Моё знакомство с творчеством сеньора Жозе началось с «Евангелия от Иисуса», продолжилось «Книгой имён». И я уж было думала, что на этом и завершилось – по крайней мере, на ближайшее время. Но тут волей случая удалось мне побывать в «Пещере», и похоже, этот визит позволил кое на что взглянуть по-другому…
Сперва хочется, вслед за многими, отметить, что Сарамаго как открылся мне Великим Гуманистом в своих «Евангелие…» и «Книге имён», так и остался неизменно преданным этому направлению. А ещё сеньор Жозе – замечательный рассказчик и великолепный интерпретатор. Название «Евангелия…» без сомнения отсылает нас к истории Иисуса. И «Евангелие…» от Сарамаго, бесспорно, на голову – нет, на порядок! – выше всех других версий литературных Евангелий от разных персонажей разных авторов. Сюжет «Каина», кажется, тоже известен всем, хоть сколь-нибудь сведущим в религиозной тематике. Но, помимо этих очевидных отсылок, всё творчество автора притчевое, будто сотканное в причудливый узор иносказаний. И «Пещера» не стала исключением. Мало того, что по форме и по сути это – роман-притча, так в нем самом есть ещё, к примеру, притча о сотворении разных рас демиургом. И сам гончар уподобляется демиургу. И финальная сцена, когда гончар-демиург покидает свой дом, оставляя сотни своих созданий, не нужных остальному человечеству, там постепенно смешиваться с землёй, рассыпаться и обращаться в прах, тоже притча.
Сарамаго настолько глубок, и его творчество, аллегории, отсылки настолько многогранны, что я каждый раз, читая его книги, чувствую себя безнадёжно тупой. И дело тут не в том, что язык и слог автора довольно своеобразны и сложны для восприятия – ни тебе прямой речи, как будто автор не знает, как обращаться с пунктуацией в данном случае (на самом деле нет, и такой стиль изложения диктует притчевость произведений Сарамаго), сложноподчинённые, сочинённые, хитровыдуманные и плотно спутанные и закрученные предложения, которые запросто могут начаться на одной странице, а закончиться – лишь к концу другой. Сплошные простыни текста, мерно текущих, плавно переливающихся слов, постепенно убаюкивающих тебя. Это как будто кто-то рассказывает тебе долгую историю своей ли жизни, делится ли обрывками воспоминаний, одно из которых плавно перетекает в другое, и так – до бесконечности. Или будто старый, умудрённый опытом и многомудрый человек предаётся пространным суждениям на самые разнообразные темы – от вечных вопросов взаимоотношений людей до философско-нравственных глубин и сетований на переменчивость и непостоянство жизни. Более того, постепенно и сам не замечаешь, как перенимаешь эту своеобразную повествовательную манеру.
И ты читаешь эти 350 страниц «Пещеры», где, казалось бы, ничего не происходит. Всего три основных персонажа, да несколько второ- и третьестепенных, да славный пёс, который появляется в повествовании не просто так, и не чтобы разжалобить читателя, чем грешат многие писатели, но со своей определённой целью, со своим взглядом и – кто бы мог подумать?! – со своими мыслями и собственной точкой зрения на происходящее. Или непроисходящее? – ведь на самом деле в книге практически ничего не происходит. Однако оторваться от чтения практически невозможно. И стоит только приноровиться первые пару десятков страниц к языку и слогу, попасть в одну волну с Сарамаго – и вот ты уже и сам не представляешь, что можно как-то писать по-другому.
Собаку зовут Найдён. И он вроде бы найден не только для героев произведения, но и одновременно является авторской находкой самого Сарамаго. Очень умный, просто не по годам умудрённый опытом пёс – пожалуй, так я бы охарактеризовала эту собаку. Каким-то образом животное в некоторых моментах и поворотах сюжета оказывается чуть ли не умнее окружающих его людей. Без сомнений, Найдён – самый симпатичный мне персонаж и самый мной любимый))
История любви Сиприано Алгора и Изауры Мадруги кажется несколько странной: люди практически не общались, встретились однажды на кладбище, после ещё пару раз – и всё, люблю-куплю, твоя навеки. Но я готова простить эту маленькую романтическую причуду сеньору Жозе – тем более, в контексте его притчевого магического реализма ещё и не такое возможно.
Отношения отца и дочери, тестя и зятя, мужа и жены – Марты и Марсала, людей и собаки довольно трогательны, и не могут не вызывать умиления и восхищения. А меж тем, главные их принципы – внимание к своему ближнему, забота друг о друге и уважение чужих желаний и чужих чувств. Звучит очень просто, но иногда кажется практически невыполнимым – разве что в литературе. И каждый герой, каждый персонаж этого романа Сарамаго получился тоже одновременно и таким простым, и довольно глубоким и неоднозначным. Кто-то, вроде гончара Сиприано, его дочери Марты и её мужа Марсала – очень многогранные, со своими характерами и особенностями. Кто-то же, вроде Изауры или обоих замов начальника отдела закупок – скорее просто некий образ, нарисованный легкими, нечёткими мазками слов. И все они вместе составляют единую картину, которую рассматривать надо не по отдельной детали, а именно в совокупности, и лучше даже – немного со стороны, под определённым углом, с которого только читатель сможет разглядеть весь общий план.
О чём нам поведал сеньор Жозе в своей «Пещере»? Прежде всего, это история пожилого гончара и его семьи. Но помимо этой истории, которая красной нитью проходит сквозь повествование, есть ещё много тем и смыслов. И боюсь, их даже гораздо больше, чем смогла усмотреть я.
«Пещера» - это и о тех, кто остался не у дел, к кому безжалостно и неумолимо время, кто стал вдруг лишним и ненужным в эпоху технического прогресса. Ещё это роман о неутомимой жажде жить, найти своё место, сохранить что-то очень важное и ценное, чтить память, быть верным принципам и при этом – быть готовыми поступиться какими-то принципами, пересмотреть своё мировоззрение ради чего-то не менее важного, что не передать словами.
Что такое Центр в «Пещере»? Сначала кажется, будто это какой-то образ неумолимого прогресса, наступающей тебе на пятки современности, которая, кажется, вот-вот поглотит всё и подчинит себе всех, кто может быть ему полезен в достижении цели, или выплюнет, исторгнет из себя всех, кто не принесёт пользы или может помешать в осуществлении грандиозных планов. И представляется он чем-то вроде Москва-сити, или же вроде множества современных жилых кварталов на окраинах больших городов, где стоит бесконечное количество одинаковых, практически не отличающихся друг от друга многоэтажек, которые растут и растут, растут и растут, как на дрожжах. А потом, когда читаешь описание квартир в Центре без окон и солнечного света, узнаешь о его жильцах, предпочитающих не покидать своих квартир-ракушек, проникаешься ограниченностью и узостью их мировосприятия и ужасаешься тому «комфорту» и желанию ничего не видеть за пределами, которыми искусственно ограничивает руководство Центра этих людей. А ещё дальше – попадаешь в Пещеру вместе со старым гончаром. И тогда понимаешь, что Центр – это и есть Пещера. И Пещера – это не только будущий подземный аттракцион по Платону, не имеющий аналогов, как позиционируют его маркетологи Центра. Пещера – это каждое жилище в Центре, где люди добровольно соглашаются видеть только то, что им показывают, готовы обходиться без сверхчувственности, не пытаясь понять сути вещей, полагаясь только на органы восприятия и ту трактовку, которую им предлагают извне.
И в связи со всем, что осмыслил в рамках трактовки платоновского «Мифа о пещере» устами Сарамаго, понимаешь, например, что тот же самый гончар, каждое утро привозящий свою керамику, а потом и пытавшийся начать поставлять куклы, вместе с другими, каждое утро занимавшими очередь на приёмку в департамент закупок, везущими «на закланье» Центру свои товары – ни кто иные, как платоновские свободные люди, проносящие различные вещи, очертания которых рассматривают сидящие в пещере – они же находящиеся в Центре. И множество, бесчисленное множество других смыслов и трактовок образов и эпизодов сюжета, которые на первый взгляд казались такими простыми и понятными, после того, как слегка переосмысливаешь прочитанное, пытаясь заглянуть как можно глубже, в самую суть – если это, конечно, вообще возможно, когда читаешь произведения Сарамаго.