Нежный возраст
Жизнь, как известно, полна изящных несправедливостей. Например, герои книги «Депеш Мод» родились всего лишь на десять лет раньше меня, то есть в смысле реалий, запечатленных на сетчатке, почти что ровесники, но вместо ощущения бескрайней идеологической свободы, воздуха новой демократии и короткого мига покоя и благоденствия (ох свезло мне, свезло!), огребли на свою подростковую жопу всех прелестей в стиле фильмов Сергея Соловьева или – если без тяги к поэзии и привилегированному гнидству – Алексея Балабанова.
Говоря страшное числительное «девяностые», люди почему-то вспоминают поколение «Пи» – безвольных пионеров, просвинговавших лучшие годы на халявных харчах и потом вдруг растерянно вперившихся на свои руки, которыми, оказывается, надо что-то в этой жизни делать. Эти люди, вошедшие в головокружительную новь сложившимися, мускулистыми бездельниками и негодяями, конечно, заслуживают жалостливого взгляда истории, но, как бы сказал тут Достоевский, детей всё же жальче. Их младшие братья и ранние дети, оттарабанившие в девяностые период первых экзистенциальных исканий, сексуального, морального и простого гастрономического голода – в полном вакууме, абсолютными сиротами, даже не очень понимающими, что такое «семья» и на что она сдалась, - вот эти-то всё-таки без вины, и их оттого наблюдать гораздо интереснее и страшнее. Половина в итоге перемерла, вторая теперь составляет поколение «молодых профессионалов» и философски-маргинальный стратегзапас страны. Но самое главное: кажется, у них есть совесть. Юродивая, но всё-таки совесть. При чем массово как-то, в большинстве, что опять же говорит в пользу юродивости, прекрасного душевного ущерба.
Едва ли жадановские герои сколотят в итоге прочные семьи или оставят по себе память какого-то благотворного социального поворота, но зато, незамеченные, без особого драматизма разменянные, останутся мелочью в кармашке истории, будут звенеть по-доброму.
«Депеш мод» поет им песнь песней, используя в основном художественные средства уровня «Карты, деньги, два ствола». При этом малоросская модификация недотёпистого бандитизма время от времени выдает что-то до слез смешное на уровне синтаксиса, а иногда, напротив, – лиричное и прямое, как взгляд Сережи Бодрова мл.
Это очередное «лучшее шоу на Земле в полупустом зале», очаровательное в своей необязательности (нам в общем-то похуй, выживет ли Какао или Карбюратор в жерновах харьковского беспредела – и, может быть, именно это заставляет смотреть на них с особым интересом). Мало что написано о не совсем уродской молодежи девяностых, в основном, потому что молодежь эта не вполне умела писать и читать, и оттого за себя говорить не любит, но коль уж что-то о них в итоге написалось, то эти пара-тройка обугленных листочков с юмористическими диалогами и рецептами взрывчатых веществ (варварски отцензуренных в русскоязычном издании!) – нечто very special. Маруся, Серега, Вася и бедный сирота Карбюратор… они не в курсе, но таковых есть царствие небесное. Обдолбанные, сидели они у "прикольной радиолы", слушали потусторонний рокот Степана Галябарды про «мамины очи» и мучительно пытались дойти своим умом до тех базовых, очень нужных вещей, которые прочим объясняют, укрывая одеялом, усаживая на отцовское место за обеденным столом, читая молитву, цитируя Ленина или включая телевизор.
И, ёпт, кажется, они дошли, и уж получше некоторых.