Глава четвёртая. О том как Крок и его люди прибыли в королевство Рамиреса и какую они извлекли из этого пользу.

Когда Орм через многие годы рассказывал о приключениях выпавших на его долю, он часто говорил, что пока он был на службе у Крока жаловаться ему особо не приходилось, хотя он и присоединился к его ватаге не по своей воле. Удар по голове, который он получил, беспокоил его всего лишь несколько дней; он неплохо сошёлся с людьми и скоро на него перестали смотреть как на пленника. Люди с благодарностью вспоминали овец, которых им повезло раздобыть в его усадьбе, но у Орма были и другие качества, что делали его хорошим спутником на корабле. Он знал не меньше саг, чем Берси, а от своей матери ещё и научился рассказывать их как настоящий скальд; кроме этого он умел плести небылицы так искусно, что в них нельзя было не поверить, хотя он и признавал, что в этом мастерстве он уступает Токи. Поэтому его по достоинству оценили и как хорошего товарища, и как хорошего рассказчика способного рассеять удручающие часы скуки, когда попутный ветер наполнял парус и команда отдыхала от работы на вёслах.

Некоторые из людей были недовольны тем, что Крок оставил Бретань не озаботившись новым запасом свежего мяса; ибо та пища, что оставалась на борту начала приходить в негодность и попахивать. Свинина прогоркла, сушёная рыба стала плесневеть, мука испортилась, хлеб зачервивел, а вода протухла; но Крок и те его приспешники, что уже ходили в морские походы, уверяли, что это лучшая еда, которую только может пожелать мореход. Орм съедал свою порцию с завидным аппетитом, хотя и не забывал при этом рассказать соседям, к каким лакомствам он привык у себя дома. Берси заметил, что ему кажется мудрым предначертанием богов, что в море человек может наслаждаться той пищей, которую дома он не предложил бы даже рабам и псам, а разве что только свиньям, ибо если бы всё было устроено иначе, морские путешествия стали бы поистине тошнотворными. Токи же печально сказал, что единственная вещь, которая его всерьёз беспокоит – это то, что у них кончается пиво. Он заверил их, что он человек не привередливый и полагает, что он сможет при необходимости переварить всё что угодно, не исключая своих башмаков из тюленьей кожи; главное, чтобы у него была возможность запить их добрым глотком пива. Ему было бы даже страшно представить жизнь без пива, заметил Токи, не важно на суше или на море; и он долго допытывался у иудея о качестве пива в стране, в которую они направляются, но однако не смог добиться от него почти никакого вразумительного ответа. И он непрестанно вспоминал о всех больших пирах и попойках, в которых он принимал участие и горевал, что не выпил тогда столько пива, сколько мог бы, если бы постарался как следует.

На вторую ночь в море поднялся сильный ветер, поднимая буруны на волнах, и они радовались, что небо оставалось чистым, так что они могли править кораблём по звёздам. Крок начал было задумываться, правильно ли они поступили так далеко отдалившись от берега; но мудрые люди на корабле заверили его, что как бы ты далеко не плыл на юг, по левую руку всегда будет земля, до самого пролива Нервасунд, чьи воды ведут в Миклагард, что стоит посередине земного мира. Людям, которые плавали из Норвегии в Исландию, сказал Берси, приходилось гораздо трудней, ибо у них не было земли, на которой можно было бы укрыться от бури, лишь только бескрайнее море простирающееся в обе стороны от носа корабля.

Иудей знал о звёздах всё и утверждал, что он сведущ в мореходстве, но в конце концов от него оказалось мало пользы, ибо звёзды, которые он называл, носили совсем другие имена, а не те, к которым они привыкли, и кроме того он сильно страдал от морской болезни. Орм с непривычки страдал от неё не меньше, и часто они вдвоём с Соломоном перегибались через борт в унынии, ожидая, что жить им теперь осталось совсем недолго. Иудей жалобно стенал на своём языке в перерывах между кормлением рыб содержимым своего желудка, и Орм предложил ему заткнуться, но тот отвечал, что он взывает к своему Богу, что является в виде штормового ветра. Тогда Орм схватил его за шиворот и объяснил, что хотя ему самому сейчас тоже не очень хорошо, но он найдёт в себе силы выкинуть его за борт, если иудей издаст ещё один такой призыв, ибо ветер достаточно силен даже без присутствия его Бога,

Это немного успокоило Соломона; и к утру ветер утих, и море снова сделалось спокойным, и они оба почувствовали себя лучше. Соломон был правда совсем зелен на вид, но он дружелюбно ухмыльнулся Орму, и казалось, не питал к нему зла в душе за его слова прошлой ночью, и указал пальцем в сторону рассвета. Он сказал, поискав знакомые слова, что это красные крылья утра поднимаются вдали, и что его Бог там. Орм заметил, что если Бог иудея является тому в таком небывалом виде, то пожалуй, стоит держаться от него подальше.

Позже этим утром они различили горы далеко впереди себя. Они подошли к берегу, но с трудом смогли найти подходящую бухту, чтобы укрыть корабли; и иудей сказал что эта местность ему незнакома. Они сошли на берег и тут же ввязались в стычку с местными жителями, которые оказались весьма многочисленны; но вскоре они обратились в бегство и люди Крока разграбили их поселение, вернувшись с добычей в виде коз и другой пищи, вдобавок они захватили нескольких пленников. Были разведены костры, и они все возрадовались, что достигли земли без злоключений и могут теперь снова насладиться прекрасным вкусом свежего жареного мяса. Токи обыскал всё что мог в поисках пива, но нашёл лишь несколько бурдюков с вином, и оно было таким ужасным и кислым на вкус, что он сказал, как чувствует, что у него внутри всё сморщивается при каждом глотке настолько, что он даже не смог выпить всё сам, раздал то, что осталось и просидел весь вечер, что-то грустно напевая себе под нос, и слёзы текли по его бороде. Берси предупредил всех, чтобы никто старался не беспокоить Токи, ибо он становился чересчур опасен, когда напивался до слёз.

Соломон расспросил пленников и сообщил викингам, что они теперь находятся в землях графа Кастилии, и что то место куда он их ведёт, лежит ещё дальше на западе. Крок сказал, что им тогда придётся ждать подходящего ветра, дабы отплыть в нужном направлении, а пока им остаётся только отдыхать и наслаждаться пищей; хотя, добавил он, можно оказаться и в неприятном положении, если превосходящие числом враги нападут на них, в то время как ветер будет продолжать дуть в сторону берега, или если неприятельские корабли перекроют им выход из бухты. Но Соломон объяснил как мог, что подобная опасность невелика, ибо граф Кастилии почти не имеет кораблей, и у него уйдёт слишком много времени, дабы собрать достаточные силы, чтобы доставить им неприятности. В прежние времена, рассказал он, граф Кастилии был могущественным правителем, но теперь ему пришлось преклонить колени перед мавританским калифом Кордовы и даже платить ему дань; ибо за исключением императора Оттона и императора в Константинополе, на свете нет правителя более великого, чем калиф Кордовы. Услышав это, все расхохотались и согласились между собой, что может быть, иудей и верит сам в то, что говорит, но очевидно, что он не имеет понятия, как всё обстоит на самом деле. Неужели, спросили они, он никогда не слышал о короле Дании Харальде и не знает, что нет в мире правителя более могущественного, чем он?

Орм всё ещё чувствовал себя нехорошо после морской болезни и почти не притронулся к еде, что напугало его тем, что он мог заболеть чем-то серьёзным, ибо он постоянно беспокоился о своём здоровье. Он свернулся калачиком возле одного из костров и крепко заснул; но ночью, когда весь лагерь был неподвижен и тих, пришёл Токи и разбудил его. Со слезами струившимся у него по щекам, он заявил, что Орм единственный его друг здесь, и сказал, что хотел бы, если можно, спеть ему песню, которую он только что вспомнил; это песенка о двух медвежатах, объяснил он, и он выучил её ещё ребенком на коленях матери, и это была самая прекрасная и особенная песня из тех, что он когда-либо слышал. С этими словами он уселся на землю рядом с Ормом, утёр свои слёзы и начал петь. Теперь уже Орм обнаружил в себе особенность, что ему трудно быть общительным, когда его только что пробудили ото сна, однако он не выразил никакого недовольства, а просто перевернулся на другой бок и попытался снова заснуть. Токи никак не мог вспомнить всю песенку до конца и это приводило его в отчаяние. Он пожаловался, что он просидел весь вечер один, и никого не было рядом, чтобы составить ему компанию. Больше же всего его удручало, как он сказал, что Орм даже не бросил в его сторону ни единого дружеского взгляда, дабы его приободрить; хотя он сам всегда считал Орма своим лучшим другом, с первого мгновенья как только увидел его; но теперь-то он понимает, что Орм просто никчёмный мерзавец, впрочем, как и все люди из Сконе; а если этот щенок и забыл как себя прилично вести, то хорошая трёпка ему об этом напомнит.

С этими словами он поднялся на ноги и начал оглядываться по сторонам в поисках палки; но Орм к этому времени уже окончательно проснулся и сел. Когда Токи это увидел, он попытался было хорошенько пнуть его, но пока он размахивался ногой, Орм успел выхватить из костра горящую головню и швырнуть ему в лицо. Уклоняясь, Токи пригнулся, одновременно пытаясь пнуть противника, и не удержавшись, шлёпнулся на спину, но тут же снова вскочил на ноги с побелевшим от ярости лицом. Орм тоже вскочил, и теперь они стояли лицом друг к другу. Ярко светила луна, но глаза Орма мерцали угрожающим красным светом, когда он в бешенстве набросился на Токи, который в этот момент пытался вытащить свой меч; оружие Орма лежало в стороне и у него не было времени дотянуться до своего меча. Токи был огромным и здоровым мужчиной, ширококостным и с сильными руками, тогда как Орм ещё не вошёл в свою полную силу, хотя и был уже достаточно крепок, чтобы справиться с большинством своих соперников. Он крепко обхватил шею Токи одной рукой, а другой сжал его за правое запястье, чтобы не дать тому возможности вытащить меч; но Токи схватив Орма за одежду свободной рукой, одним рывком легко перебросил его через себя. Орм, однако, ухитрился не разжать своей хватки, хотя ему показалось в это мгновение, что хребет его вот-вот треснет, и извернувшись он сумел упереться одним коленом Токи в поясницу. Затем он откинулся назад, повалив Токи на себя, и напрягшись изо всех сил перевернул его так, что Токи уткнулся своим лицом в пыль. К этому времени уже проснулись их соседи, и Берси подбежал к ним с куском верёвки, недовольно бормоча, что ничего другого и нельзя было ожидать, раз они позволили Токи так напиться. Они связали его по рукам и ногам, хотя тот неистово отбивался изо всех сил. Но скоро он успокоился и даже начал кричать Орму, что наконец-то вспомнил как кончается песенка. Токи было начал снова её петь, но Берси окатил его водой, и тот уснул.

Проснувшись утром, Токи принялся страшно ругаться, обнаружив себя крепко связанным, будучи не в состоянии вспомнить, что с ним произошло. Когда они всё ему рассказали, он преисполнился раскаяния из-за своего поведения ночью и объяснил, что его великая беда состоит в том, что иногда выпивка делает его ужасно невыносимым. Пиво, как он сказал, совершенно меняет его натуру, а теперь, к сожалению, приходиться признать, что и вино делает с ним то же самое. Он с тревогой осведомился, не считает ли теперь Орм его своим врагом из-за всего того, что случилось этой ночью. Орм ответил что нет, и добавил, что с удовольствием продолжит их дружеский поединок, как только Токи будет к этому расположен; но он молит Токи, дабы тот дал ему твёрдое обещание: а именно, воздержался при этом от пения, ибо скрежетание козодоя или карканье старой вороны на крыше хлева звучат намного более благозвучней, чем его завывания сегодня ночью. Токи расхохотался и пообещал, что постарается улучшить свои способности в этом отношении; ибо он был добродушным человеком, за исключением случаев, когда пиво или вино искажали его натуру.

Все считали, что Орм на удивление легко отделался, учитывая его молодость; ибо мало из тех кто попадался под руку Токи, когда тот начинал плакать, оставался целым и невредимым. Поэтому Орм весьма вырос в глазах товарищей, так же как и в своих собственных. После этого случая его стали называть Рыжий Орм, не только потому, что у него были рыжие волосы, но и потому, что он выказал себя человеком храбрым, которого не стоит раздражать без веской причины.

Несколько дней спустя задул благоприятный ветер, и они снова вышли в море. Теперь они старались держаться в удалении от берега, дабы избежать опасных течений, и правили на запад вдоль побережья королевства Рамиреса, пока не обогнули приметный мыс. Затем они поплыли на юг вдоль крутого и изрезанного берега и прошли небольшое скопление островков, что напомнили им родные островки рядом с Блекинге. В конце они достигли устья некоей реки, именно той, что искал иудей. Они вошли в реку с приливом и гребли вверх по ней до тех пор, пока путь им не преградили речные пороги; там они сошли на берег и стали держать совет. Соломон подробно расписал предстоящее им пешее путешествие, присовокупив, что смелые люди могут менее чем за один день достигнуть крепости человека по имени Ордоно, которому он желал отомстить, и который был одним из маркграфов короля Рамиреса и прослыл самым отъявленным негодяем и подлым разбойником (по словам иудея) по всем берегам всего христианского мира. Крок и Берси тщательно расспросили иудея про крепость: насколько хорошо она построена и защищена, и сколько людей маркграфа могут сейчас её охранять. Соломон ответил, что она находится в такой пустынной и скалистой местности, что войско калифа, состоящее в основном из всадников, никогда не появлялось поблизости от неё, что и делало её прекрасным убежищем для злодея, который смог таким образом накопить огромные богатства за её стенами. Сама крепость была сложена из дубовых стволов и защищена земляным валом, увенчанным деревянным частоколом; защитников же можно было насчитать, самое большее, двести человек. Соломон полагал, что из-за такого удалённого расположения они наверняка не так тщательно несут стражу на стенах; и что обычно большая часть людей маркграфа как всегда отсутствует, занимаясь мародерством на юге.

Крок заметил, что количество защитников крепости беспокоит его куда меньше, чем земляной вал и частокол, которые могут затруднить внезапное нападение. Некоторые из его людей решили, что будет проще поджечь частокол, но Берси напомнил им, что в этом случае огонь может перекинуться на саму крепость, и тогда им мало что достанется из всего добра, что там хранится. В конце концов они порешили довериться своей удаче и определиться с замыслом нападения, когда они уже достигнут крепости. Было решено, что сорок человек останется при кораблях, тогда как остальные отправятся в путь к вечеру, когда спадёт дневная жара. Потом они принялись бросать жребий, кому придется остаться, ибо они все, как один, жаждали быть поближе к месту, где начнётся грабёж.

Они проверили своё оружие и расположились переждать дневную жару и вздремнуть в близлежащей дубовой роще. Потом они подкрепились едой и питьём, и когда наступил вечер, войско из ста тридцати шести викингов выступило в путь. Крок возглавил отряд вместе с иудеем и Берси, а остальные следовали за ними, одетые кто в кольчуги, а кто в простые кожаные рубахи. Большинство людей были вооружены мечами и копьями, некоторые несли секиры; и каждый воин имел шит и шлем. Орм шагал рядом с Токи, который разглагольствовал о полезности размять руки и ноги перед битвой, особенно после того как они просидели столько времени за вёслами на корабельных скамьях.