Кристина устремилась вперед, мимо других безмолвствующих квартир, на лестничную клетку. Неразличимые в темноте ступеньки уходят вверх и вниз. В небо и в землю, сквозь все восемь предыдущих этажей. Спустившись на пролет ниже и выйдя на балкон, Кристина почувствовала себя получше. Уже действительно лучше.

Сознание потихоньку возвращалось в реальность, выпутывалось из паутины сна, точно из липкого, поглощающего в себя кокона.

Город стремительно менял краски. Слева голубизной и осколками оранжево-красного на краю неба выделялась полоска густых закатных красок, но уже справа темным пологом наползала цельная густеющая пелена ночи.

Прохладный воздух окутывал запахами послегрозовой свежести и листьев плакучих берез, росших под окнами. Пах летом – долгожданным теплом и счастьем. Первыми поцелуями и песнями до утра, музыкой. Дымом дачного костра и нагретыми досками старого деревенского дома. Речной влагой.

Облокотившись на низкие перила, Кристина высунулась, ощущая лицом ветреную ночную прохладу. Манящую и пугающую одновременно. Если закрыть глаза, даже покажется на мгновение, что преград между самой Кристиной и миром не существует, что она парит в воздухе. Вольная и неуловимая, точно ветер. Наверное, именно это чувствуют птицы – абсолютную, безграничную, бесстрашную свободу.

Если закрыть глаза…

Мамин кулон, болтавшийся на цепочке между ключиц, покачивался в такт ветру, и центральный камешек мерцал в отблесках последнего света.

Подвеска из белого золота – подарок мамы и одно из немногих оставшихся о ней воспоминаний. Гладкий блестящий кругляш с матовым полумесяцем. По краям, очерчивая грани, сверкает россыпь мелких драгоценных капель, а в центре, словно в объятиях ласкового светила, сияет небольшой бриллиант. Как звездная пыль в небе среди абсолютной многовековой мерзлой пустоты. То же самое видишь, бывает, если закрыть глаза и ни о чем не думать, – туманная дымка в серебряных крапинках. И одна из них сияет всегда чуть ярче, пульсирует, волнуется. Дышит.

Если закрыть глаза…

Взгляд упал вниз. На обочине, прибившись тесной вереницей к бордюру, дремали автомобили. Все, кроме одного.

Кто-то сидел в салоне. Свет фар разрубал ночь двумя притушенными бледными конусами. Может, разговаривал по телефону или просто хотел побыть в одиночестве. Запоздавший домой путник.

«Надо посидеть дома. Успокоиться. Начались каникулы, можно выкинуть все из головы. Никакого универа. Да и тетя Лена наверняка будет рада помощи с уборкой квартиры. А может, взять рюкзак и махнуть куда-нибудь в Питер? И пусть обломается тот, кто за мной следит, – если кто-то и впрямь за мной следит!»

Над головой через тонкие домовые перекрытия доносились слабые звуки обитателей соседних квартир.

Где-то шаркали почти тяжелой поступью, гулко бубнил телевизор, раздавались незнакомые голоса – только звук, с неразберихой слов.

Слышался плач. Тонкий, детский, почти кошачий голосок, одинокий в томительной пустоте. Всхлипывал жалобно и настойчиво, требуя своим бессловесным бессилием спасения и внимания. Одно равносильно другому. Перемежался тихими паузами, запрокидывался, утопая в прочих звуках, но вновь и вновь возобновлялся с прежней силой и даже делался все громче и громче.

Кристина замерла, настороженно прислушиваясь. Плач казался неестественным, наигранным в смешливом подражании кому-то. Пронзительный, резкий, на высоких нотах голос. Похожий на скрип.

Дети так не плачут.

Звук замер, опадая в прохладной тишине. Так же резко, как и появился. По стене над головой прошелся дробью торопливый топоток, спустился вниз невидимым перебором маленьких ножек и затих в дальнем углу.

Кристина обернулась.

Ничего. Совсем.

Абсолютно.

Темная плитка подъезда, изрезанная почерневшими морщинками сколов, убегала за угол узором из маленьких коричневых квадратиков. В углу от пола до потолка вилась заснувшим удавом зеленая труба мусоропровода. Застывшая створчатая пасть отдавала запахом тухлых фруктов. В углу рядом – кофейная банка с окурками, а возле нее…

Темный комок, похожий на свалянную шерсть, судорожно вздрогнул и дернулся в сторону. Блеснул желтый огонек-искра. Тревога давящей ладонью легла Кристине на плечи, напоминая о недавнем страхе. Густым, почти физически плотным сгустком забралась в легкие, перебивая дыхание.

Черный ворон бился и слабо вздрагивал на кафеле, уставившись на Кристину сверкающим глазом. Грудь его вздымалась и нервно опадала, выдавая рваные короткие выдохи.

«Ворон – птица-вестник», – пришло откуда-то неуместное напоминание.

Не ворон. Всполох черного пламени, который теперь возрастал, поднимался, неловко покачиваясь из стороны в сторону. Оплывая, расползался, вздрагивал и вытягивался. Слипался кучками вороненых перьев и угольного пепла, приобретая человеческие черты.

Существо плавно вставало навстречу, еще не видя, но чуя, ощущая слепым взглядом присутствие Кристины, и надвигалось, перетекая с одного места на другое. Как черный туман, обретающий плоть. Как создание ада.

В черном пламени двумя желтыми отблесками обрисовались глаза на угловатом, рубленом лице. Черная одежда слилась с черной кожей. В темном пепле, усыпавшем пол, проступили отчетливые очертания опавших черных же перьев. Резко завоняло гарью.

Это больше не птица! И никогда ею не была!

Кристина побежала. Ступеньки упруго ударяли в подошвы мягких домашних тапочек. В горле щетинился застрявший крик.

Тень скользнула следом, с наводящим ужас молчанием стекая по лестнице.

Что-то влетело в Кристину на повороте. Или она сама наткнулась на что-то. Точнее, кого-то. От неожиданности и темноты, мешающей рассмотреть лицо, Кристина отчаянно вскрикнула, шарахаясь назад; высокая фигура в черной одежде удивленно подалась навстречу, хватая ее за плечи, стискивая и разворачивая к себе лицом.

– Тим?!

Почти не веря глазам, Кристина обняла ладонями его лицо.

Он смотрел взволнованно и непонимающе. Худой, растрепанный, с темными волосами дыбом. Глаза блестели зелеными огнями.

– Тим!

Радость и облегчение взметнулись в ней одной огромной волной, которая тут же опала, подрубленная у основания. Кристина обернулась и подавилась всепоглощающим холодным ужасом.

Тимофей застыл, глядя наверх, туда, где навстречу им поднималось необъятное, не поддающееся никаким объяснениям жуткое нечто.

Тень впереди. В нескольких шагах. Уже принявшая человеческую форму.

Нечто сжимало в ладони обрывок металлической цепи. Конец ее с угрожающим бряцаньем скользнул на пол.

Замах. Короткий и резкий, но время предательски растянулось. Кристина следила за каждым его движением, хотя ничего, совершенно ничего, конечно же, не могла сделать.

Яркая, непонятно откуда возникшая вспышка света полыхнула в окружающем полумраке, пронзительно резанув по глазам. Изогнулась расползающейся дугой, словно огромное сияющее крыло; голова мгновенно начала кружиться.

– Беги! – крикнул Тимофей.

Ступеньки кинулись под ноги, опасно накреняясь вперед на поворотах.

Сзади слышались неясные звуки борьбы, но все тонуло в шуме. И в голове прыгало, дергаясь от неровного бега, только одно слово: нереально!

На нижний этаж Кристина влетела, пропуская по три ступеньки, ударилась об дверь, притормаживая, заколотила по ней руками, крича что-то неразборчивое.

Ответа не последовало.

Вторая. Третья…

Ну должен же кто-то помочь! Хоть кто-нибудь!

Она бессильно била кулаками дерматиновую вишневую обивку, внутренне содрогаясь от ужаса.

«Это все нереально! Не по-настоящему! Неправда!»

На шум, доносившийся сверху, хрустнула, приоткрываясь, дверь угловой квартиры.

– Чаво бузишь, ошалелая? – донеслось неразборчиво-шамкающее, с хрипотцой. В образовавшейся щели, опасливо высовываясь наружу, блеснули два темных глаза на морщинистом лице.

– Помогите! – Кристина лихорадочно вцепилась в дверь, дергая и тряся ручку, но она не поддавалась, видимо, придерживала изнутри цепочка. – Пожалуйста! – на полувдохе, надломанным шепотом.

Сверху, за изгибом лестницы, раздался грохот и стук. Донеслись приглушенный стон и хрипы.

Дверь судорожно дернулась, чуть не придавив Кристине пальцы, и резко захлопнулась. Послышался скрежещущий звук вновь запираемого замка.

Нет!

– Тим!

Он даже не обернулся. Резко, крест-накрест сводя руки перед собой, сделал шаг назад и вниз, слепо нащупывая ногами ступеньки. В серебряной полутьме сверкнуло молниеносно, взвиваясь вверх, ударилось о его скрещенные запястья и с металлическим лязгом отскочило на пол, извиваясь ядовитой змеей возле ног нападающего. Тень едва заметно покачнулась.

Что-то полыхнуло. Не светом, но едва различимым цветным туманом. Тим развел руки – коротко и резко, будто разрывая невидимую стальную нить, – сияющий дым вздрогнул и опал. Глаза Тимофея на долю секунды остановились на Кристине.

– Беги, – прошептал он одними губами.

Тень хлестнула цепью с замахом и наискось, пуская ее по широкой дуге. Конец с металлическим лязгом ударился в стену, оставив на ней глубокие засечки.

Тимофей

В промежутках между вдохом и выдохом Тимофей ощущал, как колотится бешено, подступив почти к самому горлу, разрывающееся сердце. Его гул стоял в ушах, кровь пульсировала и билась внутри, разгоряченная кожа чувствовала каждое движение, каждую вибрацию воздуха, предугадывая последующий выпад.

От второго удара он едва успел увернуться – откинулся назад и ушел в сторону, едва не потеряв равновесие, но все же удержался на ногах. Бетонная крошка отвратительно скрипела под подошвами, в ноздри бил острый запах гнилого мусора, пыли и гари.

Гарь. Черный силуэт казался объятым пламенем. Тимофей смотрел в широко распахнутые обезумевшие глаза пришельца, не в силах оторвать от них взгляда. Тонкие губы тени насмешливо поползли вверх на неподвижном лице.

Тимофей чуть не пропустил следующий хлесткий бросок. Конец цепи со свистом вспорол воздух возле его уха, раскромсав пространство широкими ломтями, опал и снова прицельно ударил по тому месту, где еще секунду назад стоял Тим. Но попал по железным перилам лестницы, с оглушительным лязгом закручиваясь вокруг них.

Тень попятилась вниз по лестнице, все с тем же неподвижным безразличным выражением на лице, похожим на маску.

Сбоку снова послышался испуганный возглас.

Кристина. Застывшая в углу лестничной площадки, почти вжавшаяся спиной в дерматиновую дверь. Глаза расширены, в них плещется ужас. Пальцы судорожно сжимают ручку, будто она – единственный шанс спастись.