Цитаты из книги «Хубара. Сирийский дневник. Ливанская война»

Володя машинально поднял её. Немного дальше, окруженная женщинами, безутешно рыдала над маленьким окровавленным тельцем, всего на двадцать минут опоздавшая мать. Которая, теперь, до конца дней своих, не простит себе это опоздание. И пронесёт неизгладимую вину, и не передаваемую материнскую боль, через всю свою жизнь, терзаемая ею, изо дня в день. Поддерживаемый медиками, какой-то мужчина, до глаза закутанный в бинты, бодро пропрыгал на одной ноге к машине скорой помощи.

Арабские медики в ядовито-зелёной одежде, несли на носилках, что-то длинное, укрытое белой простынёй. На газоне, рядом со скамейкой, среди больших и маленьких кусков бетона, лежала, полями вверх, знакомая «туркестанская»

растерянность, отсутствие чувства самосохранения и ощущения опасности, потребность кому-то помочь, вид крови и чьих-то страданий. Крики и стоны людей, грохот выстрелов, и звон выбитого стекла. Всё это, спрессованное, мчавшееся время, стало потихоньку замедляться, обретая обычный ритм. Появились другие звуки, Симонов услышал шум деревьев, музыку в соседнем квартале, бульканье воды, выбегающей из дырявого пожарного шланга. Он увидел, как от строящегося здания, солдаты военной полиции тащили за руки, по земле, тело в белом, длинном одеянии. Закинутая, окровавленная голова почти касалась земли. Ещё одна группа солдат, плотным кольцом окружила сидящего на земле, со связанными руками, избитого человека. – Наверное, террорист? – спокойно подумал Симонов.

Быстро мчавшееся после взрыва время, в которое успели уместиться: – испуг первых мгновений, необъяснимая рас

у бассейна. Желая успокоить девочку, и как-то отвлечь, спросил: – А где твоя подружка? Девочка затихла, прижавшись к военному, ответившему, в полголоса: – Нет больше подружки, – возле бассейна осталась и, помолчав, добавил, – и солдат наш, там же лежит. Осколками бетона их убило. Анатолий Дмитриевич, по-видимому, потерял много крови, и упал бе сознания. Женщина, вероятно медик, с помощью нашатырного спирта, привела его в чувства. Генерал закашлялся и открыл глаза: – Ну, что вы стоите? Ищите машину!

потеряла. Давайте, на вторую простыню положим и понесли вниз, заводите машину! В госпиталь надо! Что там взорвалось? Николай, помогая перекладывать стонущую жену генерала, ответил: – На ходу нет ни одной машины, «Волга» сгорела. Мой Уазик валяется на боку. Что взорвалось? Никто не знает! Всё равно надо нести вниз. Уже объявили, что раненых собирают в клубе. Там найдём машину. – Как ни одной машины нет? А автобус? Где твоя машина? – обратился генерал к Симонову. За Володю ответил Николай: – Со стоянки выезда нет, там яма на месте проходной. Лифт не работал, вместе с подошедшим Буратенко, спустили пострадавших вниз, по лестнице. Внизу собирались раненые. Тамару Николаевну положили на скамейку в коридоре клуба. Генерал сел рядом. Какой-то офицер, держал на руках окровавленную, постоянно плачущую девочку, голова её была обвязана цветастым лоскутом. – Наверное, подол от чьёго-то платья, – подумал Володя, узнав в девчушке одну из школьниц, накануне, играющих

перевёрнуты на бок, лежавшая вверх колёсами «Волга» коллектива горела, выбрасывая вверх чёрные клубы дыма. Повсюду валялись какие-то железяки, на некоторые из них, тоже, вспыхивал огонь. Стали слышны стоны и крики о помощи. Наскоро натянув ботинки, с автоматами на плече, скользя по осколкам битого стекла, офицеры поспешили на помощь. Все окна, выходящие на эту сторону здания, были выбиты. Только сейчас Симонов отметил, что в немецких окнах использовалось толстое, витринное стекло. В соседней квартире осколками стекла была ранена женщина, полковник Лёлька перевязывал её полотенцем. – Бегите к генералу, слышал, как там кто-то стонал! Дверь в квартиру Анатолия Дмитриевича была сорвана с петель и валялась на полу, в коридоре. Генерал в спортивных брюках и простыне, накинутой на плечи, пеленал в другую простыню, полуодетую, лежащую на кровати, стонущую супругу. Простыня, в которую он её заворачивал, мгновенно пропитывалась кровью. Как и простыня, накинутая на его плечи, Увидев вошедших, генерал спросил: – Все целы? Мы вот лежали, телевизор смотрели, всё окно на нас и вылетело. Осколками побило. Меня поменьше, Тамару Николаевну здорово посекло, много крови поте

грохотом, посыпалось, донёсся громоподобный звук взрыва, зазвенели вылетающие стёкла. И, на мгновение, стало тихо! Так тихо, что стала слышна, с шумом льющаяся где-то вода, шелестение и звон осыпающегося стекла. Затем звуки вернулись, – несколько раз протрещали автоматные очереди. За стеной, кто-то громко стонал, где-то кричали, совсем рядом ударили выстрелы. Схватив висящие на вешалки автоматы и лихорадочно передёргивая затворы, мужчины выскочили на общий балкон. В конце прохода, стоя на коленях, и положив вздрагивающий автомат на перила, по недостроенному дому, вёл огонь Иван Иванович. Стреляя на ходу, туда же бежали, от своей казармы солдаты военной полиции. На крыше здания, ярким точками, появлялись ответные выстрелы и красными пунктирами тянулись в нашу сторону, очереди трассирующих пуль. Володя и Николай пристроив свои автоматы на бетонное ограждение, дружно ударили по мелькающим точкам выстрелов. Через какое-то время, ответный огонь прекратился, с крыши здания, полоща белым одеянием, раскинув руки, свалилась человеческая фигура. Внутри дома прозвучали ещё несколько очередей, и всё стихло. Внизу во дворе, стали появляться люди. На месте КПП зияла громадная воронка, одна створка красивых, кованых ворот валялась на другой стороне улицы, другой, вообще не было видно. Несколько крайних автомобилей были пере

выстрела, какие-то крики, короткая автоматная очередь. Затем здание потряс мощный взрыв. Они не поняли, что это был именно взрыв. Было ощущение, что дом, на какое-то мгновение, подпрыгнул. Мощная волна воздуха ударила в уши, где-то, что-то, с гро

В это время, со стороны кухни, которая выходила окнами к главному входу в здание с улицы, раздались два одиночны