«На мохнатой спине» читать онлайн книгу 📙 автора Вячеслава Рыбакова на MyBook.ru
image
На мохнатой спине

Отсканируйте код для установки мобильного приложения MyBook

Недоступна

Стандарт

4 
(32 оценки)

На мохнатой спине

280 печатных страниц

Время чтения ≈ 8ч

2016 год

16+

Эта книга недоступна.

 Узнать, почему
О книге

Семейная драма персонажей книги разворачивается на фоне напряжённого политического противостояния СССР и западноевропейских держав, в котором главный герой по долгу службы принимает самое непосредственное участие. Время действия – между заключением Мюнхенского соглашения четырёх западных держав о передаче Судет Гитлеру и вводом советских войск на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии.

Что это: историческая реконструкция? политическая фантастика? эротическая драма? актуальная аллюзия на переломные события минувших дней? Всё вместе. Такова новая книга Вячеслава Рыбакова, последние пять лет хранившего интригующее литературное молчание.

читайте онлайн полную версию книги «На мохнатой спине» автора Вячеслав Рыбаков на сайте электронной библиотеки MyBook.ru. Скачивайте приложения для iOS или Android и читайте «На мохнатой спине» где угодно даже без интернета. 

Подробная информация
Дата написания: 
1 января 2016
Объем: 
504752
Год издания: 
2016
ISBN (EAN): 
9785837007958
Время на чтение: 
8 ч.
Правообладатель
118 книг

strannik102

Оценил книгу

Сразу скажу, что буду очень необъективен и пристрастен. Просто потому, что очень люблю фантастику Вячеслава Рыбакова и считаю этого писателя одним из немногих достойных учеников и продолжателей лучший традиций братьев Стругацких.

И вот этой своей книгой Рыбаков нимало не умалил, но всячески приумножил и укрепил это моё мнение и отношение к себе и к своим книгам.

С жанром — кроме того, что это социальная фантастика, мы вряд ли сможем больше и точнее сказать. Потому что в книге есть признаки многих оттеночных направлений. Тут вам и альтернативная история, тут вам и политический детектив и психологический триллер, тут вам и связочки между описываемыми миром и эпохой (вполне реальными и только лишь слегка изменёнными автором) и нашей современностью, и тут же любовно-романтические драмы и трагедии.

И все эти субжанры потроганы автором, проработаны с той или иной степенью глубины и выложены читателю на пробу.

Размышления Рыбакова о мотивациях сильных мира сего и в особенности персон уровня Сталина и первых лиц советского государства, а также анализ мотивов поступков и решений зарубежных лидеров предвоенной эпохи (речь идёт о 1938-39 гг.) довольно глубоки и незаурядны. И можно с его мыслями вслух соглашаться или спорить, но вот несколько месяцев назад при обсуждении одной из прочитанных книг в клубе КЧюЧ наш местный благочинный о. Игорь высказался о надчеловеческой сущности власти и правителей, заставив если не поспорить с собой, то как минимум задуматься о проблеме и феномене власти. Вот и Рыбаков — заставляет задуматься об истинной мотивации и сути власти на высшем государственном и мировом уровнях.

А то, что из того времени и той политической и социальной ситуации Рыбаков протягивает ниточки сюда, к нам, в наши события и ситуации, тоже совсем не случайно. Ибо вряд ли автор делает это просто для усиления фантастичности романа. Но скорее для того, чтобы дать понять читателю, что всё, о чём пишет и рассуждает автор и чем руководствуются его герои, живо и действует и сейчас, тут, у нас, в нашей стране и совсем рядом. И для этого Рыбаков притаскивает в свой роман телевидение, и даже в последних страницах словечко "Сеть" мелькает. И песни герои книги поют (причём, поют ещё в каторжные царские времена на пороге двадцатого столетия) из Булата Окуджавы и других шестидесятников — Рыбакову показалось важным дать точные ценностные приметы революционеров, дать нам их характеризующие признаки, связать их воедино — марксистов-революционеров и наших шестидесятников.

От всего этого образы многих упоминаемых Рыбаковым реальных государственных и политических вождей и их приближённых не так однозначны и не так явственны, какими они стали казаться нам в последнюю четверть века.

А вообще этот роман заставляет размышлять о многом, причём не о том даже, что и как было в реальности тогда, в последние годы перед войной, а именно о нашем времени и о наших реалиях.
Полезная книга. И интересная.

27 декабря 2017
LiveLib

Поделиться

majj-s

Оценил книгу

Нам есть что дать вам, а вам есть что дать нам. Мы реально можем сделать друг друга сильнее. Но во-вторых, и это важнее всего, именно так мы можем обеспечить мир. На авантюры чаще всего идут от отчаяния, от безвыходности. Создав долгосрочный блок, достаточно самостоятельный и независимый от остального мира и в ресурсном, и в технологическом отношении, мы могли бы сделать войну совершенно необязательной.

Я всегда буду благодарна Вячеславу Рыбакову за объяснение двух вещей: мужчина полигамен в сути; и женщина, которая любит того же мужчину, что и ты - не враг тебе, если есть кто, на чье понимание и поддержку можешь рассчитывать в трудной ситуации, так это она. В реальности "Дерни за веревочку", столь похожей и столь неуловимо отличной от нашей, именно так воспринимает жена любовницу мужа и так относится подруга героя к его жене и дочери. Какой-то иной, прежде неизвестный мне и не имевший права на существование в понятийной парадигме, которую знала до книги, тип восприятия. Не отношений, понимаете, всякого рода саркастические: "Высокие. Высокие отношения" и намеки на большую пластичность скандинавской морали, не сюда.

Мужчина любил двух женщин, каждую по-своему и они платили ему взаимностью. каждая по-своему, и никто не хотел заполучить другого в пожизненную собственность, и оттого любви в мире прибывало, а с ней тепла и света. Читала и мучительно, по крохе, по капельке впускала в себя понимание: "принимай других такими, какие они есть. а не такими, какими хотела бы видеть их ты", "человек не вещь", "никто никому ничего не должен". А к финалу, когда выяснилось, что весь их мир - суть искусственно созданный изолят с чуть откорректированными в сторону разумной человечности условиями, часть этого знания уже вошла в меня, интегрировалась, заняла свое место в уме и сердце и много в дальнейшей жизни помогла.

Потому "На мохнатой спине" для меня откат с тех давних позиций, на которые автор с таким трудом возвел многие годы назад. Стареющий мужик влюбляется в девушку сына, которая отвечает ему взаимностью - вовсе не странно, учитывая, что герой умен и облечен властью (несмотря на старательной мантрой проговариваемое: мы живем скромно, не выпячиваем своего особого положения, такие вещи считываются подсознанием), оба маются совестью, глаз не смея поднять друг на друга и не в силах противостоять притяжению. Чуткая жена героя все понимает и страдает, нечуткий сын ничего не замечает и, следовательно. не страдает, а все вместе отдает такой тоской мексиканского сериала, что выть хочется.

Мне возразят, что книга совсем не об этом, а вовсе даже о событиях, предшествовавших подписанию пакта Молотова-Риббентропа, и о сложившейся тогда ситуации, в которой невозможно было действовать иначе: молодая советская страна в кольце врагов; Гитлер лает с экранов телевизоров (альтернативная история, не забыли) о расовом преврсходстве и мировом господстве; добрый мудрый Коба при содействии мудрого доброго Лаврентия отчаянно пытается выровнять ситуацию, но не тут-то было - вмешивается очередное "потому что в кузнице не было гвоздя".

Оставлю нежность к ревущему зверю на совести автора, каждый вправе исповедовать те взгляды, которые считает правильными. Не стану уточнять и того, насколько правдивы "факты для Надежды", подборкой которых завершается каждая глава, не так давно мне пришлось прочесть книгу Виктора Илюхина, лишь первая часть которой была посвящена обличению преступлений действующей власти, вторая же практически полностью состоит из протоколов заседаний различных комиссий, расследовавших расстрел польских офицеров в Катыни. Многие умные, авторитетные, проделавшие серьезную и, в буквальном смысле, грязную работу, люди доказывали, что это преступление совершено не НКВД, но Гестапо, да так и не сумели поставить окончательной точки в том давнем страшном деле. Что уж говорить о сотне собранных с миру по нитке, якобы фактов, самая попытка подтвердить или опровергнуть любой из которых взяла бы больше времени, чем все, каким я еще располагаю на этом свете и потребовала бы не моих полномочий. Потому правдивость этого блока тоже оставлю на совести автора, тем более, что ни один из фактов, даже будучи документально подтвержденным, не подтверждает необходимости избранного героями способа действий.

Замечу лишь. что по Пакту Молотов-Риббентроп нашей реальности, речь шла не о Польше, а о Чехии, из автобиографии Милоша Формана, семья которого жила там, хорошо помню, что Судеты отходили Германии. Общий вывод, при всем уважении к Вячеславу Михайловичу, книга плоха, как с литературной. так и с фактологической точек зрения. Что до Кобы с Лаврентием, распевающих "Возьмемся за руки, друзья" на стылом ветру туруханской ссылки - в ад, все в ад...

22 мая 2018
LiveLib

Поделиться

KillileaThreshold

Оценил книгу

В альтернативном мире многое выглядит непривычно. Это всем известный факт.

Но альтернативная история всё равно слишком «исторична». Настолько, что в рамках собственных ожиданий она представляется всего лишь повторением пройденного. И вроде бы писатель вполне предсказуемо должен перетасовать и предъявить читателю кадры старых кинохроник, выцветшие фотографии, страницы архивных документов, чьи-то почетные регалии и иные ничтожные музейные древности.

Вячеслав Рыбаков талантливо предъявляет прежде всего невероятно живых персонажей. Нет, разумеется, без архивных документов здесь не обошлось, но они лежат в отдельном шкафу, как и положено важным бумагам. А главными действующими лицами в этом мире остаются люди. Которые напряженно размышляют, часто и даже фатально ошибаются, привыкают жить в страхе, ненавидят до смерти, но отчаянно стремятся, искренне надеются и пытаются безнадежно любить.

Это преддверие военных лет откорректировано несвойственными, неаутентичными эпохе деталями и выдуманными персонами. В общем-то, даже несколько демонстративно откорректировано, но при этом выглядят они там органично. Ключевые фигуры – будто бы те же, что и в минувшей реальности, канва мировых событий тоже не подвергалась серьезным изменениям, атмосфера прошлых лет выписана очень аккуратно.

Нарочитый энтузиазм социализма, как и положено, встречается с предопределенностью узаконенных репрессий, а декларативное благородство большевистских принципов – с жестокостью методов достижения высоких целей. Благими намерениями вымощено все пространство до самого горизонта. Призрак неотвратимо надвигающегося зла уже на пороге, и предчувствие неизбежных потерь звенит натянутой струной.

Жуткое прошлое, оставшееся за пределами нашего личного жизненного цикла. И что нам в нем?

Ну, разве что размышления о базовых категориях. Об этических ориентирах. О духовных скрепах. О непреходящих идеалах, непременно проверенных временем. Вечные разговоры о вечных ценностях.

И вот я должна признать, что тут мы с автором расходимся. Вячеславу Михайловичу – налево, мне – направо. Люди вообще по-разному воспринимают ситуации, исторические уроки, современные события и, разумеется, книги. Например, трудно не заметить, что автору жмет в коленках капитализм. И утопический социализм в вакууме он готов приветствовать гораздо более. За присущую тому условно предполагаемую бескорыстность. Извините, не разделяю. И вообще предпочитаю оставаться в рамках реальности, потому что теоретизирование – это любимый путь демагогов, которые слишком часто в пределах собственных допущений намеренно или ненамеренно пренебрегают логикой. Но, в любом случае, спасибо, что в тексте не зашкаливала назидательность и возможность делать свои собственные выводы все-таки осталась.

В мире, созданном автором, об общечеловеческом благе и морально-нравственном климате печется не одержимый маниакальной жаждой власти «вождь народов» товарищ Сталин, а его более человечная версия. Этакий Сталин-лайт, идеалист Коба, железной рукой направляющий по дороге государственных интересов поступь всего населения. Тиран и мечтатель, твердо намеренный «исправить» человеческую природу и любой ценой привить возвышенные принципы. Крах его ожиданий – всего лишь вопрос времени. Не хочет эта масса шагать «в едином порыве», потому что она неоднородна, непредсказуема, одержима иными страстями и смеет мнение иметь.

К слову, на противоположном полюсе мира те же самые трудности испытывает рейхсканцлер, рассчитывающий сплотить великую германскую нацию под знаменами высшего гуманизма, истинного духа и расовой идеи. Недвусмысленный намек на эти трудности являет нам в своем лице граф фон Шуленбург.

И наконец, главный герой, высокопоставленный чиновник Наркоминдела, тоже оказывается подвержен страстям. Причем именно в том возрасте, когда, казалось бы, суровый внутренний стержень и завышенная планка требований образуют жесткую рамку, не позволяющую впускать в голову даже мысли о романтических увлечениях и непредвиденных эмоциях. Я даже не буду углубляться в рассуждения – было ли в его чувстве первичным животное начало или некие психологические факторы более высокого порядка. Потому что сам герой достаточно отчетливо заявляет о возникновении именно сексуального интереса и далее рассуждает на тему привязанности к предмету своей увлеченности в очень однозначной манере. Да, дети, это не любовь. Принятое им решение проявить «души прекрасные порывы» и развязать узел возникших противоречий не отменяет трагедии, а напротив, ускоряет ее.

Самое примечательное, что тот неудобный фактор, который путает карты, не вписывается в планы и мешает приблизиться к нравственному совершенству, является неотъемлемой частью человеческой природы. Это потребность в информации, возникающая на уровне психики, стремление к разнообразию (и генетическому, чего уж там), банальное любопытство, попытки выхода за установленные границы, необходимость подвергать сомнению догмы и совершать ошибки. Попытки подавить и преодолеть природу могут быть успешны, но эта победа очень условна и кратковременна. И приоритет духовного начала над животным, конечно, иногда выглядит привлекательно, но только если забыть, что именно заложенные природой инстинкты обеспечивают выживание человека как вида.

Конечно, выбирая между низменными инстинктами и благородными намерениями, большинство из тех, кто считает себя интеллектуалами, радостно выберет нравственное величие. Но, знаете, вот тут есть маленький нюанс. Иногда инстинкты честнее и надежнее. А нравственное величие не всегда так возвышенно, как это кажется на первый взгляд. Оно является предметом тщательного осмысления и более тонких настроек – а с осмыслением у людей во все времена были большие проблемы. Но даже в области этики и морали лучше думать больше и чаще, чем меньше и реже. Потому что готовых решений и универсальных норм не существует и никогда не существовало, а жизнь сложнее навязанных правил и требует индивидуального подхода. Что делать с теми, кто без правил не умеет? Не заставлять, а мотивировать. Не принуждать, а учить. И, конечно, объяснять «не что думать, а как думать».

А что касается тех, кто хочет как лучше и знает как лучше... Посылайте их вместе с благими намерениями, упрощенными представлениями о счастье и заскорузлым патернализмом! Ибо они всё решили за вас. Между тем время думать самостоятельно уже давно настало.

1 июля 2017
LiveLib

Поделиться

Он не ответил, но у него задрожали губы. – Но ты ведь сталинский сокол, а не фашистский ас. А знаешь, чем отличается сталинский сокол от фашистского бубнового аса? Не мастерством, нет. Мастерами и они быть умеют. Ещё какими. И не любовью к семье. Семью они ещё как могут любить, порой крепче нашего. Но фашистскому асу, чтобы спасти незнакомого человека, надо знать, что тому уже череп циркулем измерили, и просчитали челюстной угол, и что они там ещё делают – всё сделали и сказали: ариец. Тогда ас скажет: йа, йа, ви есть под моя защита. А сталинский сокол, если видит человека в беде, защищает его, не спрашивая. Ничего о нём не зная. Достаточно того, что тот в беде. Большевик, меньшевик, красный, белый, ариец, не ариец, виноват он в своей жизни в чём-то или не виноват… Человек. Человек, о котором могут подумать хуже, чем он, возможно, был, – это тоже человек в беде. Перестань гадать, виноват Некрылов или нет. Бери его под своё крыло, сокол. Навсегда.
26 мая 2017

Поделиться

мог? Предатель. Я молчал. – Предатель!!! – крикнула она что было сил. И всё равно ещё не могла решиться. Я молчал. – Это ты придумал? Ну скажи! Ты? Ни у кого, кроме тебя, ума бы не хватило на такую подлость! Они ещё, видите ли, и спасают!! Подумать только! Знаю я, как вы спасаете!! Кто вас звал нас спасать?! «Вас» и «нас», отметил я и чуть не спросил: а как спасаете вы? Но слова завязли. Это было бы невыносимо, омерзительно пафосно. Претенциозно до рвоты, до желчной горечи в рту. Однако что-то, наверно, мелькнуло у меня во взгляде – может быть, даже более хлёсткое, чего я и в слова облечь не успел, потому что она, уловив и поняв этот промельк, цепко сощурилась, по-прежнему глядя мне в глаза, стиснула зубы так, что вздулись скулы, и наконец выстрелила. Боли не было, только сильный толчок. Да не такой уж и сильный; так нередко толкают в метро на выходе или посадке. Я скосил глаза вниз, чтобы посмотреть, много ли крови; оказалось – совсем мало, и я ещё успел порадоваться, что уж от кровопотери-то, по крайней мере, не отчалю. Но тут сообразил, что вижу себя всего, с лицом. С всклокоченной со сна шевелюрой цвета мышиной шерсти, с приоткрытым неподвижным ртом и стеклянными глазами, нелепо и, пожалуй, даже потешно вылупленными в потолок. И порохом совсем не пахло. Наоборот, ни с того ни с сего налетели и волнами закружились, как в хороводе, самые сладкие, самые добрые ароматы, какие только помнила душа, – точно прямо тут принялось расцветать росистое утро сплошного, колечком свившегося лета, когда навстречу солнцу, на радость людям и пчёлам наперегонки распахиваются и яблони, и сливы, и вишни, и шиповник, и сирень, и мята, и цветущая картошка. Тогда я понял. Откуда-то из-под потолка, а может, уже и сквозь него, я
24 мая 2017

Поделиться

– Ну, – улыбнулся я, – я же русский, а мы, как известно, прирождённые рабы. Не понимаем, зачем свобода… Я ещё не договорил, а уже успел увидеть, что шутка не удалась. Наоборот. Её глаза наконец-то полыхнули сухим гневом, а побелевшие губы затряслись. То, что русские – рабы, было для неё столь непреложной истиной, что она вовсе не почувствовала шутки. И поняла меня так: я бы давно от тебя ушёл, если б у меня хватило духу. Хотя я сказал совсем не это, а то, что сказал: мне не нужна свобода, состоящая в предательстве. Это ведь и будет лишь предательство, а не свобода. Мои руки на её плечах так мало для неё значили, что она их даже не стряхнула. – Лучше бы ты мне изменил, – ответила она негромко, с ледяной яростью. – По крайней мере, мне было бы за что тебя ненавидеть. Мне стало так жутко, что пересохло в горле. Самая страшная, самая неутолимая ненависть – это ненависть ни за что, ненависть за всё. Ненависть оттого, что думаешь, будто к тебе снисходят. Оттого, что не можешь ответить смирением на смирение, великодушием на великодушие, преданностью на преданность и породнённостью на породнённость; а тот, кто всё это каким-то непонятным образом с лёгкостью может, маячит рядом и вовсе не манит как пример, а жжёт, точно непрестанный укор, неутомимое напоминание, нескончаемая издёвка судьбы: не можешь! не
24 мая 2017

Поделиться

Автор книги

Подборки с этой книгой