Юлия Яковлева — отзывы о творчестве автора и мнения читателей
image

Отзывы на книги автора «Юлия Яковлева»

108 
отзывов

Inku

Оценил книгу

Второй роман из цикла о сыщике Зайцеве мне понравился настолько, что я проглотила его за вечер. Как можно догадаться, тема нового расследования – лошади и лошадники. Практически Дик Фрэнсис, да не совсем: детективная фабула слабовата, преступник (но не его мотивы!) угадывается чуть ли не с первых страниц, в предпоследней главе действие несколько провисает, да и мотив преступления – так себе, надуманный. А все равно очень хорошо.

Вообще-то, еще после прочтения первой книги серии у меня сложилось впечатление, что детективная составляющая – это некая индульгенция, выписанная автором самой себе. Писать «настоящий» исторический роман, да еще о 30-х годах прошлого века – задача слишком серьезная, а вот к ретро-детективам требования все-таки ниже, и можно без опаски говорить на серьезные темы, как бы оставаясь в рамках жанровой литературы. Роман полон аллюзий, «понимающих подмигиваний» и прямых цитат (Эллочку-людоедку в новой ипостаси все моментально опознают, с другими персонажами может быть сложнее – но таковы уж правила игры в постмодернизм), поэтому настоящее удовольствие от книги получат, наверное, только те, кто хотя бы в общих чертах представляет ту эпоху. Иначе, как написал автор одной из рецензий, может появиться «лёгкая досада при чтении: неужели так всё было плохо в ленинградском регионе, и так отвратительно – на юге?». Ну, как бы да: раскулачивание и вызванный им Голодомор – события довольно-таки отвратительные…

В последнее время любые ретро-детективы неизбежно сравниваются с фандоринским циклом. Приключения Зайцева сравнение выдерживают: яркие персонажи, атмосфера, написано очень хорошим языком и с очевидным погружением в эпоху – не Свечин какой, прости-господи. Рекомендую.

12 октября 2017
LiveLib

Поделиться

KappesTurnaround

Оценил книгу

Это книга даже и не детектив, а отходная по актрисе, которая ошиблась не то, чтобы эпохой, а опоздала на последний пароход. Не успела к французским булкам и турецкому кофию. Даже пыталась прижиться, да не вышло. Вот следователь Зайцев сумел мимикрировать, а Варвара Метель - нет. Это история душевного истощения отдельно взятого человека, чей талант и чьи жизненные принципы оказались этой стане и этой эпохе не нужны. Мало того. Они оказались опасны.
Что мне действительно понравилось в романе, так это отступление от детективных канонов. Прекрасный способ раскрыть эпоху. И откровенный стиль мемуаров Варвары Метель, отдельными вставками добавленный в процесс раскрытия обстоятельств её смерти.

12 февраля 2019
LiveLib

Поделиться

Inku

Оценил книгу

Одна из главных героинь книги – Мэри Шелли, автор «Франкенштейна», поэтому от искушения сравнить новый роман Яковлевой с самым известным монстром XIX века не избавиться. Нет, роман не вызывает ни ужаса, ни тем более отвращения, но он настолько очевидно сшит из кусков и настолько же очевидно малодееспособен, что…

Фабульная основа напомнила мне Кларк – только здесь, в строгом соответствии с отечественной литературоцентрической традицией, трансформацией реальности занимаются не маги, а писатели, причем сразу две команды: в Крымской войне за англичан воют Анна Радклифф, Эмма Остин, уже упомянутая Мэри Шелли и примкнувшая к ним Ада Лайвлейс (дочь Байрона и «первый программист»), на стороне России Пушкин, Гоголь, Лермонтов и внезапно Чехов, играющий тренер – Владимир Даль, человек и словарь. Основной художественный прием Яковлева позаимствовала из собственного Нашествия : здесь точно так же аллюзии и прямые цитаты из классики бесшовно (на самом деле нет) скрепляют ткань повествования.

Казалось бы, многообещающе. Увы, с сюжетостроением у Яковлевой вечные трудности – редко у нее получается из крепкой завязки вытянуть непротиворечивую и, главное, увлекательную историю. Здесь же и вовсе какие-то кусочки и обрезки. Отдельные сцены прекрасны (как, например, поход Гоголя – нет, его носа! – на рынок), но в целое роман никак не складывается: линии оборваны, герои маловразумительны, слишком много недосказанностей и допущений, оставленных за сценой – причем это не те допущения, которые так весело додумывать, а именно что провалы в логике. Или интеллектуальная неряшливость: и так сойдет! И как же я не люблю псевдооткрытые финалы, а на самом деле заделы на следующий эпизод сериала. Особенно памятуя, что Яковлева свои «сериалы» имеет обыкновение бросать на середине.

Единственное, что хорошо, так это образность – тоже как всегда у Яковлевой: ветер стучал кулаком в окно. Но у нас тут вроде как детектив, а не «Хорь и Калиныч», так что отмечаю с благодарностью, но в медальном зачете не учитываю.

И минутка недоумения напоследок. В аннотации роман позиционируют как «ранобэ» (= «разновидность популярной японской литературы различных жанров, отличающаяся преимущественно фэнтезийным сюжетом, обилием диалогов, иллюстрациями в стиле аниме и манги и ориентированная в основном на подростковую и юношескую аудиторию»). Иллюстраций – во всяком случае, в электронной версии – нет и в помине; процент диалогов стандартен; ориентация на подростков? – нет, очень вряд ли. Так почему ранобэ? Только из-за фантазийного сюжета? Или желания соригинальничать?

Я не скажу, что книжка совсем уж никаушечная. Просто от Яковлевой ожидаешь большего.

16 декабря 2023
LiveLib

Поделиться

Helena74

Оценил книгу

Меня удивило отсутствие о данной книги отрицательных рецензий. Неужели эффект от чтения человеку более важен, чем правда? Как бы там не было у меня появилось куча вопросов к автору, настолько что я даже не знаю с какого из них начать...

Пожалуй стоит начать с начала и отметить что автор явно обладает писательским талантом. И, собственно говоря это единственный плюс данной книги. Поскольку все остальное вызывает только возмущение. Во всяком случае к писательской форме книги у меня практически нет замечаний. Кроме одного, чувствуется что писал современный автор. Это периодически проскальзывающая  вульгарность при описании событий, которая корябала не только глаз, но и восприятие событий. Но это не отнимает того, что автору удалось создать достаточно живых героев, которым сопереживаешь и за которых вольно или невольно начинаешь волноваться.

При этом в кои веки аннотации не соврала, это действительно не идиллический и духовный мир, это сочинения человека презирающего как историю России, так и героев, рожденных собственной фантазией. Ничем другим я не могу объяснить то, что автор ухитрилась написать книгу в которой нет ни одного положительного героя. 

То с какой радостью и презрением автор вымазала всех героев книги в экскрементах, сложно объяснить. Чем больше читала, тем сильнее возникало ощущение, что автор относиться к так называемой "страдающей интеллигенции". Такие люди были всегда в России, и именно у них часто можно услышать, что им достался не тот народ. Да еще вот эта попытка убедить в том, что Наполеон хотел освободить крепостных, такая сова, которую пытаются натянуть на глобус, что становиться смешно. Откуда в последнее время возникла куча людей, знающих лучше самого Наполеона о его намерениях в отношении русских крестьян, сложно объяснить, но факт остается фактом, автор также пытается навязать мнение о том, что крепостные начали жечь своих господ, так как были уверены в том, что Наполеон их освободит (ну да, ну да).

Но этого мало, в добавок автор достаточно свободно обошелся с историческими фактами, что стоит одно то, что война началась 12 июня, а к Смоленску французы подошли спустя месяц в июле, само Смоленское сражение произошло 4-6 августа. Но автору на данные истории наплевать, она эти события в один день вместила. Также для усиления большего эффекта от описываемых событий добавляется мистическая составляющая в виде оборотней и всем, что с вместе с этим пришло на ум.

Да забыла сказать, оказывается главный отпор захватчикам дали не армия и партизаны, которые не позволяли французам чувствовать себя свободно в нашей стране,

спойлер  а целая деревня оборотней, которые для спасения своей жизни пошли на то, чтобы стать иными. Причем деревня в полном смысле этого слова: женщины, дети, старики, мужчины.свернуть

В результате все положительные эмоции, которые были вызваны очень хорошим языком автора смела волна того негатива, который возник по мере чтения. Так и видишь как автор рассматривает красивое полотно, а после: 

Полюбовалась материей. Пошевелила под ней пальцами, глядя, как ткань играет. А потом с наслаждением вытерла ею после отхожего места руки.

Тем не менее книгу рекомендую к прочтению. Ни как историческое произведение, а скорее как фантазии на свободную тему о жизни общества России в XIX веке, еще раз повторюсь, автор явно имеет писательский талант.

20 апреля 2023
LiveLib

Поделиться

PrekrasnayaNeznakomka

Оценил книгу

А вы знали, что в блокаде Ленинграда, что случилась в Великую Отечественную войну, виноваты прежде всего жертвы? Нет? Ну так Юлия Яковлева подробно раскроет эту тему вам и вашим детям (детям – поскольку книга позиционируется как детская):

- ... Ты же хотела знать, за что вам все это? Теперь ты знаешь! Вы переполнили этот город чужим горем!
– Я никого не…
– Вы! Вы! Виноваты все! Добрые наследники злодеев! И те, кто просто видел зло и стоял рядом! Вы думали, сойдет? Никому не сойдет!
Он больше не кривлялся, не притворялся. Он был страшно зол, видела Таня.
– Даже у самой глубокой чаши есть края. И она наполнилась! Часы перевернулись! И все слезки – они теперь капают обратно на ваши головы! Понятно? Вам! Пора! Платить!..

Злодеи – если вы не поняли - это большевики, сломавшие традиционный уклад и отнявшие у тогдашней аристократии её привилегии, включая возможность ездить на балы. И те, кому революция принесла ощутимую пользу. И те, кто был законопослушным гражданином и верил партии. И те, кто родился после революции, особенно в 1940 году – эти по Яковлевой «добрые наследники злодеев» вполне себе заслужили свою участь.
А сама Великая Отечественная продолжалась только потому, что так хотелось Ворону. То есть Сталину. А население оказалось всего лишь разменной монетой в политической игре:

Шурка был везде и ясно видел, что Ворону страшно – липким и отвратительным страхом. Второе чудовище было не разглядеть: что-то кольчатое-колючее-шипастое. Оно тоже оставляло липкий гадкий след. Чудовище побаивалось Ворона, а Ворон боялся его – так, что клацал челюстью. Не сводя глаз, Ворон вынимал из большого мешка каменные ватрушки и проворно скармливал чудовищу одну за другой. И все приговаривал: «На вот… на вот… на вот…» Шурка, который был везде, понял, что эти ватрушки были города.

Почему Сталин – Ворон? Потому, что Чёрный Ворон – это автозак. А при Сталине – сажали. Чем Яковлева, не жалея метафор, пугает читателя ещё в «Детях ворона». Хотя автозаки ездят по городам и сейчас. И сажать не перестают. И не так уж, чтобы совсем не по делу.
В самой же ленинградской блокаде – по Яковлевой – нет ничего героического. Не работают заводы. Не налаживаются переправы (та же знаменитая Дорога жизни). Не сохраняются памятники культуры. Не сохраняются тёплые человеческие чувства. Не проявляется взаимопомощь. Всё, что там есть – это голод, холод, деградация, воровство, попытки съесть собачку и людоедство (последнее, правда, за кадром, но вполне недвусмысленно упоминается) плюс постоянное подлавливание на антисоветской агитации. Ну а чего вы хотели? Не мы такие, жизнь такая:

когда людям хорошо – они хорошие. Когда им плохо – они плохие. А когда им ужасно – они ужасные. А хороших или плохих людей или, там, добрых и злых – нет. И сейчас людям очень плохо. Вот и все.

А то, что под обстрелами мужественно стояли – так это потому, что просто боялись своё место в очереди потерять. Все эти последние известия от государства о героизме – это «последние враки».
Есть, правда, в Ленинграде госпитали, но если человек идёт туда работать или сдаёт кровь, то это исключительно потому, что податься ему больше некуда. Есть школы, но и туда ходят исключительно для еды. А обучение в ней – такое, как показано у Яковлевой - напоминает диалог с воображаемым дураком.
Ну не стала бы ни одна нормальная советская учительница обвинять Пушкина в антисоветизме. Хотя бы потому, что Пушкин в СССР – «наше всё», а его дружба с декабристами не позволила бы очернить его репутацию. А уж если речь шла о «Евгении Онегине», учительница вполне бы могла рассказать, что старушка Ларина при всей своей милоте была помещицей-крепостницей. Которая била служанок и брила лбы, то есть отдавала крестьян, находящихся в её собственности, в солдаты. А служба эта длилась 25 лет. И к чему она могла привести – см. у Некрасова «Арина – мать солдатская». А отданный крестьянин – вполне мог быть чьим-то мужем и отцом. И тогда уже его семья обрекалась на полную нищету – см. у Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». Что помещики, тратящие астрономические суммы на развлечения, заставляли крестьянок петь при сборе ягод, дабы те не дай бог ягоду-другую не спёрли. Что няня у Татьяны Лариной была выдана замуж в 13 лет (то есть в возрасте слушающей про Онегина аудитории) потому, что нужна была работница в дом, а её жених был ещё моложе. Что Онегин, так же, как прочие дворяне, паразитировал на труде крестьян, а сам ни дня не работал. И, собственно, именно доход с крестьян позволял ему выезжать на балы и жить в Петербурге – в квартире с лепниной, красивыми парадными лестницами и мебелью. Причём Онегин был ещё добрячком. А другие могли перевести крестьян не на оброк, а на барщину – чтоб те вовсе бесплатно работали.
Сюжет повести такой: главные герои готовятся эвакуироваться. Но приходят чекисты и, естественно, всё портят. Неясно, какие претензии они могли предъявить тёте Вере, которая забирала детей из детдома вполне официально и на законных основаниях. Неясно, почему чекистам надо было искать конкретно тётю Веру, ехать на место её работы, спрашивать там адрес и отправляться к ней домой, отнимая тем самым у себя драгоценное время и возможность вовремя покинуть Ленинград. Неясно, почему они ищут совершенно незнакомого человека, чтобы тот посторожил их добро. А не привлекут для этой цели, например, соседку по коммуналке Маню. Но слова «чекист» и «идиот», видимо, для автора синонимы.
В результате тётя Вера и оставшиеся с ней дети вынуждены переживать блокаду в комфортабельной чекистской квартире с кучей соседей. Хотя блокада – страшная вещь даже в таких условиях. Дети – это всё те же скорбные разумом Шурка и Таня из «Детей ворона». Тане уже исполнилось 13 лет, и своё взросление она, как положено главной положительной героине детской повести, начинает с воровства. Ну действительно: зачем рассказывать, что 13-летний подросток может, например, вымыть пол или приготовить обед? Воровство Тане прощают, и с этого момента девочка становится очень принципиальной. Настолько, что главным её делом стало вывести на чистую воду младшего братца. В результате есть нечего, тётя Вера приходит с работы никакая, а единственная проблема, которая волнует девочку – поиск хозяев игрушечного мишки и частично вопрос о переименовании улиц и дореволюционной орфографии. Братец Шурка, видя, что в доме из съедобного нет ничего, кроме жидкой каши, берёт последние деньги и карточки, идёт за хлебом на другой конец города, покупает пряники и, пройдя несколько кварталов, выкидывает их в урну. За весь изображаемый Яковлевой период блокады ни Шурка, ни Таня не принесли ни ведра воды, ни полена дров. Возможность подкормиться в школе они бездарно профукали. И даже в очередь за хлебом встают с явной ленцой. Не потому, что так уж обессилены от голода – почему-то кроме повышенного аппетита и временами боли в животе они никакого дискомфорта не испытывают. А потому, что все бытовые вопросы за них решают либо тётя Вера, либо соседка Маня. И только когда первая исчезла, а вторая деградировала, ВНЕЗАПНО выясняется: «Надо было искать дрова. Самим. И воду. Самим. И хлеб. Самим.». Интересно, что сами подростки после выяснения этого факта так ничего и не ищут, предпочитая… ждать маму.
Шансы выжить у этих двух ленивых инфантилов в условиях реальной блокады были бы равны нулю, если бы Яковлева не подсовывала им обильных подачек – вроде ВНЕЗАПНО оказавшейся в распоряжении квартиры, забитой вещами, которые можно выгодно обменять, ВНЕЗАПНОЙ посылки с сухофруктами, конфетами и витаминами и материализации нарисованных груши и булки. Шансы проявить себя в тех условиях, в которые помещает их Яковлева, также равны нулю. Поскольку:
a) ленинградское общество - в трактовке Яковлевой - деградировало, а с деградантами себя не проявишь;
b) герои живут практически вне общества.
Единственная возможность проявить себя при таком раскладе может быть только в параллельной реальности. Или в Туонеле – загробном мире из финских преданий, если кто не понял. Здесь наиболее интересен правильный выбор героев, поскольку автор даёт понять, чего конкретно она ждёт от аудитории.

Человек в сером смягчился.
– Слыхала такое выражение – испить до дна чашу горестей? А? Слыхала?
Таня шмыгнула носом. Кивнула.
– Ну так пей! – Он обернулся, бережно снял с часов верхнюю чашу, где еще плескалось на дне, сунул ей под нос: – Пей!

То есть испейте до дна чашу горестей. Покайтесь за прошлое. Прокляните собственную историю. И будет вам счастье, пони и радуга. Восстановленная экономика. Еда и топливо. А без этого можете вообще не трепыхаться. Всё равно трагический финал будет вам гарантирован. Ну что ж, для взрослых подобный вывод становится частью уже немодной моды. Приходится внушать его детям.
П.С. На самом деле рассказывать детям о блокаде важно и нужно. Всё зависит от того, с каких позиций рассказать.
Можно с позиции труженика, старающегося остаться человеком в максимально тяжёлой ситуации. - А можно с позиции людоеда, для которого «не мы такие, жизнь такая».
Можно отнестись к блокаде как к испытанию на прочность, которое ленинградцы всё же выдержали, и одновременно как к величайшей трагедии. – А можно, как к заслуженному наказанию, вслед за которым наступила повальная деградация.
Можно с уважением к истории и стране. – А можно с сознательным обгаживанием истории и страны.
Если вам нравится второй вариант, и вы хотите воспитать своих детей именно на нём, то так и быть, читайте «Краденый город». Если всё же отдаёте предпочтение первому варианту, читайте лучше Верейскую «Три девочки». Девочки там не старше героев Яковлевой, живут не богаче, питаются не лучше. Во время блокады видят ужасов гораздо больше, не говоря уже о том, что смерть Верейская открыто называет смертью, не прикрывая её эвфемизмом «превращение в куклу». Но каков контраст!

14 мая 2017
LiveLib

Поделиться

puho

Оценил книгу

Книга замечательная. Что самое ужасное - по обложке невозможно ее выбрать. Обложка напоминает третьесортный детективный любовный роман, причем на хорошей бумаге и коротенький - целевая группа ничтожно мала. А внутри (если кто-нибудь осмелится полюбопытствовать, как я) - потрясающее, цветистое, с мягким юмором, объемистое литературоведческое произведение.

Если вкратце, автор взял несколько книг из школьной программы, добавил еще парочку - и описал своими словами содержание, причем перемешал этот рассказ со своей интерпретацией сюжета, современными реалиями, ощущением ребенка при чтении этой книги и деталями личной биографии автора, а также причинами и обстоятельствами написания книги.

Если по-человечески, то это безумно захватывающая книжка. Она позволяет взглянуть по-новому на скучные фигуры авторов книг, входящих в школьную программу. А еще - просто отвлечься от будничной атмосферы, вспомнив знакомые ситуации (несчастные Ромео и Джульетта, маркиза де Мертей и Вальмон и т.д.) и посмотрев на них с новой стороны.

Вопросы, на которые отвечает (или по мотивам которых рассуждает) автор, примерно такие:
А были бы на самом деле счастливы эти Ромео и Джульетта через двадцать лет?
А почему Лев Толстой написал Анну Каренину?
А почему важно, что Шодерло де Лакло был артиллеристом?
А зачем Отелло нашел себе такую Дездемону?

Вот это "а зачем, а почему" - очень детское. Поэтому книжка иногда кажется детской. Но она очень, очень взрослая. Просто легко читается.

27 февраля 2010
LiveLib

Поделиться

PrekrasnayaNeznakomka

Оценил книгу

Наконец показался хвост колонны. Протопала мимо вожатая в пилотке и с флажками в руках. «Ура! Ура! Ура!» — неслось вверх.
«Какие серые лица. Воронята», — поразился Шурка.

Ну вот и финиш, собственно, господа. И пусть вам говорят, что в СССР происходили хорошие вещи. Вы-то, вслед за авторами, конечно, знаете:
Что создаваемые государством пионерские организации нужны для воспитания молодёжи исключительно в угодном партии и государству ключе. То же самое – со школами и системой кружков, в том числе музыкальных и юннатских. Юннатские кружки особенно страшны: сегодня объяснишь пионерам, что скворцы уничтожают вредителей – а завтра они будут репрессиям радоваться. (Справедливости ради, было бы странным, если бы школы в открытую занимались антигосударственной пропагандой).
Что, несмотря на красоту Ленинграда (Санкт-Петербурга), на наличие кондитерских и вкусного мороженого, в СССР жили бедной и серой жизнью. И пальто-то у людей было в заплатках, и из дому ушли без завтрака. По ходу дела выясняется, что с хлебом, маслом и вареньем там проблем не было. А голыми и разутыми не ходили даже детишки врагов народа. Но, разумеется, несоответствие страны 30-х годов (восстанавливающейся после Гражданской войны) современному потребительскому обществу – уже повод считать её империей зла.
Что хотя СССР осваивал Арктику, строил ледоколы и самолёты и вовремя пришёл на помощь полярникам, а всё же находится где-то в неприметном углу Ленинграда профессор в золотых очках, работающий почему-то дворником. (Неужели в СССР, вплотную занимавшимся народным образованием, не нашлось свободной вакансии педагога? Ах да, для этого ж надо было Ворону служить.)
Что Папанин дрейфовал на льдине в Арктике отнюдь не из патриотизма, а из-за того, что «мечтал однажды пристать к какой-нибудь маленькой симпатичной стране, где зимой пьют горячий шоколад, едят булочки с изюмом, а у барышень на муфтах иней». Да и вообще понятия «Родина», «патриот», «народ» сродни червям-паразитам с зубастыми ротиками, которые присасываются к самой душе и заставляют верить государству. И, разумеется, видеть во всех врагов. Да и вообще государство – это сказочка для дураков. Просто «подлые и жадные люди держали в повиновении трусливых. Трусливые и жадные — совершали подлые поступки. И круг замыкался. Подлость и трусость как ядовитое облако, как тусклое серое небо стояли над городом».
Главные герои повести – двое тупеньких детей Шура и Таня. Тупеньких – потому, что они же ясно видели, как мама сжигает карточки. А затем ясно слышали, как их отправили по конкретному адресу – к тёте Вере. Которая и объяснила бы им, что такое чёрный ворон, и куда подевались мама с папой. У них более чем достаточно денег на проезд. Но нет. Вместо этого они слоняются по Ленинграду и разговаривают с птицами. В определённый момент автору это надоедает, и она разлучает детей. Читателю предлагается следить исключительно за судьбой мальчика Шурки (киндер с возу – сюжету легче), который по ходу действия попадает сперва в детдом, затем на улицу, затем снова в детдом, откуда его забирает непосредственно тётя Вера. Это в плане физическом. А в плане метафизическом – в «серое и страшное царство Ворона» - с обязательными очередями в серый дом. (Серый дом – это пенитенциарное учреждение. А не детдом, как кажется Яковлевой. А чёрный ворон – это автозак. Машина такая с синей полосой для перевозки преступников и подозреваемых – вы, вероятно, её видели. Заодно и слышали, для чего нужны органы правопорядка.)
Примечательны и портреты положительных героев. Таковые – существуют полностью вне социума. Не потому, что одиноки. А потому, что уход в маргиналы – альтернативный царству Ворона способ существования. Уход профессора в позолоченных очках – в дворники. Или уход самого Шурки - на улицу, и попытка, пусть даже существующая в его воображении, вытащить туда брата Бобку, которая подаётся автором как некий героизм. Хотя, если объективно, то что делать вне социума на улице? Воровать, спать в асфальтовых котлах и замёрзнуть зимой?
Ещё более примечателен и тот факт, что автор соболезнует ушедшим из дому без завтрака встречать Папанина, а вот беспризорник (Король улицы), решивший уйти с улицы в детдом, чтобы каждый день получать завтрак, обед и ужин, такой реакции почему-то не вызывает. Хотя и в том, и в другом случае - вполне обывательский взгляд на события. Только почему-то на достижения государства предлагается смотреть с точки зрения обывательской, а негативному личному опыту живущего в нём меньшинства – придавать общенациональное значение.

25 ноября 2016
LiveLib

Поделиться

PrekrasnayaNeznakomka

Оценил книгу

— Напал бы если на меня кто. Допустим. Я бы сказала им: рвите меня, душите, на куски режьте. Только Валю, сыночка, не трогайте. Вот так, Шурка, оно, когда ты мать. Я бы не сказала: иди, Валюша, ты, мол, это, умри — а я буду жить. Ни одна мать такое не скажет. Не подумает даже. Ей в голову это не придет. Фух. В жар кинуло.
Она сняла с головы косынку. Комкала ее.
— И того. Стою перед плакатом. Как обухом меня. Мысли так и полезли. Какая ж это родина? Что это за родина такая? Что это за мать такая? Кто плакат этот нарисовал?

Плакат – это «Родина-мать зовёт». Где Родина призывает на защиту своих сыновей. Но призывать на защиту – по Яковлевой – Родина, конечно же, не должна. Гораздо моральней – принести Родину в жертву с тем, чтобы спасти её население. Насколько выполнима подобная программа, можно понять, почитав про жизнь на оккупированных фашистами территориях СССР: даже махровые антисоветчики вроде Анатолия Кузнецова и Лидии Осиповой были от неё не в восторге. Насколько выполнима другая предлагаемая Яковлевой программа – скрыться, затаиться на обширных пространствах Родины (в образе птички, кошечки, собачки, ага) – можно рассудить, немного пошевелив мозгами. Чудес-то нет, и защитить страну, кроме её населения, некому. Не надеяться же в самом деле на сказочный заговор.

Такое сейчас время, что только зверям и хорошо.

А вот так Яковлева понимает жизнь во время Великой Отечественной войны. Хорошо ли было зверям – сильно сомневаюсь: даже в этой сказке упоминается о лошадях, развозящих горы трупов, и поеденных в ленинградскую блокаду кошках. Вот только не надо забывать, что война – это время не только разрухи и голода, но и героизма и величия человеческого духа. Особенно если учесть, что действие книги в 1943 году. В это время произошло как минимум два важных события: снятие Блокады Ленинграда и переломившая ход войны Сталинградская битва. Но о них Яковлева упоминает как-то походя. Словно не было героизма. Словно не рисковали своими жизнями в этих боях. А всё, что в итоге получилось, получилось как-то само по себе. И вообще солдаты здесь почему-то НЕ ВОЮЮТ. Не выполняют боевых заданий, не роют окопы, не стреляют, не захватывают языка и т.д., а просто сидят и пьют какао. Ну или сразу служат пушечным мясом, а если избегают смерти, то по чистой случайности. Рабочие на оборонных заводах НЕ РАБОТАЮТ. А только гибнут от собственной халатности. Существует, правда, помощь местного населения эвакуированным. Но оказывают эту помощь только двое – остальным глубоко пофиг. И то одна сама нуждается в помощи, а другие смотрятся как инородное тело. (Кстати, не очень поняла, зачем в этом случае ставить ловушки на детей вместо того, чтобы просто выйти к поезду.)

Голубые глаза человека глядели добродушно. Опасности не было.
Таня подошла к человеку. Он погладил ее. Бережно и умело взял под живот: было ясно, что у человека где-то остался дом, а в доме — кошка. А значит, жена и дети. Одинокие мужчины не заводят кошек.

Так, значит, выглядят немцы. Или кто там ещё в серой форме. Правда, красавчики? А вот красноармейцы берут превращённую в кошку главную героиню за загривок, так, что та описывается и обкакивается. Правда, показывается ряд виселиц и овраг, полный трупов: «Они лежали рядами. Не в пилотках и касках. Самые обычные. В рубашках, костюмах, юбках. Старые, молодые, дети. Журчала не вода — кровь. От них еще тянулось отлетающее тепло. Кровь пахла железом». Но напрямую немцы никого не убивают. Просто «тянулся папиросный дымок, рокотал разговор, порхали смешки. Торчали три лопаты, стоял трактор. Не танк, не развороченная пушка, не разбитый грузовик. Вид у трактора был мирный, доверчивый, как у теленка. Четверо в серой форме курили и отдыхали после трудной работы: рукава у них были закатаны».
Герои сказки – это всё те же Шурка, Таня и Бобка. Но если ранее Бобке отдавалась роль статиста, то теперь он стал полноценным персонажем. А Таня – безмолвной свидетельницей. Судя по тому, как Шурка бросал в дворовую гопоту бутылку, полную молока (камня, палки или ледышки для этого не нашлось), а Бобка поверил бездарнейшему пропагандисту, никаких выводов о Блокаде пацаны так и не сделали.
Примечательно, как Яковлева вообще понимает советскую пропаганду о Ленинградских событиях. Розовенький толстячок в костюме с иголочки, оказывается, рассказывает о ней как о небольшом приключении «вроде похода с палатками»: «Гость говорил о лекториях и профилакториях, о поездах с мясом и мукой. О спектаклях оперетты и концертах. О вагонах с сушеными абрикосами, отправленных для ленинградцев комсомольцами Узбекистана. О веселых огородах прямо на Исаакиевской площади и в Летнем саду». Она это серьёзно? Поинтересуйтесь советской литературой по этой теме. Узнаете оттуда и про голод, и про холод, и про 125 грамм хлеба по карточкам, и про проблемы с водопроводом, и про отвозимые на саночках трупы, и ещё про множество страшных вещей. Да, даже в детской и подростковой. Вот только акцент там делался на другом: как выжить, как остаться человеком в нечеловеческих условиях, как исполнить свой долг, как не сдаться. Аналогично и в советской литературе о Великой Отечественной: война не напоминала прогулку по красивым местам, а победа в ней рассматривалась как результат труда миллионов людей. А что у Яковлевой?
Сюжет в «Жуках» таков, что, если не читать «Краденый город» (сказку с гвоздём морали: «жили-были в блокаду ленинградцы – сами виноваты»), тупо не понять: кто этот серый человек, какой это мишка, зачем эта пуговица, почему дети не вместе и т.д. Персонажей много. Но все они играют чисто эпизодические роли. Нужно Яковлевой показать жертву – вот ждущая мужа Луша. Нужно дворовую гопоту – вот вам Бурмистров из семьи уголовников. Нужно показать, что в войну одни жили равнее других – вот вам Вовка, сын директора завода. Нужно отправить героев обратно в Ленинград – вот вам дядя Яша. Но ни один из них не может повлиять на ход событий примерно никак.
При таком раскладе всю движуху может обеспечить только судьба. В лице серого человека. А от Шурки и Бобки не требуется совершать подвигов. Главное – сделать правильный выбор, дабы покончить с войной раз и навсегда. Здесь есть два варианта:
А) убедить всех людей, что все люди равны (показав им друг друга во младенчестве) – и тогда войны сами по себе прекратятся;
Б) раздобыть супермощное оружие и убить всех.
По ходу дела выясняется, что второй вариант жесток, первый не выполняется, а что делать, когда тебя начинают убивать без объявления войны в 4 часа утра – пойди пойми. Нет, я-то как человек, испорченный знанием истории, понимаю, конечно. Но детская-то литература пишется, как правило, для тех, кто не понимает. И кого, спрашивается, собираются воспитывать на вот такой? Очередных Коль с Уренгоя?

12 марта 2018
LiveLib

Поделиться

BakowskiBabbitts

Оценил книгу

Признаться после прочтения этого "ретро-детектива" меня гложит один вопрос:
Что такого Ю.Яковлевой сделал советский народ?
Потому-что такая ненависть к людям оформленная под детектив не может быть беспричинной.
Книга заявлена как "криминальное ретро" - я предвкушал погружение в атмосферу 30-х годов, в жизнь советских людей, я надеялся что узнаю бытовые мелочи, какие-то "нон-фикшн" интересности (недавно я прочитал Моррелла "Инспектор мертвых" - и там все перечисленное было), но на выходе "пшик".
Автора буквально выворачивает и бесит советский человек:
-"часами стояли в очередях за гадкой едой";
-"самая длинная очередь, несмотря на ранний час...склочно извивалась в водочный магазин";
-"члены комиссии были набраны в силу классовой добротности, иначе говоря были обычными ленинградскими бедняками";
-"они скверно ели и еще более скверно жили и все это можно было угадать по серовато-зеленым неопрятным лицам";
-"в своем убедительно продуманном задрипанном туалете Киров походил на потомственного пролетария...";
-"вид у нее был как у большинства ленинградских пролетарок - замученный";
-"на желтовато-серых лицах была написана усталость".
Яковлеву раздражает это "быдло" пролетарий. Вот были крестьяне и рабочие в лаптях да безграмотные а сейчас они на руководящих должностях и вообще (о ужас!) могут посещать балет, Эрмитаж, Русский музей - нуу лапотные пролы, куда вы со свинным "серо-желто-зеленым" (каких еще автор оттенков не дал советскому человеку) рылом, вы все равно ничего не поймете в искусстве.
В искусстве разбирается только аристократия, часть которой осталась от царской России, а вы быдло и пролы можете только пить водку, стучать друг на друга, собачиться в трамваях и в коммуналках, жить серо и тускло - вот такую точку зрения я увидел у автора в этой книге и это напоминает классовый фашизм, чувствую близки таблички из царской России "С собаками и НИЖНИМ чинам вход в парк строго воспрещен".
Мы не будем уподобляться автору и доходить до оскорблений, мы четко, ясно по пролетарски расскажем сюжет книги:
Советское правительство ради пополнения бюджета валютой начинает продавать за границу предметы искусства, самые ценные из которых - шедевры Эрмитажа (всю правду об этих сделка можно прочитать у великолепного историка Ю.Жукова "Операция "Эрмитаж", он много копается в архивах и достает любопытные документы), один из служителей музея, у которого видимо что-то не впорядке с головой, хочет подать общественности сигналы об этих "ужасах" и он находит "лучший" вариант.
Служитель Эрмитажа начинает убивать людей пачками и оставляет трупы так чтобы они воспроизводили сюжет картин проданых на запад. Миллиционер Зайцев докапывается до сути, но правда не нужна начальству.
Если принять за аксиому точку зрения автора то мы все дети замученных пролетариев с "серо-желтыми" лицами...

11 августа 2017
LiveLib

Поделиться

BlackGrifon

Оценил книгу

К третьей книге стало ясно, что Юлию Яковлеву до обидного не интересуют придуманные ею же главные герои цикла. Писательница сочинила им реалистические и фантастические приключения, но не подумала о том, что люди в таких кризисных ситуациях, особенно дети, меняются. Если в первой книге мы увидели, как Шурка стремительно повзрослел, спасая в коридорах детского приюта, больше похожего на застенки НКВД, младшего брата, то война превратила всех троих в вялых инфантилов. Они плывут по течению, совершают глупые поступки и иногда на них сходит озарение – в какой ужасной стране они живут, полной лжи, насилия и ненависти власти к собственному народу. В них сочетаются это озарение и воспитательные штампы, как стыдное (по автору) клеймо системы. Таня злобно реагирует на веру в Аллаха добрых людей, которые спасают детей. Шурка млеет от негодования, когда слышит пропагандистское выступление некого «толстячка» о том, как героически обороняется Ленинград, как туда подвозят продукты. Ложь? Отнюдь. Правда, «толстячок» под одобрительное кивание завуча (а школа у Яковлевой – что-то бессмысленное, беспощадное, чужеродное, пыточная ненужными знаниями вроде географии) действительно рассказывает небывальщины. Шурка злится, а ведь буквально пару сцен до этого он швырнул в хулиганов бутылкой молока на улице. Ленинградец. Чуть не умерший от голода, но вывезенный в эвакуацию. Молоко, которое он нес младенцу женщины, приютившей их с братом. Что юный читатель должен подумать о двенадцатилетнем парне? Зато Яковлевой куда интереснее рассказывать, как Шурка не снимает шапку в самую жару, потому что боится вновь замерзнуть. И мучается от мысли, что государство шлет семьям письма о том, что их родные пропали без вести. Парень считает это несправедливым, тоже частью большого заговора против людей.

Тем более, что Луша, самый трогательный и положительный персонаж повести (но чувствуется, как интеллигентная Яковлева подсмеивается над недалекой и простоватой прачкой-деревенщиной), возмущается знаменитым плакатом «Родина-мать зовет!» Мол, и здесь большая советская ложь – не может мать призывать своих детей на смерть во имя чего бы то ни было. Отдельно взятая Луша, чей муж ушел на фронт и может никогда не увидеть своего сына, так подумать может. Но на пространстве художественной повести это звучит как декларация. Как бы развенчание мифов, отрицание пропаганды и – ничего взамен. Ничего, чтобы было понятно, как выжить посреди катастрофы. Если не призывать магические силы, заговоры – то есть, отказаться сопротивляться злу и надеяться, что кто-то о тебе позаботится. Например, вот такая добрая Луша или чудом выживший на войне дядя.

Вот Бобка, младший в этой семье, начинает ожесточаться. Он мечтает мстить неведомым врагам, которых он в глаза не видел. Вот так работает пропаганда. И мистическое существо, недобрый волшебник, который из Короля игрушек второй части вдруг стал индейским Ловцом снов, помогает Бобке совершить зло. Он пробуждает Уральские горы. Отличная метафора трудового подвига, ковавшего Победу на заводах в тылу? Отнюдь. Во-первых, у Яковлевой есть сценка, где рабочие одного из заводов глупо гибнут, не разобравшись с немецкими снарядами (и сами ничего не могут изобрести, так и с вражеским оружием обращаются как идиоты). А во-вторых, в финале Ловец снов внушает Бобке – посмотри, все погибли, намекая на Сталинградскую битву. Кому теперь бояться советской армии? «Никто не может подтвердить, какие мы грозные», - наставляет голос уже автора. И вот тут хочется захлопнуть книгу. Но это последние страницы.

Вымучивая фантастическое, Яковлева превращает старшую сестру Таню в кошку. С ней случается одно приключение. Она видит человека, который ласково ее подзывает. Немец. Таня ощущает, что у того за спиной уютный дом, семья. А вокруг стоят виселицы, горы трупов, сочащиеся кровью. И кошка в ужасе бежит. Анализировать нет большого смысла. Это по сути единственная сцена войны. Писательница решила показать, насколько она страшна и без боевых действий, без подвигов и потерь на полях сражений. Но получается, что в эвакуации, будь то Урал или Узбекистан, люди живут неплохо. Бедно, но сыто, кляня советскую власть. А по страницам ползет ядовитое чувство вины за историю войны, за тот самый подвиг.

3 мая 2019
LiveLib

Поделиться

1
...
...
11