Отзывы на книги автора «Чак Паланик»

Предупреждение: Данный текст СТРОГО предназначен для лиц старше 18 лет.

Я очень впечатлительный человек. Начал читать эту книжку, в которой уходящая на пенсию порнозвезда должна поставить мировой рекорд: оприходовать 600 мужиков без перерыва. Я очень переживал за неё. Как бы у неё сердце не остановилось, да как бы не лопнуло и не разлетелось в клочья. Потом я переживал как бы в кровь к ней воздух не попал через вагинальные ткани и через капилляры при таком большом количестве фрикций. Я переживал как бы у неё давление не поднялось и сосуд в мозгу не лопнул. Я переживал как бы она буквально не окочурилась от всей этой мерзоты. Потом переживал как грязно и принудительно она попала в этот бизнес. Переживал, что единственным лучом света в её жизни был лишь брошенный двадцать лет назад ребенок. Переживал, как бы наследство, после того как её заездят до смерти, отправилось бы этому бедному ребенку. Потом переживал, что женщина то она оказывается умная и вполне жизни достойная. Потом мне стало её просто жалко. Потом мне стало жалко всех. Потом я стал банально переживать как бы у неё вагина не лопнула. Я переживал. Переживал я. Переживал. Переживал. Много переживал ... А тут... А тут... (внимание, далее идёт сюжетный спойлер, читать на свой страх и риск) ...А тут эта сучара взяла и сделала всех.

Ох уж этот Паланик, ай да сукин сын, ай да молодчина. Держи пятерочку от меня, контркультурщик ты эдакий.

Как будто надо почти умереть, чтобы тебя полюбили. Как будто надо зависнуть на самом краю - чтобы спастись.

Что это, черт возьми, такое было?! Не совсем верные слова, но именно они первыми приходят на ум, когда открываешь эту книгу, читаешь ее, а потом закрываешь. Ведь это сумасшествие. Это бред. Это какое-то сексуально повернутое грязное безумие. В общем, здесь все явно и бесповоротно слетели с катушек. В особенности сам Паланик. И, черт возьми, это круто! Только чокнутый на всю голову псих мог написать такую потрясающую книгу, в которой грязь, мерзость, похоть и насмешки над религией плотно соседствуют с поисками себя самого в этом мире и гениальностью. Да, несомненной гениальностью автора.

Читать этот роман не всегда было приятно. Иногда появлялось такое ощущение, будто, открыв первую страницу, ты открыл какую-то дверь, а сверху вдруг на тебя свалилось ведро дерьма. Да-да, я не преуменьшаю. Иногда у меня даже появлялось острое желание бросить чтение этой книги к чертям собачьим, потому что временами мне начинало казаться, что я свихнусь или утопну в этом жбане дерьма, пока доползу до конца. Но потом... Потом была какая-нибудь чертовски шикарная глава или даже просто фраза, и я продолжала чтение. Пусть это и напоминало поиски жемчуга среди свиных задниц. В этом заключается какая-то магия этого чертового Паланика. Вот честное слово! Хочется бросить, а не можешь, будто книгу к рукам приклеили. Сидишь и читаешь, читаешь... Но если сначала я читала все это даже с небольшими мучениями, то потом, когда сюжет уже начал развиваться и во всем этом дерьме появилась логика (всплыла на поверхность, да), то мнение о книге сразу изменилось. Первое время мне казалось, что для меня «Удушье» станет худшей книгой, прочитанной у Паланика, а в итоге... Не могу сказать, что она стала лучшей. Но это чертовски крутая книга. Во-первых, в ней много всего накручено: и сексоголизм, и второе пришествие, и попытки найти самого себя, и сумасшествие в чем-то... Не знаю почему, но у меня эта книга ассоциируется с ранее прочитанным «Заводным апельсином». Вероятно, некая общность тематики тому виной. Но это так, мысли вслух.

Я бы не стала никому рекомендовать эту книгу, потому что она довольно специфическая.
Смотри также: мерзость.
Смотри также: секс.
Смотри также: грязь.
Но несмотря на все это книга получилась... светлой. Возможно, это не совсем правильное слово, но что поделать? В конце автор дает надежду, показывает, что все мы сами хозяева своей судьбы и нам решать, какие ярлыки на себя вешать, из каких камней и где строить свою жизнь.
«Гениально» - не совсем точное слово, но это первое, что приходит на ум.

Тайлер-тот-который-сидит-в-пруду.
Вывод: если у вас шизофрения, улыбайтесь, господа, улыбайтесь!

Успешная топ-модель Шэннон Макфарленд попадает в отделение неотложной помощи больницы Ла-Палома. Шальная пуля в буквальном смысле снесла девушке половину лица, повредив также речевой аппарат. На модельной карьере поставлен крест, люди при встрече старательно отводят глаза, а дети при виде Шэннон просто напросто ударяются в истерику. Красавец-жених красиво исчезает с горизонта, а в романтической перспективе лишь навязываемые заботливой медсестрой юрист без носа, дантист с обмороженными руками, миссионер с чёрными пятнами на лице от тропического грибкового заболевания и механик без щёк и рта, уничтоженных кислотой. Знакомство в клинике с великолепной, харизматичной Бренди Александер даёт Шэннон надежду на новую жизнь. А тёмная вуаль, под которой Шэннон скрывает своё изуродованное лицо, позволяет ей стать невидимкой, неразрешимой энигмой, примерить на себя любую роль. Отправляясь колесить по стране, продавая украденные в выставленных на продажу богатых домах "колёса", Шэннон, Бренди и их таинственный спутник перепробовали бесчисленное количество ролей, чтобы запутать полицию и избежать преследований. Но скрыться от себя они так и не смогли.
Назвать это произведение просто детективом язык не поворачивается, настолько необычно и комплексно выстроена линия повествования. Знакомые с творчеством Паланика не удивятся гремучей смеси из семейной драмы, гомосексуализма, смене пола, наркотиков, запретных связей, социальной агрессии, лёгких денег, пластической хирургии и человеческих страстей. "Невидимки" относятся к раннему творчеству автора, но уже здесь его стиль вполне узнаваем. Приводя пример абсурдности философии саморазрушения на конкретно взятых примерах, автор с художественной точностью открывает нам вполне банальную истину о человеческой зависимости от общественного мнения и о тленности внешнего лоска.
Само повествование скачет во временных отрезках с резвостью бешеной белки. И если в иных случаях между "до" и "после" проходит хотя бы одна глава, то иногда читателя катапультирует в другую временную реальность с разницей в одну строчку. Правда, надо признать, к этой карусели быстро привыкаешь: очень уж ладно пишет мистер Паланик.

Чак Паланик - это тот писатель, который значит для многих молодых людей моего поколения гораздо больше, чем кто-либо другой. Это писатель, который ускорил процесс взросления. Человек, который своей прозой резко оборвал период наивного и робкого пубертата у многих румяных ребят. Этот парень не только научил всех, как варить мыло (см. "Бойцовский клуб"), как выводить пятна (см. "Уцелевший"), но и научил премудростям секса в самолетных туалетах (см. "Удушье"). Уже прошло больше 10 лет с тех пор, как мы старательно качали косые мышцы живота, чтобы походить на Брэда Питта в "Бойцовском клубе". По состоянию на сегодняшний день пресс у многих пропал (кроме Брэда Питта), нонконформистские настроения возникают все реже и реже, в руках по вечерам увесистый Джойс (или младенец) и сложное выражение лица. И самое страшное – возникает ощущение что один из главных кумиров детства, флагман контркультурной литературы начал писать какую-то херню.
Примерно это пришло мне в голову, когда я стоял на кассе книжного магазина, пока уважаемая кассирша Наталья Погонина хмуро и почти что брезгливо засовывала новый роман писателя в пакет. «Значит, в курсе», - подумал я.

И вот роман прочитан. Знаете, когда я дочитывал два предыдущих романа Паланика («Снафф» и «Пигмея»), возникал страшный диссонанс между ожиданиями и конечными ощущениями. С одной стороны, очень хотелось доказать себе после прочтения, что рука мастера все еще ощущается, что все в норме, что слово «член» повторяется часто и много. Но, в то же время здравый смысл говорил о том, что Паланик исписался, что его эксперименты с формой произведения излишни, что слово «член» повторяется слишком много и часто. В итоге оставалось брать нового Ирвина Уэлша, чье тщательно проспиртованное скотчем мастерство вообще не портится и забыть. Просто забыть. Черт возьми, вы понимаете, что это значит? Прочитать роман Паланика и не смаковать его. Не искать заново смешные пошлости или просто великолепные философские фразы, которые потом произносились в душевных беседах или на свиданиях. Чудовищно. Но, с «Кто все расскажет» все немножко иначе. Я заявляю – это блестящая книга. И я скажу это еще чуть позже.

Если кто не в курсе, то сегодняшний Чак Паланик – это стареющий гей-интеллектуал с прекрасным вкусом, который, конечно, все еще способен на злую, нонконформистскую литературу, но пишет абсолютно другое. Возможно, именно поэтому многие перестали воспринимать его прозу – все ждали новых «Колыбельных» и «Удушья», но получали «Снафф» и «Пигмей» (где Чак зашел в своих экспериментах совсем куда-то не туда). Но, тем не менее, для Паланика все его последние романы – это вполне нормальное развитие, его эволюция как писателя; человека, который постоянно работает с жанром. Современный Паланик – это и есть тот самый контркультурный арт-хаус, который никто уже не пишет и, как следствие, никто не читает. Но это блестящая книга. Я же обещал.

Если чуть подробнее, то «Кто все расскажет» - это продолжение основной творческой линии автора, который продолжает экспериментировать с формой повествования. Иногда, вообще, кажется, что сюжет выбран абсолютно случайно и Паланик с тем же успехом мог писать не про голливудскую богему 50-х, а про пресноводных рыб. Превосходная стилизация под сценарий, гипертрофированная энциклопедичность, уже ставший фирменным и предсказуемым финальный твист, который уже используется, опять же, больше как узнаваемый стилевой элемент, а не как важнейшее сюжетное действо. Я уже не говорю про ставший фирменным рефрен одной и той же фразы, куда мы без него. Полная гармония. Поэтому вполне логично, что критики, почти похоронившие Чака, снова поют ему здравницы, а его следующий роман «Damned» уже стал бестселлером. Он, что, просто начал лучше писать? Не уверен. Просто Паланик словно Томас Альва Эдисон, у которого было 5000 попыток, которые не cработали, но который на 5000 попыток стал ближе к тому, что сработает. Ждем, пока окончательно сработает.

Все выглядит еще символичнее из-за того, что сейчас Паланик занимается тем, что заново публикует свой первый роман «Invisible Monsters» (с новым ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫМ порядком глав и твердой обложкой), который в свое время был разгромлен критиками и стал прямой причиной скандального, грязного и гениального «Бойцовского клуба». Не думаю, что «Кто все расскажет» можно ставить в один ряд с этими произведениями, нет.. Но я уверен в том, что Чак Паланику еще есть что рассказать. На то он Чак Паланик, что мы младше, что мы старше.
Он все расскажет.

Ваш CoffeeT

Сразу нужно оговориться, я предвзят.

Да, я не выдержал тот же Чак Паланик - Снафф

До сих пор считаю Паланика больным человеком и не менее странными тех, кто смог дочитать эту книгу до конца.

Да, есть книги, которые остались мной не прочитаны.

Предпочитаю дозированно читать этого автора и оставлять книги, к примеру, на новогодние каникулы или отпуск.

Да, сравнивая его я путаю мягкое с тёплым.

Даже не знаю, как это назвать... Уровень психологической грамотности Паланика где-то рядом с Достоевским. Отличный писатель – хороший психолог и Паланик им является.

А если без подобных ремарок, то Паланик – гений.

НА ЗАТРАВКУ – писательский тренинг от гения-психа. С этой книгой он возьмёт вас в ученики, вы не сможете ему отказать.

Паланик начнёт с того, что даже на курсах по писательскому мастерству – всем окружающим рядом с ним было неловко! Понимаете? Он вызывал недоумение у творческих личностей. Собственно, зачем я об этом упомянул? Это авторский стиль автора и вам будет немного неловко при прочтении даже этой книги.

НА ЗАТРАВКУ – диалог о писательстве. В нём он раскроет все азы этого дела, все недочёты других учителей, все особенности американских читателей и большую часть чисто своих «фишек». Вы узнаете, как пишет ужасный ПАЛАНИК. Всё перерастёт в некий памятный альбом писательской деятельности. Книга безусловно полезна писателям и, думается, она уже стала настольной у многих.

НА ЗАТРАВКУ – квинтэссенция Паланика.Все приёмы и методы в рецензии раскрывать, уж извините, не буду. Они известны любому человеку, который читал хоть одну его книгу.

Мне это понравилось, понравится и любому фанату.

Гай Ричи в литературе,

Или Гай Ричи – это Чак Паланик в кинематографе...

К чему я, ВЫ НАУЧИТЕСЬ ДЕЛАТЬ ЭКШЕН!

Вы уверенны в правильности своих установок?

Мало читаю художественной литературы. Причина – у меня к фикшн конкретный «запрос». Всегда жду некого философского дискурса, чего-то такого, от чего пребываешь в прострации.

Не буду писать стандартный отзыв. Сюжет, интрига, персонажи – к чёрту это!

Кому это может быть интересно? Я могу быть неправ, но и не буду использовать столь слабые аргументы к прочтению!

Логика подсказывает, что нужно уже писать о книге.

Структура книги идёт задом наперёд. Книга начинается с конца, и заканчивается первой страницей. То есть в самом начале книги вам дают последнюю главу, вы знаете конец. Ну или почти знаете... это не важно. Паланик в каждой главе шёл в прошлое главного героя.

УЦЕЛЕВШИЙ – история Тендера Брэнсона, здесь будет всё в стиле Паланика: шлюхи, грязь, кланы и так далее. Сюжет я раскрывать не буду, в нём весь смысл.

Из книги Чак Паланик - На затравку: моменты моей писательской жизни, после которых все изменилось , что Паланик всё делает так, чтобы читатель «преумножал сущности». Паланику нравится, чтобы мы додумывали новые смыслы (которые он не вкладывал).

Я справился — додумал.

Такой стиль повествования, в обратном порядке – заставляет задуматься о тонких вещах.

А что если время ложно? Есть измерение времени, более того, оно образует измерение пространства-времени и мы движемся в будущее, так?

По многим предположениям (хоть и спорным) время уникально и иллюзорно. По многим (менее спорным) предположениям, что направление времени на макроуровне в измерении пространства-времени – не имеет значения.Еще с Общей Теории Относительности мы знаем, что время относительно. А что, если оно настолько относительно, чтобы было всё наоборот?

Что, если Большой взрыв – это конец, а не начало?

Может мы разбираем следствия и поэтому не видим логики?

Что, если мы движемся в прошлое, а сознание – лишь сбой системы?

А может, когда мы испытывает дежавю – мы вспоминаем прошлое?

Что, если мы не «звёздная пыль», а мы к этому состоянию неизбежно идём?

Что, если ваше рождение – это смерть?

И история Бенджамина Баттона чистая правда?

Что, если мы неправильно поняли Вселенские законы?

И чтобы узнать начало – нужно узнать конец?

Так, всё... комнатный философ уходит. Проснулся он лишь потому, что в начале книги я не видел логики, а под середину к ней привык. К концу книги не казалось диким, что повествование идёт с конца в начало. За это я и откладываю нон-фикшн, беру Паланика и наслаждаюсь.

Что еще можно сказать о книге?

Классический Паланик. Он берёт идею – преувеличивает её – и выставляет в невыгодном свете противоположную. Поясню. Он взял идею сектантства – преувеличил её настолько – что к концу книги (волей не волей) появляется отвращение к противоположной позиции. Возникает отвращение к капитализму, демократии и либерализму.

Классический Паланик – из крайностей контркультур открывает бреши современных догм.За это его и любят, поэтому его читаю и я.

Почему 4,5?

Немного другого я ожидал от второй части книги и концовки.

Перечитывать – не перечитываю фикшн, вам же просто советую прочитать.

Сначала читала превозмогая отвращение и отторжение. Настолько концентрированно я давно не встречала совершенно враждебное мировосприятие: мизантропия, человеконенавистничество, злоба и агрессия, вылезая из каждой страницы книги, угнетали меня, вводили в сонно-упадочное состояние. Скорее, скорее дочитать этот кошмар и снова вернуться в нормальный, светлый мир, в котором я люблю людей, и даже позволяю некоторым не быть столь любвеобильными - я ведь их люблю, пускай их, балуются. Главное - не позволять им привить мне эти вредоносные привычки считать всех вокруг придурками и негодяями.

Однако не пускать в себя чужие мнения я способна,а вот не пустить книгу - гораздо сложнее. Поэтому на моем настроении так явно отражаются книги, которые я читаю. И в этом отношении поменьше бы таких книг, как "Колыбельная" Паланика. Очень въедливая штука. Опасная. Как баюльная песенка - один раз прочитав эти строки уже тяжело выкинуть их из головы.

Если тезисно о самой книге - в очередной раз современный американский автор меня разочаровал. Ни языка, ни прорисованных героев, никаких взаимоотношений. Убого, серо, жестоко, рублено, сюжетно. Огамбургеризовалась американская литература. Выполняет исключительно практические функции, в ущерб эстетическим. Хочешь возлюбить мир и перестать бояться смерти - вот тебе книжки старушки Флэгг. Хочешь вместе с автором покипеть ненавистью к этому убогому уродскому миру - Паланик тебе в помощь. Катастрофически не мое. Интуитивно я это чувствовала и за Паланика не бралась. Не зря.

Однако к концу книги то ли ненависти у ГГ поубавилось, то ли я научилась относиться к ней как к информационному шуму, и тогда все те мысли, которые составляют основу этой бунтарской книги, сумели пробиться через эмоциональный барьер к разуму и я невольно ими залюбовалась. Многие выводы справделивы, находки не лишены изящности, есть даже некая афористичность - несмотря на в целом очень неказистый стиль. Утомляли только повторы. (Тишина-фобы, ах как бы весь мир не лишился книг, не позатыкал уши затычками и т.п.). НУ что ж вы, мистер Паланик, такого низкого мнения о своих читателях! Право, не стоит одно и тоже повторять через каждые 20 страниц, мы с первого раза умудряемся понимать даже ваше очень глубокомысленные пассажи. Или может вы от них в таком восторге, что никак не можете остановиться? Повторенье - мать ученья? Изрядно подпортили мне удовольствие от книги, коего итак было не так уж много..

Но чем ближе был финал, тем больше мне нравилось. Последние 20-30 страниц - чистый экстаз. В общем, я в растерянности. Куча минусов, но боже шь ты мой, какой гениальный в своей задумке трэшак!

Господин Паланик в очередной раз замахивается на высмеивание всего и вся, при этом, кажется, совсем забывая, что книга это в первую очередь художественная единица, которую нельзя, во что бы то не стало, приставить к нулю.

Разделения по штатам больше нет. Теперь основанием для деления в США являются гендерные, половые и расовые принадлежности. Естественно, что "преобразование" государства происходит, как это у Паланика всегда и бывает, не такими как все. Однако здесь он прощупывает тему поинтереснее - термин американского политолога Джека Голдстоуна под названием "молодежный бугор". Резкий рост молодого населения, которое не плещет желанием идти на очередную войну для самоликвидации, приводит к образованию радикально настроенных широких масс. А дальше происходит ловкий, жестокий в стиле Тарантино, переворот и установление нового государства со своим разделением.

Новым читателям здесь, пожалуй, будет не так интересно. В недоумении сверх-популярностью "нового Уильяма Берроуза" они будут искать в "Ссудном дне" как минимум логического финала и как максимум хлесткого, захватывающего построения сюжета. Увы, ничего из вышеперечисленного они не найдут. Начиная интригующей завязкой, штрихами нарисованной по текстовому полотну мы на протяжении всего романа будем пробираться через историю о становлении новой, на этот раз уж точно Великой! Америки, наблюдая за происходящими в книги событиями через призму множества персонажей. Имена многих вы никогда не запомните, а некоторых забудете спустя пару дней после прочтения.

С другой стороны, читателям листавшим не одну книги Паланика, "Ссудный день" может прийтись по душе. Здесь и метаирония над своим творчеством (привет "Бойцовскому клубу", атмосфера которого не покидает на протяжении всей книги), и бесконечное упоминание известной литературы с последующей критикой, и смелые - для самого Паланика - серьезные высказывания на темы современного общества. Думается, персонаж Толботта Рейнольдса также не просто "говорящая голова", а никто иной как сам автор, ведь именно его мысли становятся лейтмотивом, НОВОЙ БИБЛИЕЙ.

В добавок, роман интересен как контрольная точка в творчестве. Так называемой "жести" стало заметно меньше, а описания еды, внезапно, заполонили собой все мыслимое пространство.

Но лично для меня роман "Ссудный день" - это не высказывание на актуальные повестки, а высмеивание всех радикальных движений, которые происходят в мире на данный момент. Паланик, как истинный ситх, возводит все в абсолют, буквально тыкая нам: "Вот, смотрите. Вы такого хотите?". Книга про то, что все идеи судного дня, нацеленные на создание непоколебимых утопий, невозможны и до ужаса наивны. Рано или поздно новое устройство даст сбой, ведь история циклична. За все придется платить. Ссудой.

Покорный слуга слова, Владислав Ардалин .

Вроде распорол тряпичную куклу, а внутри:
Настоящие потроха, настоящие лёгкие, живое сердце и кровь.
Много горячей и липкой крови.

Сколько же мне было лет, когда я впервые прочитала "Призраков"? Восемнадцать, девятнадцать? С тех пор перечитывала три или четыре раза, и хотя первое впечатление было всё-таки самым сильным, и с каждым разом я всё меньше подхожу по возрасту на роль идеального читателя, "Призраки" так и остались одной из любимых книг. Таких, которые с первой страницы каким-то образом дают понять: это - целиком и полностью твоё.

Судя по "Призракам", щедрость - отличительная черта Паланика. Книга состоит из 23 самостоятельных рассказов, почти такого же количества прилагающихся к ним стихотворений (которые в русском переводе тоже можно считать рассказами) и одной большой истории, которая связывает всё воедино и извивается между этими многочисленными вставками. В сущности, более прижимистый писатель чуть не из каждого такого рассказа мог бы сотворить затянутый нудный роман, выжать тему по максимуму, а Паланик беспечно сыплет один неожиданный сюжет за другим, захватывающие ситуации, "парад уродов", идеи, которые не новы, но блестяще поданы и обязательно найдут благодарную почву в душе того самого идеального читателя, который чуть помоложе, чем я. За такой щедростью чувствуешь талант, который не экономит ни силы, ни мысли, потому что у него ещё очень много в запасе.

Восемнадцать человек (аннотации пишут специально обученные мартышки, простим им неумение считать), оказавшихся запертыми на три месяца в заброшенном театре, рассказывают друг другу жуткие истории - утрированные, конечно, подчеркнуто остросюжетные, изобилующие тем, что принято именовать "грязью". Хотя рассказы эти очень различны, сводятся они к одному и тому же: мы любим страдать, и большую часть страданий создаём себе сами. Жертвы самих себя, своей скуки и своего страха. Персонажи, с самого начала наделённые вместо имён нелепыми прозвищами, всё меньше и меньше походят на настоящих людей, они и боли-то будто не чувствуют, куклы, призраки, манекены. Мотив превращения людей в вещи - тоже один из основных в романе. Продать себя повыгоднее, всю свою жизнь превратить в товар - здравствуй, великая американская мечта! "Каждый раз, когда я смотрюсь в зеркало - это тайное маркетинговое исследование". Не зря же отрывок, вынесенный мной в эпиграф к рецензии, повторяется дважды, в самом начале и в самом конце; интересно, можно ли считать финал истории знаком того, что борьба с этой повальной дегуманизацией обречена на провал... Как бы то ни было, брызнувшая на тебя кровь немного отрезвляет.

Что ещё меня завораживает в "Призраках", о чём обязательно хочется упомянуть - это фигура рассказчика. Главная история, связывающая остальные рассказы воедино, рассказывается от первого лица множественного числа. Мы. Более того, если подсчитать количество представленных персонажей - 17 (без миссис Кларк и мистера Уиттиера, ясное дело, они по другую сторону баррикады), и количество частей, на которые они собираются делить вырученный гонорар - 18, то становится понятно, что кого-то нам не показали. Этот кто-то и есть рассказчик, всю историю остающийся в тени, ни раз не сказавший "я", всегда согласный с остальными, имеющий с ними одни чувства, одни интересы. То есть он действительно говорит за всех, это коллективное "мы", рассказчиком с тем же успехом может быть вся группа этих людей одновременно. У них такие разные истории, а вот индивидуальность стёрта напрочь, они одинаковые, в сущности; и тут недалеко до понимания, что под "мы" подразумеваются не только Граф Клеветник и Мисс Апчхи, но и всё наше общество, и каждый читатель. Вот так и не вспомню, попадались ли мне прежде книги, написанные не просто от первого лица множественного числа, но ещё и от такого... безликого лица? В любом случае, мне нравится этот приём, как и остальные удачные находки, время от времени попадающиеся в романе - например, то, как перекликаются истории. В рассказе миссис Кларк, например, встречаются отголоски историй Мисс Америки, Товарища Злыдни и Директрисы Отказ, и это только на первый беглый взгляд.

Люблю эту книгу.