Когда по моему организму стало ясно, что писание – это самое продуктивное направление моего существа, – писал Кафка в 1912 году, – всё устремилось на него, а все способности, направленные на радости пола, еды, питья, философских размышлений и, в первую очередь, музыки, оказались не у дел»4. В дневниковой записи от августа 1914 года он выразился иначе: «Желание изобразить мою исполненную фантазий внутреннюю жизнь сделало несущественным всё другое, которое потому и хирело и продолжает хиреть самым плачевным образом»5. «Я весь – литература, – писал Кафка в 1913 году, – и ничем иным не могу и не хочу быть… Все, что не относится к литературе, наводит на меня скуку6». «Я ненавижу всё, что не имеет отношения к литературе», – признавался он пять лет спустя7.