Цитаты из книги «Кафка. Жизнь после смерти. Судьба наследия великого писателя»

адвокат Иосси Ашкенази, назначенный судом временным судебным исполнителем по делу о наследстве Макса Брода. Он был моложе Зоара и говорил не столь гладко, как он, и излагал свои мысли менее витиевато. Брод предоставил Эстер Хоффе право выбирать, кому и как передавать рукописи, утверждал Ашкенази, но не право передавать возможность этого выбора ее наследницам. Брод «не хотел, чтобы ее дочери занимались этим вопросом».

В 1973 году, спустя пять лет после смерти Брода, продолжал Зоар, Государство Израиль подало в суд на Эстер Хоффе за хранение рукописей Кафки, которые она унаследовала. Дело попало к судье Тель-Авивского окружного суда Ицхаку Шило. В январе 1974 года судья Шило постановил, что последняя воля Брода «позволяет г-же Хоффе в течение её жизни поступать с его наследством так, как ей заблагорассудится».

Когда в 1924 году Франц Кафка умер от туберкулеза, не дожив одного месяца до своего сорок первого дня рождения, то его близкий друг и покровитель Макс Брод – сам известный и плодовитый автор – нарушил последнюю волю Кафки: сжечь оставшиеся рукописи, дневники и непрочитанные письма. Вместо этого Брод сохранил рукописи и посвятил всю свою оставшуюся жизнь канонизации Кафки как самого прозорливого и беспокойного летописца XX века. Когда Брод умер в Тель-Авиве в 1968 году, эти рукописи перешли к его секретарю и доверенному лицу Эстер Хоффе, матери Евы.

Судебное разбирательство обещало пролить свет на вопросы, значимые для будущих отношений между странами Израиля и Германии. И Марбах, и Национальная библиотека Израиля принесли в зал суда озабоченность оценками прошлого двух государств (хотя эти оценки были совершенно различны); обе стороны пытались использовать Кафку как почетный трофей из прошлого,

интересы трёх (не обязательно равных) сторон этого разбирательства: Национальной библиотеки Израиля (можно сказать, она пользовалась особым преимуществом, поскольку разбирательство проводилось на израильской территории); Немецкого литературного архива в Марбахе (у которого было финансовое преимущество, ибо архив располагал ресурсами, недоступными двум другим сторонам); и, наконец, Евы Хоффе (в данный момент именно она обладала ценностями, на которые претендовали две другие стороны). Каждая из сторон вела полемику законными средствами, но все они (а за ними и судьи) колебались между двумя типами аргументов: юридическими и символическими.

Сегодня Ева добавила, что она тоже сгибается под тяжестью отчаяния: «Это состязание по перетягиванию каната, в котором у меня нет никаких шансов, ведь против меня выступают невероятно сильные противники». Она имела в виду Государство Израиль, которое утверждает, что рукописи, унаследованные её матерью от ближайшего друга Кафки, принадлежат не ей, а Национальной библиотеке Израиля, находящейся в Иерусалиме.