Отзывы на книги автора «Чак Паланик»

Читает в аудиоверсии Евгений Дятлов, чётко и с расстановкой.

ПРОКЛЯТЬЕ – едкое, саркастичное и местами циничное выступление умершей 13-ти летней девочки, попавшей в ад. Поэтому книга сразу напомнила выступление ныне покойного Джорджа Карлина.

ПРОКЛЯТЬЕ – чистосердечное признание во всех злодеяниях. Интересно сколько успела натворить девочка? В свои-то 13 лет?

Прикольной мне показалась разбивка глав фразой:

Ты там, Сатана? Это я, Мэдисон!

Не люблю писать про персонажей и сюжет, тем более относительно Паланика – его никогда нельзя раскрывать. Почему? Знание сюжета отобьёт желание к прочтению.

ПРОКЛЯТЬЕ – вымышленный ад, который родился в больной фантазии гения-психа. Было любопытно. Это классический Паланик, здесь есть место грязи, личностной переоценке, несуразностям, которые вы примите за норму. Чак Паланик любить делать даже самые невероятные вещи допустимыми. У вас не будет ощущения, что вы находитесь не в Аду. Вспоминается диалог из другой его книги:

Допустите малейший промах в описании незначительных подробностей – и пеняйте на себя. Во время промотура, посвященного книге «До самых кончиков», я познакомился с молодой читательницей, которая заявила, что главная героиня у меня получилась неправдоподобная. Я попросил привести хотя бы один пример – что именно показалось ей неправдоподобным в Пенни Харриган (девушке из Небраски, которая мастурбирует при помощи мумифицированного пальца покойной наставницы и терпит эротические пытки от крошечных роботов, имплантированных в ее тело самым богатым человеком на свете, пытающимся генетически воспроизвести свою давно умершую жену)

Паланик делает безумство – действительностью. И знаете, — похоже, я поверил. Но в Аду глупо рассчитывать на честность, поэтому не верьте мне.

Хотя, и правда, верить мне не стоит...

МЫ НАХОДИМСЯ В АДУ ТОЛЬКО ДО ТОГО МОМЕНТА, ПОКА ИЩЕМ РАЙ НА ЗЕМЛЕ.

Самое интересное, как и всегда, был философский дискурс. За едкостью и саркастичностью Паланик всегда скрывает резко негативное отношение к культуре. И то, что мы словарным запасом, смысловыми конструкциями, – пытаемся изменить качество жизни.

Что о самой работе, то я лучше возьму фразу из книги:

Так что не хотите — не читайте, только потом сами будете виноваты

Достойная, но не самая лучшая книга автора.

Главный герой по имени Карл Стрейтор работает в редакции и пишет статьи на тему внезапной смерти младенцев, для чего он выкладывается по полной и исследует все до мельчайших деталей. Однажды он замечает некую общую закономерность - в доме убитых он находит одну и ту же детскую книжку "Стихи по потешки со всего света", зачастую открытую на одной и той же странице. Он выдвигает гипотезу что, возможно, причиной смертей стала песня, которую родители читали на ночь своим малышам и рассказывает это своему начальнику. Сам того не желая, прочитав ему эту песенку, Стрейтор обрекает начальника на смерть и это подтверждает его гипотезу. Главный герой начинает убивать людей, он решает кому жить, а кому умереть.
Далее мы узнаем что такую же трагедию пережила женщина по имени Элен Гувер Бойль и Стрейтор подозревает что она тоже в курсе силы колыбельной и активно ей пользуется для достижения своих целей.

Элен Гувер Бойль это единственный персонаж, который мне симпотизировал на протяжении всей книги. Не смотря на ее недостатки, это очень умная женщина. Если главный герой убивал людей на лево и на право, не думая о последствиях, то она использовала свою силу для продвижения по карьерной лестнице. Она работала киллером на правительство и устраняла людей за огромные деньги. И тут дело даже не в морали, главный герой разбрасывался этой силой и логично что он оказался под подозрением. Элен же, делала все изящно.

Стрейтор вел себя как беспечный ребенок, мало того что он беспорядочно убивал всех подряд и оставлял за собой много улик, так он еще и растрепался Моне о силе баюльной песни, которая, в свою очередь, рассказала все своему парню.
Когда я впервые увидела Устрицу, то я сразу поняла что именно этот персонаж поставит по удар всю операцию по устранению колыбельной. Устрица весь вечер пытался задеть Стрейтора, всячески его оскорблял и подначивал. И вместо того, чтобы устранить угрозу они берут его с собой.

Какие выводы я для себя сделала после прочтения этой книги?
1. Никому нельзя доверять, кто знает что сделает с людьми обладание той или иной информацией.
2. Ненадежных людей нужно убирать, какие теплые чувства, мы бы к ним не питали. Особенно если это ставит под удар вашу жизнь и, тем более, жизнь всего человечества.

Я не раз убеждаюсь в этом, когда наблюдаю как главные герои в свете своих чувств совершают одну и ту же ошибку, которая в конце им обходится собственной жизнью.

Книга читается достаточно легко, по сравнению с другими книгами Чака Паланика. Хотя, возможно, это я слишком много времени провела за его книгами, что уже наверное меня ничего не сможет шокировать и вывести из себя.

Эта книга мне понравилась и даже не смотря на то, что я знала к чему приведут действия главных героев, конец меня поразил. Мы видим что с главными героями делает способность убивать безнаказанно. Власть сводит нас с ума и мы не знаем когда остановиться.

Когда есть хоть какая-то власть, даже возможность власти, тебе сразу хочется большего

Спасибо, Чак, за то что показал нам в очередной раз кто мы есть на самом деле.

Данный читатель книга нравиться не совсем. Рука член боевой половой положи делай туда сюда паланик люби, но эта книга читай тяжело русский язык забывай совсем. Читатель моя понимай суть середина книга один два сто страница – шлёп! – книга клади сторона потом дочитай. Снова бери старайся читай 2% сюжет 98% язык. Паланик молодец перевод молодец сюжет не молодец совсем слабый данный читатель даже не ожидай. Когда роман моя прочитай три дня не моги нормальный язык говори, только пиджин говори, данный боевик подражай, член боевой половой паланик дёргай. А можно так: потей воняй подпрыгни удар «куриный коготь» мусорка книжка выкини люк мусорка закрой. Паланик потей воняй новый роман пиши когда переводи тогда прочитай посмотри как Паланик лучше вдруг становись. Аме-е-е-е-е-е-ерика, Аме-е-е-е-е-е-ерика лав-лав гуд бай. 6/10.

- Покажи мне страсть, детка! - кричит фотограф.
Вспышка.
Покажи мне злобу!
Вспышка.
Покажи мне отрешенность, внутреннее опустошение экзистенциалиста.
Вспышка.
Покажи мне неистовую интеллектуальноть как способ выживания в этом мире.
Вспышка.
(с)
Для всех Чак Паланик - автор "Бойцовского клуба". Для меня Чак Паланик - автор "Невидимок". В них, написанных раньше, уже есть семена идеи самодеструкции, идеи протеста против бездумного потребления красоты в ассортименте. И, на мой взгляд, выросшие из них цветы в этой книге куда притягательней, чем в том же "Бойцовском клубе". От этих цветов веет сильным сладким запахом, за которым угадывается гниль.
Вся книга - это бесконечные квантовые скачки из мутноватого прошлого через разорванное в клочья настоящее в неопределенное будущее. Это езда из штата в штат, где каждый раз все повторяется заново - и все же никак нельзя остановиться, "потому что каждому из нас есть отчего убегать". Таблетки, воспоминания, откровения, снова таблетки. Здесь нет ничего нормального. Здесь нет ничего настоящего. Все совсем не так, как кажется - и каждый ищет свой способ с этим бороться. У некогда удачной фотомодели, у которой была потрясающая фальшивая жизнь, свои методы - типично паланиковские, от этого не менее цепляющие, и в последних главах все так же сбивается дыхание. Развязки редко когда не разочаровывают, но эту книгу можно любить хотя бы за то, что она исключение из правила. Это все одно большое исключение из правила.
И, честно говоря, мне уже совершенно неважно, насколько близка или далека идея, нов или стар сюжет. Важно то, как этот человек пишет: это слова вспышками в мозгу, и их нельзя забыть.

Власть развращает. А абсолютная власть развращает абсолютно.

Не зря же в начале было слово...

Прочитав чуть меньше половины этой книги, я почувствовала острую потребность в обладании могуществом над словом. Нет, не потому что мне нужно кого-то убить, чтобы знал как коверкать мне душу обижать меня (хотя, если подумать...). Я хотела знать, развратит ли меня абсолютная власть?
Представляю себя в самом экстремальном положении, какое только возможно: в любых жизненных ситуациях держать в руках не столько себя, сколько свои мысли, особенно если их воздействие смертоносно. Представляю и ужасаюсь одновременно. Меня чуть подташнивает, появляется тремор, хочется заткнуть уши и зажмуриться, но знаю - это не поможет оборвать ленту.

Мой мозг продолжает крутить картину, на которой я вижу странный мир. Мир с людьми под вакуумным колпаком. Вот идет человек, а на нем прозрачный колпак, не пропускающий звук. Полная изоляция от голосового фона. Человек живет картинками за колпаком, в абсолютной звенящей тишине. Он оградил себя от любого вида общения, у него нет ни друзей, ни знакомых, ни музыки, ни фильмов, ни интернета - ничего, что можно слышать. НИ-ЧЕ-ГО! Человек боится. Потому что мир объяла новая чума: сила слова. Убивающая сила слов. Попробуй на кого-то не так посмотреть или ненароком задеть. Это может стоить тебе жизни, если тот кому ты наступил допустим, на ногу, произнесет баюльную песенку - роковую Колыбельную. Ты даже не поймешь, что умираешь, никто не сможет выяснить от чего ты умер. Просто ты кому-то наступил на ногу. В буквальном смысле слова, не нарочно. Даже может, попросил прощения, но это ничего не изменило. Тот, у кого есть ВЛАСТЬ, захотел, чтобы ты умер. Вот так вот...

Книга не только об этом. Но для меня она стала именно об этом.
О светлых мыслях, добрых делах и моральной чистоте написано неимоверно много. Огромный процент всего этого в пафосно-морализаторском ключе, от которого так и хочется закатывать глаза. Определенный процент подогнан под псевдо-. И есть еще совсем мизерный процентик, называемый "специфика". Это тот самый процент с Палаником в первых рядах, что бьет наотмашь, показывает реальность смятую, непричесанную, неопрятную, местами смердящую, с зазубренными краями, без прикрас - без монтажа. Не всякому нравится, потому что слишком тесно становится в собственном теле, да так, что не решаешься взглянуть в зеркало. Нет, не потому что стыд прошибет или совестно станет. Не на руку просто.

П.С. Хотела написать историю, но обойдусь заметкой.
Однажды в книжном я совершенно спонтанно решила купить книгу. Она уже была у меня в руках, точнее на самом верху небольшой стопки. "А вы ее уже взяли?" слышу я, чуть не падаю в обморок от неожиданно резкого голоса и оборачиваюсь к девушке. Киваю головой, но она не видит, потому что ее взгляд устремлен на Макьюэна. "Да", говорю я непослушным голосом. Она переводит взгляд на меня, а в нем такая лютая злость! Я бы ей уступила эту книгу, я отдала бы, честно. Но злость... Явная, густая такая, беспощадная.
Сегодня, когда дочитывала Паланика, сто раз поблагодарила Бога за то, что та девушка не знала никаких смертоносных колыбельных. Кто знает, в каком Аду я горела бы в данную минуту...

Дальше...

Мы любим трагедию. Мы обожаем конфликты. Нам нужен Дьявол, а если Дьявола нет, мы создаем его сами.

Писать рецензию на роман Паланика - это как пытаться передать словами какой-нибудь потрясающий, но вместе с тем горький и терпкий вкус. Его ведь просто невозможно передать. Невозможно объяснить всю его прелесть тому, кто сам не почувствовал этого вкуса на губах. Это как лимон без сахара кушать: чертовски кисло, аж передергивает, но не оторваться же, не оторваться! Но уйдем в сторону от гастрономических сравнений, негоже ими чрезмерно увлекаться. Вернемся к литературе, а именно - к Паланику. Его книгами я всегда наслаждаюсь. Между прочтениями его романов я стараюсь делать немаленькие перерывы, чтобы не получить передозировки, но хотя бы одна книга в год - это для меня, пожалуй, обязательная норма. Ведь романы Паланика - это хлесткие пощечины, это глотки задымленного воздуха, прожигающего легкие. Это то, в чем иногда невыносимо нуждается мозг. Время от времени хочется почитать книжки с хорошим финалом, эдакие «карамельные истории», согревающие прохладными вечерами сердце и дарящие надежду на большую и светлую любовь. Точно таким же образом, время от времени хочется почитать и литературу, в которой «карамельность» отсутствует напрочь, вскрываются пороки современного общества, а читателя, ни много ни мало, макают лицом в дерьмо. Очищение через грязь? Саморазрушение вместо самосовершенствования? Где-то мы уже это слышали, да?..

Итак, «Призраки» - это истории группы людей, переплетенные в единое целое. Группа людей, абсолютно разных, но столь похожих между собой, оказывается заперта в одном доме. По доброй воле, прошу заметить. Каждый из этой группы дал добровольное согласие на это заточение на три месяца, чтобы забыть о суете обычной, повседневной жизни. Но как только все двери закрываются и люди осознают, что выхода нет и скоро рассвет, начинается паника. Как же жить? Как можно жить в закрытом доме? Как без прогулок? Без общения и все такое? Как не сойти с ума от того, что придется так много времени проводить с самим собой?

У романа нет какого-то четкого, выстроенного сюжета. То читателю рассказывают о том, как обстоит ситуация в доме, то мы вместе с героями окунаемся в их «героическое» прошлое и узнаем столь интересные и неоднозначные истории, что просто глаза на лоб лезут в некоторых моментах. При этом вся история, по сути, опять же о саморазрушении. На этот раз, правда, не личностном, а более глобальном. О том, как люди сами уничтожают свои жизни, уничтожают все вокруг, потому что тяга к этому слишком сильна. Мы сами создаем своих демонов, своего Дьявола. Придумываем трагедии, чтобы разнообразить жизнь. Вот я, например, помню, как в детстве все время придумывала себе какие-то истории о собственном прошлом. Без прям каких-то мрачных трагедий, но все же такие... грустненькие, трагичненькие (если выражаться ванильно). И все это для того, чтобы успокаивать других людей, когда у них в жизни происходило какое-то дерьмо. Типа, хэй, у меня вот тоже была похожая ситуация и, как видишь, я все еще жива и радуюсь жизни. Да, все мы придумываем трагедии. Серьезно, процентов семьдесят (если даже не больше) от своих проблем в жизни человек себе сам и создает. Саморазрушение без самосовершенствования. Саморазрушение, как цель.

И вот я вынуждена еще немного себя разрушить безутешным выводом: я не умею писать рецензии на книги Паланика. Что уж там греха таить, я вообще пишу ужасные рецензии, в которых мысли не выстраиваются в ровный вагонный состав, а бегут куда угодно и каким угодно образом, абсолютно не соблюдая правил дорожного движения. Но вот с Палаником вообще никак не получается. И мне кажется, что лучше читать его книги, чем рецензии на его книги. Толку точно будет больше. Ведь рецензия, как таковая, особых эмоций вызвать не может, а вот романы Паланика либо приведут вас в восторг, либо после прочтения вам захочется проблеваться. А что может быть прекрасней столь обширного спектра эмоций, которые можно испытать? Это же прям американские горки, только при этом даже из дома не придется выходить. Сервис!

Эта книга заставила меня испытывать к ней отвращение после нескольких десятков прочтенных страниц. Потом я стал ее ненавидеть. Интересоваться и умирать от любопытства (moar stories, moar!). Где-то после двухсот листов я уже начал ругать ее. Да-да, Паланик незаметно для меня самого вытягивал из меня обращенные к книге слова. Я уже говорил с ней, беседовал и спорил.
Истории людей, которые негласно договорились рассказывать кое-что из своей жизни. Это не просто кофейный треп, это те самые потаенные кусочки жизни, которые каждый из нас пытается изо всех сил забыть, но память (подлая вещь!) постоянно воссоздает перед внутренним взором картинки из прошлого. И чем нелепее, причудливей и отвратительнее история, тем автор больше и больше заставляет в нее верить. Позднее ты уже не задаешься вопросом, где выдумка и действительность, ты принимаешь каждую историю как свершившееся, как бывшее, потому что твои воспоминания, некогда загнанные очень глубоко, начинают копошиться в своих темных углах и постепенно вылезать на свет. Их оказывается много у любого, даже у ничем не примечательного человека.
Что такое вина? Грех? То, что вступает в конфликт с внутренним императивом?
Это то, что преследует нас всю жизнь, как опытного убийцу преследует последний взгляд его невиновной жертвы.Ты можешь быть порочен, наслаждаться своей безнаказанностью и бесчувственностью, отвергать цивилизованность, но что-то из прошлого (у каждого это что-то свое и только свое) будет приходить к тебе по ночам и лишать тебя сна. Зачем нам это? Нам это нужно. Пока у тебя есть, за что себя винить и всячески нас собой издеваться, у тебя есть надежда, что когда-то тебя спасут из твоего персонального ада. Полюбят.
Вина бывает разной. Внутренняя неудержимая боль превосходит всё, что то можешь перенести. Отрезанные пальцы? Мелочь. Все нарушенные табу, которые ввергают тебя в пучину незавершающегося раскаяния еще глубже? A petty thing. Время и защитные механизмы психики только разглаживают твои самые острые прегрешения, их детали, а твоя боль растет с каждым прожитым годом.
У каждого есть и символ его вины, свой любимый шрам на теле или никчемная для всех остальных вещь. Это вещественное подтверждение реальности наших страданий, того, что их источник был, остался где-то в прошлом. Наше прошлое может оказаться (и оказывается!) страшнее любого настоящего.
А теперь я задвину эту книгу на самую дальнюю полку, чтобы уже никогда больше к ней не прикоснуться. Под ее обложкой Зло и Гнев и Ужас.

Как будто читаешь сотни страниц описаний с Алиэкспресс:

"Для протокола: приемный отец — крупный одышливый корова, рот гнусная вонь источай, труп мясо диета, примесь виагра вонь-волна, да рука тяни, что рукопожатие ухвати данный боевик. Агент моя кисть коэффициент сжатия анализируй, соотношение кость-сало оцени. Вывод — приемный отец 31,2 % жира обладай."

Поначалу чуть не забросил, потом привык мысленно переводить на нормальный русский.
13-летние засланцы из усреднённой тоталитарной страны (не зря среди имен малолетних агентов встречаются как корейские и китайские, так и русские), на полгода отправлены жить в оплот демократии Америку.
Паланик с одинаковым энтузиазмом живописует как ужасы военизированной диктатуры, так и гримасы современного США.
Действие, как в ситкоме, происходит всего в полудюжине локаций, хорошо знакомых всем по телефильмам об американском пригороде: дом, школьные спортзал и аудитории, торговые ряды Уолмарта, церковь. Каждое из этих мест не по разу становится сценой гомерически смешных, предельно дурновкусных, часто кровавых, но по своему драматичных и даже трагичных событий.
Из романа в роман Паланик проносит свою странную фиксацию на одной вещи (нет, речь не про гомосексуализм) — подсыпание, подмешивание одними персонажами другим различных медпрепаратов: от снотворного до женских гормонов. Что это? Ещё одна пасхалка, как его любимый "рефрен"? В "Пигмее" рефреном, кстати, служат цитаты одиозных политиков; Че Гевара, Гитлер, Ленин, Троцкий, Сталин, Муссолини, Мао Цзедун. В основном вымышленные, как мне кажется, цитаты звучат в каждой главе, и обязательно два раза.
Странно было бы от книги-эксперимента ожидать ещё и навороченного сюжета, но он в "Пигмее" есть! Пусть и не такой закрученный, как в "Невидимках" или "Бойцовском клубе", но есть.
"Пигмей" со своей исковерканной грамматикой уверенно встаёт в один ряд с такими талантливыми надругательствами над правописанием, как "Цветы для Элджернона" Киза и романы Бэнкса "Мост" и "Безатказнае арудие", а также огромным списком других книг с альтернативной орфографией.
9(ОТЛИЧНО)

Bonus: не претендующий на полноту список произведений с исковерканным текстом, который по моей просьбе составили уважаемые лаборанты:
"Луна — суровая госпожа" Хайнлайн
"Урот" Шимун Врочек
"Моя не понимать" Костинов
"Хрустальные сферы" Дэвид Брин
"Я, хобо: времена смерти" Жарковский
"Заводной апельсин" Бёрджесс
"Ты вейнулся Снеогг, я знаала..." Хуберат
"И грянул гром" Брэдбери
"Поминки по Финнегану" и "Улисс" Джойса
"Экстелопедия Вестранда в 44 магнитомах" Лем
"Норма" Сорокин
"Кровь электрическая" Маккарти
"Шлем ужаса" Пелевин

Чак Паланик
"Здесь на излете "проклятых восьмидесятых" родилась дикая, неистовая гранж-культура" - гласила обратная сторона книги.
Черт возьми! Два в одном - подумала я - надо брать!
И взяла.

Когда я села читать книгу, на ухо мне хриплым голосом пел Курт Кобейн. От его растянутого полосатого свитера пахло водкой и кодеином. Он фальшивил и не попадал в аккорды. Запинался и начинал с новой неистовой силой. Оставил на столе чашку мятного чая и незаметно ушел, тихонько притворив за собой дверь.
А Чак рассказывал про световое лазерное шоу под «Pink Floyd». Про тетеньку в шубе у которой он сжевал рукав под действием ЛСД.

Потом на смену Курту пришли парни из Green River. Они прошлись музыкальным террором по комнате, раскидали письма и листки бумаги. Опрокинули стакан мятного чая. Разбили вазу и оставив после себя невыветривающийся запах перегара и свободы, также стремительно исчезли из поля зрения.
А Чак рассказывал про скромную школьную учительницу, создавшую откровенное бурлеск-шоу. Про 14 уникальных и чокнутых мест в Портленде.

А после Зелено-речных распахнув дверь настежь и крича, что "мы должны как солнце, жить, чтобы подниматься", мою комнату заполнили Soundgarden. Они сидели на моем полу и я подпевала им в припевах. Они учили меня правильно ставить пальцы для аккорда и смеялись как идиоты, когда я делала ошибку, затягиваясь косяком по очереди. А потом хлопнув меня по плечу и спросив "могут ли они на меня рассчитывать, как на друга?", ушли к тому самому солнцу о котором пели.
А Чак тем временем рассказывал, где в Портленде можно перекусить. Как готовить особенные оладьи и подливку к ним.

Растворившись в солнечном свете, Soundgarden освободили место для удивительных ребят из Pearl Jam, надымивших в комнате и вразнобой кричавших "Радуйся, радуйся". Проливших виски на мой пол. Поцеловавших меня на прощание и ушедших к своей "желтой луне, которая уже восходила".
А Чак рассказывал про дома с привидениями, про музеи, которых нигде не найти. Про девицу на одну ночь, которую как раз найти труда не составит.

А ночью я осталась наедине вместе с Alice in Chains, которые будили соседей своим ревом. Умоляли весь мир выйти из своего личного ада, перестать сидеть в клетке. Но никто не понимал, что они кричат. Потому что соседям нужно было рано вставать на работу. Ад работает с 9 утра. И в ад нельзя опаздывать.
А Чак рассказывал про красивые парки и где можно сфотографироваться. Предлагал посетить зоопарк и посмотреть слона.

А потом книга кончилась.
А гранж остался. В моей комнате. В моих колонках. В моей душе. В воздухе.
А в книге его не было. Нет, не было. Но это не важно. Потому что в моей душе он есть и так...

We're all living in Amerika
Amerika ist wunderbar
We're all living in Amerika
Amerika, Amerika
We're all living in Amerika
Coca Cola
Sometimes war
We're all living in Amerika
Amerika, Amerika.
(Мы все живём в Америке.
Америка – замечательная страна.
Мы все живём в Америке,
Америка, Америка.
Мы все живём в Америке,
Кока-кола,
А иногда война...
Мы все живём в Америке,
Америка, Америка.)

( из репертуара группы "Rammstein")

Давно я не бралась за Паланика, а зря! Он умеет встряхнуть меня, удивить, заставить думать и размышлять, а в конце частенько и сидеть с отвисшей челюстью. В этот раз правда челюсть отвисла на первой странице от мысли «как я буду ЭТО читать?!»… (Кстати, мой поклон переводчику, работа им проделана потрясающая!) Автор решил написать всю книгу от лица подростка, плохо говорящего на английском и вчитаться тут еще надо рискнуть. Но оно того стоило!

Пигмей – главный герой романа вырос в стране победившего тоталитаризма, некий такой собирательный образ, в котором смешалась в кучу гитлеровская Германия, канувший в небытие, но все еще страшный сон среднестатистического американца СССР, современный Китай и многие другие страны, которым давным-давно пора показать кто тут главный на районе в которых уже давным-давно пора установить величайшее достижение человечества Американскую Демократию, аминь!

Под видом студентов по обмену Пигмей и его товарищи проникают в Штаты, где должны сеять хаос и разрушение. Но вот только кто кого еще развратит и разрушит. Операция по обрюхачиванию местных самок проваливается на корню, ведь в медпункте между уроками можно по быренькому сделать миниаборт. Проникновение в секретную лабораторию, тайна которой охраняется суперсовременными и супердорогими средствами защиты, оборачивается издевкой, ну не понять товарищам что рецепт нового мороженого может так усиленно охраняться, и даже гениальный (на самом деле!) разрушительный план под кодовым названием «Хаос» обречен на поражение, погребенный под слоем американских ценностей. Но какова задумка! Взорвать бомбу... С пачками долларов, пропитанных отравой, это уже не просто грязные деньги, это реально страшно красиво в своей продуманности!

Я не устану повторять, что старина Чак гениален, так постебаться (интересно это слово пройдет через антимат или моя судьба с этой рецкой неформат?) это надо умудриться! Причем надо всеми! Ведь и впрямь хрен редьки не слаще, оболванивание граждан происходит в любой стране при любом режиме, разница только в средствах и именно поэтому средства другой стороны подвергаются жесткому осуждению. Поголовный контроль или полная вседозволенность, которая является таковой лишь пока выгодна сидящим у власти, что хуже? Оруэлл с Большим Братом или Хаксли с бесконтрольным сексом и безвредными наркотиками? И есть ли смысл выбирать?

Концовка меня сначала слегка озадачила. Что? Хэппи энд? Чак, старина, да ты верно издеваешься? Скачем на единорогах в закат, обрамленные ванильно-сиропными сердечками? Ты ли это? А потом я задумалась, не постебался ли автор снова, только теперь и над читателями? Его хэппи энд, если задуматься, также натурален как сувениры со Статуей Свободы, на которых мелкими буквами значится «madeinсhina», также натурален как мегапопулярная нынче и у нас американская национальная «кухня» с гамбургерами и колой, также натурален как штампуемые один за одним американские блокбастеры. Пластмассовый хэппи энд, довольство от которого столь же длительно как и чувство сытости после биг мака…

Для знакомства с автором считаю эту книгу однозначно неподходящей, но вот поклонники, я думаю, оценят)

Дальше...

И да, клип группы «Rammstein» на песню «Amerika» при прочтении данной книге обязателен, и текст, и видеоряд вписываются просто идеально!