Против нелюбви

Я читаю эссе про Сельму Лагерлёф и внезапно чувствую, как мне потеплело: я представляю, что есть такая женщина Мария, которая мыслит вот_так, ходит где-то в другом городе по улицам, смотрит в небо и носит в себе т а к о й взгляд на мир, и как же это хорошо. Одним фрагментом не-обывательщины, тонкости, сложной поэзии больше. Это, положа руку на сердце, отрадно.
*
Удивительный текст, интерпретирующий судьбы и тексты: в народе по-простому называется эссе, а на поверку оказывается сложносочиненной поэзией в прозе, которая сама, будучи немножко математикой (потому что анализ), превращается в нечто художественное, не может не превратиться с таким обилием метафор и эпитетов, с авторским «сюжетом» прохождения по этапам биографий и, собственно, сюжетам романов и поэм, - нечто, которого не прочитал и половины, а уже обзавелся сладким предвкушением перечитывания в будущем, когда вся эта красота будет сложена в архив, подзабыта, погребена под завалами других читательских впечатлений, и вдруг вспомнишь ее, возьмешь в руки - и снова это чистое текстуальное блаженство. Впрочем, другое уже, преломленное через новый опыт, который пока не знаешь, не можешь знать.
*
Кто-то очень склонен заражаться чужой писательской манерой и играть в Льва Толстого, растягивая предложения до бесконечности.. Оо а вы, почитав, например, Достоевского, начинаете изъясняться на его языке? А я вот начинаю.
*
Впрочем не стоит думать, что эту красивую книжку можно носить на себе, как легко красивое платьишко, - скорее, как тяжелый и местами неудобный кирпич с лабиринтами внутри, но это тот случай, когда тяжесть и сложность дают хоть какую-то [давно утерянную] основательность под ногами.