Улыбка Артема сияла, несмотря на натянутый тон, так и говоря: «Вот ты здесь, пришла ко мне, хотя никогда бы не сделала подобного по своей инициативе прежде. Что-то заставило тебя прийти: беспокойство ли, чувство вины, но сейчас с тобой все нормально. И молчи. Будь здесь, со мной!»

– Ладно, – нехотя отозвалась Кристина, потупив взгляд. Волна радости, нахлынувшая на нее при встрече с Артемом, прошла, оставляя на своем месте лишь неумолимое желание поскорее укрыться от его внимания. – Теперь я в адеквате…

И продолжила про себя: «На самом деле нет. И ты даже не представляешь насколько».

В холодном воздухе подъезда густело напряжение, и Артем, дернув уголком губ в подобии улыбки, как всегда, первым попытался развеять его. И, как всегда, безуспешно.

– Ты это… прости меня, что… – Он искал нужное слово. Взгляд смущенно бродил из стороны в сторону, боясь задержаться на самой Кристине. – Недосмотрел.

– Ладно, я тогда пойду. Рада была увидеться, и… хорошо, что с тобой все хорошо. – Кристина попыталась выдавить хоть какую-то эмоцию в ответ, но получалось натянуто, и голос вновь срывался на деланое спокойствие, от которого становилось противно.

Только мысль, бившаяся в голове, была иной: нервной, пульсирующей. Отчаянной.

«Ты тоже, тоже ничего не знаешь. Ни-че-го».

От наплыва эмоций, от несоответствия состояния внутреннего с внешним, транслируемым напоказ, слегка подташнивало и кружилась голова.

– Кристин! – Настойчивый оклик нагнал ее уже несколькими ступенями ниже лестничной площадки, заставляя обернуться. Артем качнулся на пятках, наклоняясь в ее сторону. Улыбнулся задорно и открыто, отчего Кристине тоже захотелось улыбнуться в ответ. – Я хочу тебя проводить!

Тимофей

В салоне автомобиля было темно и по-особенному тихо. Умолкли и растворились в подступающем дожде знакомые уличные звуки, крики дворовой ребятни, отголоски оборвавшейся песни с недалекого бульвара.

Даже громкая молодая компания у соседнего подъезда незаметно исчезла, оставив его в беспросветном одиночестве. Много лет он не видел таких дворов: будто постепенно утопающих в небытии, засвеченных солнцем подобно выцветшим зернистым фотоснимкам. И вот, увидев их вновь, пожалел, что пошел на поводу у Кейл и согласился подвезти незнакомую дерзкую девчонку куда-то в жопу мира.

Тимофей чувствовал, что, как и год назад, тонет в холодной, обжигающей тревоге, а мысли и чувства расслаиваются, становясь безликими и мутными, и на их место приходит пустота. Давящий тяжелый вакуум. И кажется, мир съежился вокруг него, норовя в любой момент сжаться в несуществующую мизерную точку.

«Забавно, – подумал он, – еще остаются силы себя жалеть – столько-то времени и бессонных ночей спустя. Еще остались чувства. Какая-то вера. Надежда, может? Что хотя бы с этой разнузданной девчонкой не случится того, что стало с моей Алисой?..»

Тимофей вспомнил голосовое от Иринки, которое прилетело полтора часа назад:

«Я нашла место, откуда она сделала тот последний снимок семнадцатого июня. Это ХЗБ. Ну, заброшка в Ховрино. Считай, местная достопримечательность…»

Мимо прошел мужчина, наспех застегивая молнию на куртке. Ветер трепал ворот, пытаясь пробраться за пазуху, лохматил черные с проседью волосы, но его игра не забавляла прохожего.

Тимофей проводил его равнодушным взглядом и внезапно осознал, что вокруг действительно потемнело. В салоне, навсегда пропахшем мятой и лавандовыми духами Алисы, стало зябко, и он выключил кондиционер. Машинально потянувшись к торчащему в замке зажигания брелоку ключей, замер, потому что отворилась, выпуская кого-то на улицу, и вновь тяжело захлопнулась подъездная дверь.

Привлекающая внимание даже издалека, Кристина огляделась по сторонам, машинально смахивая с лица медно-рыжие волосы. Оглядела ряд припаркованных возле подъезда машин, но либо не заметила Тимофея, либо вспомнила об их последнем разговоре и не удостоила вниманием.

Следом за ней на улице показался молодой человек, по возрасту – явно студент, да еще и младших курсов. Тимофей почувствовал, как на смену пустоты в груди приходит интерес, смешанный с горячим раздражением. Этот незнакомый парень был, как ему показалось, ни о чем. Щуплая тощая каланча, скованный стеснительностью, а оттого напоминавший механическое существо. Но вот он, пересилив себя, сделал шаг к Кристине, и сквозь отражавшуюся в лобовом стекле светлую тень березы Тимофей ясно увидел, как та, улыбнувшись, подала руку, а потом и вовсе прильнула к плечу, и они ушли, вскоре исчезнув за углом стоящего возле дороги дома.

Когда-то и его так обнимали…

• 2017 •

«Все университеты похожи друг на друга: фасад главного корпуса пафосный донельзя, еще немного показного величия распространяется на помещения приемной комиссии, а дальше как карта ляжет. Если ремонт хотя бы не в три раза старше самих студентов, можно считать, что неплохо устроился», – думал Тим, сидя в машине в ожидании Алисы напротив центрального входа художественной академии.

Сам он питал к недавно оконченному учебному заведению противоречивые чувства: спасибо за все, что было, но больше, пожалуй, не надо.

Похожим образом, наверное, могли бы думать друг о друге давно потерявшие прежний огонь чувств любовники: кончил, то есть, простите, о́кончил, и ладно…

Прошло уже полчаса с назначенного времени встречи. Двери, исторгающие толпы студентов и студенток (в основном студенток), теперь были сиротливо неподвижны. А Алиса все не приходила.

Наконец она появилась у входа: выпорхнула на свежий майский воздух в джинсовой куртке и летящей кринолиновой юбке, похожая на весеннюю розу. Тимофей даже скривился от пошлости сравнения. Конечно, Алиса была прекраснее, чем сотни виденных им роз, но лишний раз делать акцент на неоспоримом, как данность, факте казалось ему чрезмерной сентиментальностью. Примерно как говорить розе, что она – роза.

Садясь в машину, Алиса громко хлопнула дверью, и Тимофей поморщился.

– Привет. – Она чмокнула его в щеку и попыталась улыбнуться, но глаза остались серьезные и какие-то печальные. – Я думала, мы прогуляемся до метро. Так быстрее. Сейчас все пробки соберем.

– Зато так престижнее. Вышла бы раньше, устроила одногруппникам шоу: личный водитель к дверям альма-матер. – Тимофей тоже улыбнулся, но вышло слегка натянуто, через силу. Словно тщательно припудренное улыбкой и непринужденностью плохое настроение Алисы вирусом передалось ему по воздуху и поразило все клетки организма до единой.

В сущности, она была права. Но с момента, как Тимофей получил права, а отец подарил машину на день рождения, прошло совсем немного времени, и он еще не успел, как выражалась Кейл, «наиграться».

– Не личный водитель, а мой парень. Это стократ лучше. – Алиса своим женским чутьем уловила негатив и опять потянулась поцеловать его.

– Ко мне сегодня нельзя, – зачем-то сказал он без перехода. – Отец дома, Кейл должна была свалить выпить с подружками, но теперь они играют в семейный ужин.

– Понятно. – Она мгновенно сдулась. По-детски сморщила нос, точно старалась не заплакать.

– У тебя все хорошо?

– Препод один валит. Грозится к экзамену не допустить. Старшие курсы говорят, что он со всеми девушками так. Типа выбрали легкую профессию – отдувайтесь. А вообще, ваше дело – на кухне борщи варить.

– Сексизм обыкновенный. Это Москва, привыкай.

– К такому фиг привыкнешь. Что делать теперь, ума не приложу… Еще с соседкой по общаге траблы. Чуть ли не каждый день у нас в комнате кто-то торчит до ночи. Из ее, ну… Ты понял.

Тимофей кивнул, хотя не то чтобы понимал. Алиса никогда не собирала вокруг себя толп приятелей, но и изгоем на потоке не была. Обычная девчонка. Немного «не такая, как все». Немного обидчивая, в меру вредная, но, несмотря на склонность драматизировать, в нужный момент умеющая за себя постоять. Тимофей привык не лезть в ее дела. Во всяком случае, цена непрошеному совету – грош, и вреда от него порой больше, чем пользы.

– Проблемная я у тебя, да? – с горечью усмехнулась Алиса.

– Все проблемные. Я на самом деле тоже. Забей. Если хочешь, брось этот вуз и поступи в другой. Ты ж сама говорила, что разочаровалась в рисовании. Можно перевестись на дизайн.

– Второй раз на бюджет вряд ли возьмут.

– Можно и не на бюджет. Главное, чтобы нравилось.

Она несогласно дернула плечами, но взгляд отвела: спорить она не любила. Сказала негромко:

– Легко говорить. Не всем повезло отучиться в «Плешке»^[8] по настоянию отца.

– Именно «по настоянию», – буркнул Тимофей. Разговор явно заходил куда-то не туда, и его это раздражало. Отношения должны приносить радость, а не превращаться в постоянный взаимный обмен нытьем. – Проехали. Я к тому, что всегда можно исправить, если что-то сломалось.

– Как?

– Если проблемы с соседями, можно снять квартиру на пару с подружкой какой-нибудь. Близко к метро вряд ли получится, но где-нибудь за МКАДом или в области – вполне.

– С экзаменом это вообще не поможет.

– Тут придется тебе самой решать.

В сквере между корпусом универа и трамвайными путями расположилась уютная одноэтажная кафешка с вывеской «Шашлык. Шаурма. Кальян». У входа толпилось с десяток студентов обоих полов – курили, болтали, кусали сочные лавашные бока или наколотые на пластиковые вилки кусочки мяса. Из тонкой трубы на крыше домика поднимался дым.

Через открытое окно в салон проникали запахи шаурмы: пережаренного мяса, лука, пряностей и подгоревшего жира. У Алисы голодно заурчало в животе. Тимофей брезгливо поморщился и поднял стекло.

– Раз не к тебе и не ко мне, тогда поехали в парк? Прогуляемся, поедим мороженое. – Он завел двигатель и наконец тронулся с места.

Когда академия и даже тот район, где она находилась, остались позади, Алиса заерзала: утерла рукавом нос и решительно заправила волосы за уши.

– Ты прав. Я справлюсь, – сказала она, словами как бы отсекая сомнения и отметая их прочь. Потянулась через подлокотник, чтобы снова – в третий раз! – поцеловать его. Была у нее такая дурная привычка: все совместные проблемы и конфликты решать поцелуями. – Я сама справлюсь.

• 2018 •

…Внутри опять что-то дрогнуло, отдаваясь болезненной жгучей нотой, и Тимофей удивился и испугался этому одновременно. Чувствуя, как накаляются нервы, доходя до той точки, где жар и холод настолько сильны, что уже невозможно отличить одно от другого, он быстро, боясь передумать, повернул в гнезде ключ зажигания.

Послышался знакомый тихий щелчок, потом короткое покашливание старого двигателя. Автомобиль мигнул фарами и старательно заурчал, налаживая давно знакомый умиротворяющий ритм.

Выезжая со двора на оживленную дорогу, мимо старых пеньков пятиэтажек и детских садов в глубине тенистых, шумящих листвой тихих двориков, он привычным движением откинул солнцезащитный козырек, одновременно выуживая из застрявшего в подстаканнике чехла солнцезащитные очки – скорее желая не укрыться от солнца, но стыдливо спрятать за темными стеклами глаза.

«Всегда можно что-то исправить…» – эхом отдавалось в мыслях.

С потрепанной фотографии на него опять смотрела она – его Алиса.