместе с чашкой чая.
Вот такой он, «Голос крови», в читалке с начала года, всё руки не доходили, а как оказалось, совершенно зря!
На одном дыхании!
Я люблю запутанные книги. Эта – именно такая: разные временные промежутки, толпа вроде бы несвязанных героев. Только подразумевающиеся ( в самом начале) генетические эксперименты, навязчивые страхи, депрессии у главных героев, агорафобия, да ещё и прогерия!
Плюс ещё Мораг – интересный персонаж. Любопытно, в оригинале её имя пишется как Moraq? Заигравшаяся особа, в которой не осталось ничего своего. Вне сомнения, отличная пациентка для психиатра: можно, конечно, играть, копировать и повторять (до определённого момента и степени), но зачем настолько погружаться? Можно сделать это пару раз, ради шутки; но всё равно, не для взрослой тётки занятие! Ведь реально проблемы с самоидентификацией…
И почему, черт возьми, она выглядит точь-в-точь как Фиона? Я знаю, что закадычные подружки иногда одеваются как близняшки, но думала, что это проходит еще в пубертатный период.
И ладно бы, если только игра! Мораг задумала подлог, вот и получила! Доморощенная интриганка! Во всей этой истории ещё не такие интриги переплетены!
Карла Маннгеймер-Арним и её больная дочь. Наверное, буду единственной, кто скажет: «Да, подмена ребёнка – это ужасно; страшно однажды взять дочь на руки и понять, что это другой ребёнок. Но маленькая, неизлечимо больная девочка в чём виновата?» Карла отгородилась от неё, насколько могла. Сначала ей было страшно подходить к ней, потом неприятно, потом она считала, что своим вниманием предаст настоящую Фелиситу.
Читая, я вспоминала шведскую сказку в переложении Сельмы Лагерлёф - "Подменыш" … О ребёнке, украденном троллихой. Вся деревня осуждала и смеялась над матерью, которая воспитывала и защищала троллёнка, муж отвернулся от неё и хотел уйти; а правда обнаружилась в последних строчках…
Услыхал крестьянин его голос и побледнел.
— Ты говоришь так, как говорят люди в моем роду, — сказал он. — Не будь мой сын в плену у троллей, я бы сказал, что это ты.
— Да, на этот раз вы, батюшка, отгадали, — засмеялся мальчик. — А раз вы, батюшка, отгадали, так знайте же, что я иду к матушке.
— Не ходи к матушке, — сказал крестьянин. — Ей дела нет ни до тебя, ни до меня. Сердце у неё не лежит ни к кому, кроме большого, чёрного тролленка.
— Вы так думаете, батюшка? — спросил мальчик и заглянул в глаза отцу. — Тогда, может, поначалу мне лучше с вами остаться?
Крестьянин почувствовал такую радость, что слезы чуть не хлынули у него из глаз.
— Да, останься со мной! — произнёс он, схватил мальчика и поднял его на руки. Он так боялся ещё раз потерять сына, что пошёл дальше, не выпуская его из объятий.
Так прошли они несколько шагов, и мальчик сказал отцу:
— Хорошо, что вы несёте меня на руках осторожно, не то, что подменыша.
— О чем ты? — спросил крестьянин.
— Ведь троллиха несла меня на руках по другую сторону ущелья. И всякий раз, когда вы спотыкались и чуть не роняли подменыша, она тоже падала вместе со мной.
— Что ты говоришь? Вы шли по другую сторону ущелья? — спросил крестьянин и глубоко задумался.
— Я никогда прежде так не боялся, — продолжал мальчик. — Когда вы бросили тролленка вниз в пропасть, троллиха хотела бросить меня следом за ним. Кабы не матушка…
Крестьянин чуть замедлил шаг и стал выспрашивать мальчика:
— Расскажи, как тебе жилось у троллей.
— Иногда бывало трудновато, — ответил малыш, — но когда матушка бывала ласкова с тролленком, троллиха бывала ласкова ко мне.
— Била она тебя? — спросил крестьянин.
— Не чаще, чем вы били её детёныша.
— Чем тебя кормили? — продолжал расспрашивать мальчугана отец.
— Всякий раз, когда матушка давала тролленку лягушек и мышей, меня кормили хлебом с маслом. Когда же вы ставили тролленку хлеб с маслом, — троллиха предлагала мне змей и репейник. Первую неделю я чуть не умер с голода. Кабы не матушка…
Не успел ребёнок произнести эти слова, как крестьянин круто повернул назад и стал быстро спускаться в долину.
— Не знаю, отчего бы это, — сказал он через некоторое время, — но, сдаётся, от тебя пахнет дымом пожара.
— Ничего тут удивительного нет, — сказал мальчик. — Ведь прошлой ночью меня бросили в огонь, когда вы швырнули тролленка в горящий дом. Кабы не матушка…
Крестьянин так торопился, что почти уже бежал. Внезапно он остановился.
— А теперь скажи, как получилось, что тролли отпустили тебя на волю? — спросил он.
— Когда матушка пожертвовала тем, что было для неё дороже жизни, тролли уже потеряли власть надо мной и отпустили меня, — произнёс мальчик.
И вот, подошёл крестьянин к жене, держа за руку прекраснейшего ребёнка.
— Вот наш сын. Он вернулся к нам, — сказал он, — и спасла его только ты, и никто иной.
Но Флисс – не тролль! Ей просто не повезло по причине мутации генов! А вдобавок к этому от матери она чувствовала только холод. Быть может, смогла бы Карла пересилить себя, и судьба её настоящей Фелиситы (Фионы) сложилась бы лучше? Быть может, не было бы нервных срывов, демо-суицидов на Северном Мосту и неприкаянности?
Погрузившись в своё горе, Карла потеряла мужа, а потом и сына. По её вине Фредрик-младший остался один на один с отцом, не понимающим его увлечённость техникой. Косвенно по её вине, он был отправлен в школу-интернат: ведь Арним на гастролях, а Карла принадлежит своему миру. Фредерик рос и копил обиды.
А генетические эксперименты? Разработки в секретной лаборатории? Возможно и были, но это покрыто завесой тайны.