Последнее время

Мы не товар, мы мары. Мы не убиваем, не продаем, не подчиняемся и не отступаем. Мы ростки земли, дети богов, сестры птиц и матери мира, мы решаем сами и отвечаем за себя, наш живот — Мать, наша рука — Арвуй-кугыза, он умирает ради нас и живет ради нас — всегда.

Шамиль Идиатуллин мастер текстовой эргономики - в небольшой объем умещает максимальный смысл. И у него удивительное чувство языка. Я не о стилистическом многообразии, авторская повествовательная манера легко опознается. Не в последнюю очередь вспышками многозначных лексических единиц в простом, экономном в изобразительных средствах, тексте. Слово или выражение, стертое до обмылка, полыхнет вдруг остро иным смыслом.

Мары "Последнего времени"имеют, конечно, отношение к марийцам нашей реальности: самоназвание, политеизм, священные рощи, кугыза (глава, первосвященник, духовный наставник). У автора давний серьезный интерес к фольклору и традициям малых народов России. Но до чего хорошо это "мары", если бы не было, нужно было бы придумать. Подсознание вычитывает из них безбрежное море и Марью Моревну-прекрасную королевну, мир и смерть, морок, мрак, кошмар, мороку, марево.

Пускаясь в плавание по волнам этнофэнтези, стоит заранее уяснить, что легко не будет. Прежде, чем читать или слушать (одновременно с выходом электронной версии, ожидается аудиокнига в авторском исполнении), настройтесь не на одно-два базовых допущения, которые определят отличия здешнего мира от реального. В этой книге необычным будет все, а плотность информационного потока поначалу выбьет опору даже из-под ног самого подготовленного читателя.

Но выход из зоны читательского комфорта оправдан. Ничего похожего не только в отечественной литературе, но и в мировой, сколько могу судить, еще не было. Новое слово, во времена римейков и ремиксов, дорогого стоит. Даже если для понимания придется приложить некоторое ментальное усилие.

Итак, имеем мир, сочетающий в части городской культуры позднефеодальный уклад (хотя некоторые особенности говорят о наследовании развитой техногенной цивилизации). Есть степняки, они подчиняются установлениям Великой Степи времен Чингисхана нашей реальности, но с меньшим уровнем агрессии. Тут вообще не воюют глобально, может быть потому, что есть мощный сдерживающий фактор - мары.

Их земли отграничивают условный Город от условной Степи и просто так здесь не пройти,потому что мары в давние времена сумели договориться с Землей. Идеальный биогеосимбиоз: она дает им защиту и все необходимое, и кое-что сверх того (как вам умение летать, перемещаться на огромные расстояния, используя в качестве порталов полые пни или вырастить полный рот новых зубов?). Они заботятся о ней.

Совершенно не похожие на бесплотных остроухих эльфов, с которыми невольно ассоциируешь подобный тип взаимодействия с природой, мары трудятся на своих биофабриках, имеют тысячи запретов и строгих предписаний, которых никому не придет в голову воспринимать мракобесием: всякое установление имеет смысл и ведет к определенным последствиям.

Пользуются высочайшей степенью свободы внутри общин, где нет семей в нашем понимании, детей воспитывают все вместе, сексуальные потребности удовлетворяют с непринужденностью пресловутого стакана воды, чтят старших, заботятся о младших, абсолютно уверены в завтрашнем дне.

К несчастью, ничего неизменного нет под луной и страшное китайское проклятие "Чтобы ты жил во времена перемен" придавит героев всей тяжестью Удесятеренной, утысячеренной. Коренное отличие романа от множества апокалиптических и постап книг в том, что мир тут не рушится.

Он изменяется, но масштабы изменений столь тектонические, что порой подумаешь - смерть была бы предпочтительнее. А впрочем, помереть всегда успеем, ни большого ума, ни большой доблести для этого не нужно.

Героям "Последнего времени" потребуется то и другое, никто не даст гарантии благополучного исхода, а свет в конце туннеля не раз и не два обернется тупиком с гнилушками. Финал крутой, возможность испытать уровень собственной читательской продвинутости пойдет бонусом.

Обычно я не читаю чужие рецензии, не приступив к написанию своей. В этот раз почитала, потому что у меня самой была куча сомнений в оценке этой книги, и вы сейчас поймёте, почему. Начала я её читать параллельно с Эльфрида Елинек - Дети мертвых , которая просто убила меня наповал своей, мммм, как бы так помягче сказать - изощрённостью. И вот тут, предполагая фэнтези и полагаясь на свой собственный восторг по поводу двух книг, прочитанных у автора, начинаю слушать книгу. Увы, не каждый автор - чтец, а я из тех любителей аудиокниг, которые предпочитают некоторую театральность, а не бу-бу-бу... Ладно, переходим на текст. Сильно легче не стало... Вероятно, если бы у меня был больший багаж знаний о приволжских племенах, верованиях варягов, легендах степняков, мне было бы проще. Но сходу начать воспринимать мир, как он дан в книге, - сложно. И по прочитанным рецензиям предполагаю, что не все их авторы перетерпели длительное время "входа в мир". А вот дальше, когда в голове немного улежится то, что мары выращивают всё: от орудий труда до крыльев, позволяющих им летать, что шестипалые (люди Запада, прозванные так народами мары за счёт дюжинами) могут ездить на самокатах с силовыми элементами, что степняки одеты в баулЫ - одежду из полос ткани и ремней, и по их расположению на теле можно понять не только, из какого он племени, но буквально в каком он сейчас настроении, тогда-то становится интересно. И страшно.

– Мы мары. Мы не берем чужое и не платим за чужое. Ни мехами, ни хлебом, ни золотом…
– …Ни железом, ни детьми, – утомленно подхватила Айви заученное в молочном возрасте. – Мы не товар, мы мары. Мы не убиваем, не продаем, не подчиняемся и не отступаем. Мы ростки земли, дети богов, сёстры птиц и матери мира, мы решаем сами и отвечаем за себя, наш живот – Мать, наша рука – Арвуй-кугыза, он умирает ради нас и живет ради нас – всегда.

Мары - абсолютно мирные, они не обидят никого и у земли не возьмут больше необходимого. У них есть волшба и главный человек - Арвуй-кугыза, разумный вождь, он же самый сильный колдун. Сотни, если не тысячи лет они прожили на своей земле. На своей?

Мы привыкли думать, что мары жили здесь всегда, а это не так: кого-то мы или выдавили, или истребили, – еще до того, как земля начала принимать обет людей, а люди научились этот обет правильно давать. Нет жилой земли не на костях, и под нашими костями всегда чужие. Всякая земля у кого-то отобрана. Не у другого народа, так у зверя. Не у зверя, так у нелюди.

И нелюдь эта тоже где-то рядом с ними существует, изгнанная, невидимая. Только лишь юный Кул, малец не роду-племени мары, а как-то в раннем детстве попавший на их земли, практически изгой, поскольку никак не может овладеть навыками, считающимися обязательными и очень простыми, может видеть хотя бы одного из них. Они даже дружат. Махись - единственный друг Кула.

Махись есть. А орт он, чуд, странный человек или нелюдь безголосая и безымянная, было не так уж важно.

И даже этому мелкому орту найдётся место в боях, когда шестипалые из каменных пещер, в каких нормальные люди не живут (это по мнению мары) начнут свою операцию по переселению, спланированную очень давно, и там ещё "что-то про кукушонка. Еще бы я знал, что это значит." А с востока другие люди, с именами, похожими на китайские, тоже уже двигаются к этим землям, потому что дома земля не родит, вода горькая, по стенам - плесень...

Земля устала от людей и ясно дает это понять.

Как я уже говорила, мары мирные, до самой крайней пацифистской степени.

Он не представлял, что человека может ударить не глупый баран, не сорвавшийся со скалы камень, не глуп-ползун даже, а другой взрослый человек, пусть и дикий.
Он не представлял, что это так неприятно и унизительно.

И они решают уйти. Если они дали земле обет, и земля перестала его поддерживать, значит, они что-то делают не так. Придут на новое место, может, с землёй и соседями договорятся, начнут всё сначала. Но

земля выпихивала всех людей из приспособленного к ним мира в мир неприспособленный, враждебный и просто чужой. Из мира – в войну. Надеяться в которой можно только на удачу и на себя. Почти не на что. Почти.

Бойня не реке, именуемой племенами по-разному, а по сути являющейся Итилем, - грандиозная картина, которая оставляет в полнейшей растерянности... Кто победил? Кто проиграл? Кто будет жить на этих землях и переживёт Последнее время?
Лично я думаю, что эти реки крови одновременно были и гимном материнству. Неожиданный вывод, но меня он настиг после прочтения вот этого момента:

Человека приводит на этот свет женщина, а провожает с этого света мужчина. Поэтому женщине не место на поле битвы, пусть она и умеет биться лучше, чем мужчины.
Женщина должна покинуть поле битвы, даже если ради этого ей придется перебить всех.

А в книге как раз есть важный персонаж - степнячка Кошше, готовая на всё, чтобы спасти своего ребёнка. Материнская любовь её тем более несомненна, что дитё - результат изнасилования, и того сипатого, кто её тогда взял, она ищет среди всех мужчин уже несколько лет, и вовсе не с целью признаться в любви. Она - хладнокровный убийца, но

Кошше медленно пошла по комнате, пугаясь желания узнать своего мальчика в каждом спящем ребенке – или хотя бы разбудить и спасти каждого спящего ребенка.

Так что Последнее время - это не конец света. Это конец привычного мира, разлом легенд и уверенности в своей правоте. Что там будет дальше?

Опять свары, границы, плевание через границы. А земля уже не та.

Только и остаётся, как принято у мары, пожелать их миру (и нашему миру не в меньшей степени):

Неба и воды твоей земле.

Напоминает этнофэнтези.
Но где-то в параллельной реальности.
В этом мире необычное волшебство, странные, на наш взгляд, обычаи.
А ещё здесь непривычные имена и названия.
Их очень много.
Иногда только через несколько предложений, по косвенным признакам, понимаешь что именно обозначает новое слово.
Читать такое сложно. Особенно в начале. Да и потом не намного легче.
Как будто перед тобой книга на иностранном языке, который знаешь неплохо, но не в совершенстве.
Примерно треть книги прошла в привыкании и наработке общего представления о мире.
Результат - по настоящему книга не увлекла.
Остался осадок недопонимания происходящего в сюжете.