Медленный человек

Ненавижу носиться с книгой, как с писаной торбой и сомневаться в совершенстве системы оценок.

Доставшись в игре, буквально навязавшись, вызвала какое-то дикое желание, откреститься от нее.
Описание гарантирует первосортную слезодавилку.
Над печальными судьбами животных, детей, брошенных женщин и неудачливых мужчин, все уже поплакали, а вот одинокая старость, немощность, отсутствие помощи со стороны близких, да еще и от нобелевского лауреата, отнюдь не вызывает желание прочесть. Как раз наоборот, хотелось обойти стороной и поспешно забыть. Но делать нечего, практично запасшись носовыми платками и желанием защитить безответного старика, от ушлых эмигрантов, взялась за книгу.

На деле это оказалось совсем совсем не то.
В самом начале, я почти прослезилась от несчастного случая, который превратил крепкого и активного старика в безвольную немощь, возмутилась от самовольной операции и игривого настроения врачебного персонала, порадовалась, что наконец то нашлась та самая заботливая и опытная сиделка, а еще старые подруги не бросили, а всеми силами поддерживают. Интересны тоска по части тела и психологическое неприятия чужеродного элемента.

Повествование очень медленное и скупое на события, зато с внутренним миром героя, знакомят очень глубоко. Тут и воспоминания молодости, рассуждения о одиночестве, неудавшемся отцовстве, примирение с судьбой, былой активности. Читать это совершенно не скучно.
Постепенно и так же медленно, герой, кроме безусловного сочувствия, начинает вызывать едва уловимую брезгливость (ох, как я люблю инфантилов всех возрастов!), неприятие его "любви" и самообмана, отсутствие самокритики и тд.

Появление персонажа из другого, знакомого только по названию, романа, сперва не показалась изящной находкой, но впоследствии заинтересовало. На фоне вялого сюжета, довольно занятно погадать кто эта загадочная писательница. Постаревший ангел-покровитель или тетушка, обожающая совать свой нос в чужие дела? Верный друг или любительница столкнуть людей лбами? Сама по себе ситуация (лично для меня), довольно жуткая. Незваный гость, от которого совершенно невозможно избавиться, следует за тобой повсюду и знает абсолютно все.

По мере прочтения, роман нравился все меньше. Натуралистичное и какое то патологичное: омовение культи, сватовство двух калек, тоска от невозможности физической любви и смакование нездоровых моментов, не вызывали особого неприятия, но мелочность, какое то примитивное: "Я так хочу и все!" у умудренного опытом человека, стали отталкивать.
И совсем перестала бояться за душу, которую, как обещали в аннотации, завладеют вероломные выходцы из Хорватии. Как раз именно они, среди всех этой пронзительной болезненности, порадовали. Семья, по прихоти бессменного возлюбленного, не разрушилась. Да и он сам не остался без поддержки и сочувствия, хотя не с той стороны, о которой грезилось.

В сотый раз возникло желание поменять оценку. Чувства возникшие во время и после прочтения, никак нельзя назвать равнодушием, но и сказать, что понравилось было бы ложью.

- Никто не умирает от ампутированной ноги.
- Да, но люди умирают от безразличия к будущему.

Книги, в которых описываются душевные страдания и смуты, - одни из любимых. И не потому, что смаковать данные подробности интересно, а потому, что задумываешься над такими книгами. Через внутренний мир ведёшь диалог с собой. Через диалог пытаешься найти ответы. Вот и господину Кутзее удалось попасть в самые струны души. Только если бы я читала не несколько дней назад, а сейчас, то я бы хоть поплакала. Настроение в унисон.

Мой большой страх - это автокатастрофы. Поэтому, кто знает меня давно или просто хорошо, знают и о том, что я не хочу водить машину. И стараюсь не ездить на них. Удобно и круто - это да. Но страшно попасть в катастрофу. И остаться как Пол калекой. Это не только физические увечья, но и моральные. И неизвестно, что тяжелее. Подумать только: Пол остался калекой, и ему пришлось менять свою жизнь. И ведь не распорядок дня, а всё до самой маленькой частицы. А что, если в катастрофе гибнут твои близкие люди, а ты остаешься калекой и со своей проблемой, физическим недугом один? Когда никто тебе не может помочь, когда некому руку подать. А ведь умирать не хочется - есть только жизнь как великое благо! Но что если от жизни остались лишь крошки, да и потеряла она всяческий смысл? Как же с этим жить?
Тогда и появляются такие люди как Марияна Йокич. И ты понимаешь, что к своим годам у тебя ничего нет толком, кроме жизни то. Детей нет, жены нет. И если ты не жалел об этом до нынешнего времени, то сейчас точно будешь жалеть. Или будешь представлять, как оно могло бы быть, если бы.. А так выход только один - влюбиться в сиделку, пусть она и замужем, и у нее взрослый сын. При помощи любви можно попытаться оставить человека около себя, хотя это не выход, тем более с сиделкой, у которой таких случаев миллион. Но Марияна для Пола была и душевной отдушиной. Влюбляясь, люди часто делают ошибки. А уж когда ты инвалид, когда ты понимаешь, что вот эта сиделка - одна из последних присутствующих в жизни, что лишь она способна и готова помочь, то и сам начинаешь делать ошибки. И действительно из получающего превращаешься в дающего. Хотя не оскуднеет рука дающего!

Книга заставляет задуматься над многими проблемами. И попытаться представить своё поведение в этой ситуации. Хотя не дай Бог никому. Здесь толпится одиночество, сочась сквозь странички книги. И душевная пустота, которую ничем нельзя стереть.
Впрочем, параллель между ампутацией ноги и тем, что Пол стал немощным и в сексуальном плане не очень удачна. Побольше пикантностей, а не соплей о том, что он хочет, да и не может. Да и ампутация ноги сексу никак практически не может мешать. А уж личные тараканы в голове - это другое дело. Депрессия, потеря себя, нежелание и незнание, как дальше жить, куда больше влияют на данную сферу. Впрочем, наверное у кого как. Но ампутация ноги больше ассоциируется с потерей себя, ибо нужно менять прежний мир и смысл жизни, но никак же не с сексом. Правда тут интересен этот подход, хоть и не очень логичен. Про потерю себя и обретение нового смысла и так многие пишут, а вот в таком ключе - единицы, а для меня и вообще первый автор.

И какое это безумие - быть таким одиноким в этом мире!

Зависимость. Ещё одна из страшных тем, поднимающихся в книге. Я не люблю зависимость, я просто признаю её неизбежность. Каждый из нас от чего-то зависит. Сначала мы зависим от взрослых, хотим мы этого или нет, признаем или нет. Потом им на смену приходят те, кого мы любим, за кого жизнь согласны отдать, чье уважение для нас много значит. Мы зависим от обстоятельств, изменить которые мы не в силах, если они оказывают влияние на дальнейший ход событий в нашей жизни. Мы зависим от слепого случая, как например, в данном случае. Но это же так страшно признать, что ты зависишь от другого человека. Открыться ему полностью. Стать уязвимым как Пол. Особенно, если ты не очень уверен в себе. И в нем.... Боже, как же это страшно.
И кто же эта женщина - ангел-хранитель или вымогатель денег из бедного инвалида? Сколько таких случаев. А значит и проблема доверия поднята в книге. Или хотя бы побуждает на такие размышления.
А вот тема с Элизабет Костелло мне вообще не прошла в настроение, потому что это страшно. И потому, что непонятно. Хотя это и лично мои непонятки.

От таких книг и мыслей после них накатывет. На самом деле это очень выматывает, и морально, и физически. Думаешь, размышляешь, представляешь и переживаешь. Думаешь, как можно исправить было бы такую ситуацию, но что-то кажется, что всё бесполезно на словах. Ведь откуда мы будем знать, что бы делали сами в такой ситуации? Да и кто мы такие, чтобы судить.
Просто тяжело осознавать, что порой случается так, как описано в книге. Горько. И тем паче больнее.

Наверное многие в той или иной степени уже знакомы с творчеством Джона Максвелла Кутзее, я тоже имею небольшой читательский опыт соприкосновения с его произведениями. Читал многое, но в основном то, что было написано еще до получения автором нобелевской премии по литературе. Эту премию и роман «Бесчестье» на мой взгляд, можно считать своеобразным рубежом после которого все последующие работы, начиная с «Элизабет Костелло», имеют уже какой-то запредельный уровень смысловой нагрузки. Не хочу сказать, что предыдущие книги были простыми, но их я хотя бы немного понимал.

«Медленный человек» - вторая работа постпремиального периода, в которой автор вышел на «сверхзвуковой» уровень творчества. К сожалению, приходится констатировать, что КПД смыслопостигания данного чтения очень низкий, успокаиваю себя лишь тем, что эта вещь, скорее всего, для возвращения и повторного чтения на новом витке знаний и опыта. Если же оценивать лишь сюжет, то он не произвел на меня большого впечатления, даже при всем желании и любви к автору я не могу найти для него наречий превосходных степеней. Ну вот после того как я практически расписался в своей беспомощности, можно приступить к изложению того немного, что пришло в голову по поводу прочитанного.

«Медленный человек» - очередная, ставшая уже привычной у Кутзее, жанровая трансформация, которую, на сей раз, я бы классифицировал как лирико-психологическое эссе. Хотя для характеристики жанровых и стилистических особенностей этого романа есть более емкое и обтекаемое слово - постмодернизм.

Главный герой напоминает уже известного персонажа из романа «Бесчестье» прежде всего тем, что так же поставлен в положение зависимого человека. Пол Реймент, мягко говоря, человек второй половины жизни, находящийся в неловкой ситуации физического дефекта. Автор на его примере еще раз прекрасно описывает проблемы старения и телесности (изменение человеческого тела в результате несчастного случая). К тому же, как это обычно бывает у Кутзее, не обходится и без психологических проблем. Протагонист попадает в пару тройку непристойных ситуаций и/или, в той или иной степени, подвергается унижению.

Пол - не самый приятный литературный персонаж, и его не жалко. Он не вызывает ни малейшей симпатии, он человек без свойств и качеств. Все ничтожные куски воспоминаний о его прошлом говорят, что до несчастного случая он жил с ампутированной душой. В сухом остатке его пассивной жизненной позиции он одинок: у него нет ни жены, ни детей, ни друзей только давнее увлечение фотографией и какая-то мутная женщина.

Автор путем ампутации ноги заставил своего персонажа размышлять над смыслом жизни. Это событие послужило своего рода катализатором процесса переосмысления всех жизненных ценностей. Но по началу он ищет костыль - опору, на которую можно было бы опереться. И находит её самым нелепым образом – влюбляется в свою сиделку, в замужнюю женщину, с тремя детьми, но с крайне положительной аттестацией «приличная женщина», «деликатная». То что её семья недавно приехала из Хорватии, на мой взгляд, не играет никакой роли. Это своего рода дымовая граната, которая служит лишь завесой. Так вот, он влюбляется и становится практически альтруистом. То что он переживает сильные чувства, я не сомневаюсь именно потому, что у него, несмотря на физический недостаток, есть варианты удовлетворения сексуальных потребностей.

В определенный момент «ломается», если так можно выразиться, применительно к литературе, «четвёртая стена», и в романе появляется Элизабет Костелло, тем самым перемещая текст романа в пространство метапрозы. Элизабет Костелло - главная героиня предыдущего романа Кутзее, его альтер эго. Она - еще один катализатор для Пола, и появляется именно тогда, когда сюжет стоит на грани банальной истории, озвученной в аннотации – «иммигрантка из Хорватии, завладевает и его душой, и его деньгами …» бла бла бла.

Мне понравился этот интересный прием взаимодействия между автором и персонажем, между автором и читателем. Это литературное упражнение, когда автор перемежает и тасует «текст в тексте» и «рамочный текст» превращает простую историю, в настоящее исследование границ художественной литературы. В пространстве метапрозы Кутзее самоироничен и подвержен саморефлексии.

P.S. Давно уже не приходилось сталкиваться с такой неточной и ошибочной аннотацией к книге как та, что предваряет данный роман, словно её писал человек, не осиливший и четверти повествования. Я сам вкратце сформулировал бы её так: Это роман об одиночестве, о стремлении к любви, о жизни в подступившей старости.