– Сюда, – указал администратор.

Онисины вошли в какое-то помещение – и вот они уже стоят перед клетками, пропахшими испражнениями зверей. Глаза затуманились от острого запаха. Кирилла даже затошнило.

Администратор ненадолго отлучился, а когда вернулся, то в руках держал инвентарь для уборки. Он бросил его под ноги братьев:

– Вот вам, работнички, мётлы, швабры и вёдра. Остальное – вы уже знаете где. Желаю обуздать этих «лошадей».

Ударив рукой по одной из клеток и злобно похлопав Кирилла по плечу, администратор удалился.

Как и полагалось, уборка происходила непросто. Пыль и не думала исчезать: стоило взмахнуть метлой – и огромные серые облака, описывая круги, вновь поднимались над головами.

– Чем тебе помочь, Георгий? – спросил Кирилл, отставив метлу.

Георгий, выкручивая половую тряпку, поднял глаза на брата и устало улыбнулся:

– Принеси ещё чистой воды.

– Угу.

Пока пол очередной клетки выдраивался до блеска в непроницаемом, не улетучивающемся смраде, Георгий думал о Кирилле: будь старший Онисин один, он не переживал бы так сильно за свою жизнь. Но брат… Мальчонка ведь зависел от него. Рядом с ним, да и на целом свете, у него почти никого не осталось – за это Георгий ругал на чём свет стоит майора Черненко.

До сдачи работы оставалось всё меньше времени. Георгия волной накрывало отчаяние. Пришлось заставлять себя работать ещё быстрее, но пальцы не слушались, уставшие руки тряслись от изнеможения. Ноги подкашивались – не то от голода, не то от напряжения.

– Столько времени потратили, а нам даже не заплатят, – произнёс Кирилл, ставя ведро с чистой водой возле Георгия. – Как мы к той женщине вернёмся? Ну, в тот сарай?..

В пустынном и уже чистом помещении вдруг показалась молодая дрессировщица. Она, как и её воспитанник – благородный красивейший тигр, шла тихо и грациозно. С замершим дыханием братья смотрели, как девушка заводит тигра в одну из пустых клеток.

– Теперь твоя очередь мыть, – скомандовал Георгий Кириллу.

Тигр повернул голову в сторону Георгия и лениво облизнулся.

– Смотри, Мусик, как у тебя здесь прибрано! Ты теперь у нас самый чистенький! – довольным тоном заговорила дрессировщица.

Кирилл широко улыбался от похвалы.

– Он сегодня спать будет крепче обычного! – отозвался Георгий, светясь от радости.

– Спасибо, мальчишки, вы молодцы! – похвалила их дрессировщица.

На заднем плане звучала и доносилась до братьев Онисиных беседа директора цирка с администратором. Последний что-то утверждал, а Семён Петрович только задавал вопросы приказным тоном. Его голос звучал громко, в то время как его подчинённый что-то невнятно бубнил.

Первым на горизонте появился Семён Петрович. Вошёл и осмотрелся, за ним нерешительно появился заносчивый администратор. Дрессировщица, напевая себе под нос задорную песенку, уже успела выпорхнуть из помещения, заведя и приласкав в клетке своего любимца.

– Ну-с, что тут у нас? – поинтересовался директор цирка, осматривая помещение. – О! А ты говорил, не справятся. А оно вон как! Справились! Даже Таня Синицкая наша оценила! – сказал Семён Петрович, поглаживая кота, преданно спящего на его плече.

Руководитель цирка медленно обогнул помещение.

– Нам ещё пять минут – и всё, – отозвался Георгий.

– Ты смотри, и у мартышек убрали! – удивился Семён Петрович. – Прелестно! Прелестно! – он медленно подошёл к клетке, где обычно резвились мартышки, и заглянул в неё.

Старший из братьев улыбнулся и смущённо добавил:

– Зверушки тоже нам помогали.

– Чудо! – с пафосом произнёс директор и довольно рассмеялся.

Администратор зашевелился и подхватил смех начальника.

– Тогда я в милицию не звоню? – спросил он сквозь наигранный смех.

– Никакой милиции! – сказал Семён Петрович, отрицательно покачав головой. – И накорми ребят, они наверняка устали. Такую работу проделали!..

Обиженным и раздражённым тоном администратор сказал:

– У нас еда только для гимнастов. Они ещё не ели.

Такой ответ уважаемый директор не оценил.

– Не придумывай глупостей, балда. Я сказал накормить, значит надо накормить.

Администратор беспомощно принял – хоть и пришлось напрячься – указание начальника и удалился с обещанием накормить трудяг-беспризорников.

– Если у вас нет уборщика, мы бы с радостью его заменили, – Георгий несмело подошёл к руководителю цирка.

– Нет, молодой человек, уборщика у нас точно нет. Взял бы вас, но вы слишком юные. Если кто-то наверху узнает, что я эксплуатирую детей, мне несдобровать, – признался Семён Петрович.

– Мы прятаться будем, – не удержался Кирилл.

Георгий одёрнул Кирилла за его, казалось, дурацкую идею, но Семён Петрович слова мальца посчитал забавными.

– Нравитесь вы мне, ребята. Но с работой…

– Мы будем убирать по ночам, чтобы нас никто не видел. А спать можем на ящиках.

Кот на плече Семёна Петровича фыркнул носом и благовоспитанно замурлыкал.

– Такими чистыми клетки я ещё не видел. Ладно, давайте попробуем.

– Клянёмся, не подведём! – Георгий на радостях бросился пожать Семёну Петровичу руку.

Тот, цокая языком, остановил парня – тот был весь измазанный.

– Что же. Мы с вами договорились. Только вы же понимаете, что это останется между нами?

– Конечно-конечно, – заверил директора цирка Георгий.

– Честное слово. И мы будем стараться, – добавил Кирилл.

– Клетку домыть. Сейчас артиста приведут.

– Будет немедленно сделано!

Кажется, директор был добр к Онисиным несколько больше, чем можно было вообразить. Конечно же, он оценил старания ребят.

Глава четвёртая. Посылка

Много воды утекло, чтобы братьям стало веселее жить. За три года вынужденной борьбы с бедой они всё же не дали задний ход и сохранили здравый смысл, побороли трусость.

Время неслось им навстречу: Георгий угрожающе вырос до девятнадцатилетнего парня, а Кирилл превратился из маленького капризного мальчишки в толкового одиннадцатилетнего помощника старшему брату.

Жили они в комнате – с невысокими потолками, но довольно просторной и даже с окном.

В один из дней младший Онисин был в комнате один. Его рука поплыла к нотам, которые когда-то отдал ему директор музыкальной школы. Ещё три года назад толку от них не было, ведь желание и возможность играть у мальчишки исчезли.

Очень осторожно он снял ботинки и, держа в руках ноты, сел на кровать: теперь они спали на нормальной двухэтажной кровати, а не на деревянных ящиках. Кирилл с интересом перелистывал каждый лист, пока не отыскал нужный. Нырнув рукой под кровать, вытащил пианино – ненастоящее, муляж, вытесанный из обычной фанеры, с нарисованными клавишами. Закрыв глаза, он начал «играть» – пальцы барабанной дробью исполняли какую-то мелодию.

– Привет, Кирилл! – раздалось в комнате.

Георгий, входя в неё, так толкнул дверь, что выбил ею инструмент-муляж из рук брата. Самодельное пианино с шумом полетело на пол.

Кирилл испугался:

– Э! Ну ты чего?! – он открыл глаза и вздрогнул. Рука немедленно потянулась за муляжом. – Аккуратнее надо.

– Занимаешься? – бодро спросил старший брат.

– Только начал.

– Это хорошо. Пойдём со мной, потом порепетируешь.

– А что случилось?

– Зарплату нашу получил.

– Во как?!

Кирилл соскочил с кровати и со всей осторожностью скрыл под нею муляж пианино.

– Я готов. Куда идём? В парк?

– Нет. На рынок. Маме яблок купим.

– А потом в парк?

– Если успеем, то сходим и в парк. Не забывай, нас ещё работа ждёт.

– Не забыл, поэтому всё уже сделал за нас двоих.

Георгий улыбнулся:

– Ладно, посмотрим.

– Ура!

Младший брат выпорхнул из комнаты первым. Старший, выходя из комнаты, кое-что заметил: Кирилл был босым.

– Ничего не забыл?! – сдерживая хохот, спросил его Георгий.

– Нет-нет. Идём.

– А ботинки?

Секундой позже Кирилл взглянул на ноги, забавно стукнул себя по лбу и кивнул:

– Забыл!

Они отправились на рынок по знакомой извилистой улице. Кирилл не верил, что они идут за яблоками к нелюбимому продавцу.

– Почему мы снова идём к тому же самому? Он же обманет нас, как в прошлый раз!

– Тише. Больше не обманет.

В словах Георгия чувствовалось доброе предзнаменование. Он остановился у прилавка и обратился к мужчине, натирающему яблоки до неестественного блеска:

– Четыре килограмма яблок, пожалуйста.

Продавец встретил молодых людей ехидной улыбкой:

– Это самые дорогие яблоки. У вас деньги есть?

Георгий вытащил из кармана комок купюр и показал продавцу:

– Есть. Мы уже у вас покупали, не помните?

– Конечно, не помню. У меня таких, как вы, воз и маленькая тележка.

Недовольство на лице мужчины и не думало ослабевать. Исподлобья поглядывая на ребят, он набирал в авоську яблоки кое-как, планируя подсунуть им пару гнилых.

– Могли бы вы выбрать самые красивые? – Георгий наклонился ближе к продавцу.

– Да они все как на подбор! Лучшие яблоки в Краснодаре! – с гордостью сообщил продавец.

На самом деле он знатно преувеличивал и не намеревался ослаблять свою коммерсантскую хватку.

Кирилл протянул продавцу большое жёлтое яблоко с красным бочком:

– Положите ещё это, пожалуйста. Так и просится к остальным.

– Брать товар с прилавка не надо, молодой человек. Я сам наберу.

Не то чтобы мальчишке сделалось не по себе, но он сразу же отодвинулся от прилавка и, виновато опустив глаза, сказал:

– Извините.

– Веди себя прилично, – попросил его старший брат.

Большие весы словно отгораживали представителя торговли от народа. Мужчина, не задумываясь, бросил яблоки на одну сторону весов и гирю на другую.

Стрелка заворочалась.

– Ровно четыре килограмма, – с неким напряжением сказал мужчина.

Георгий немножко посмеялся, но радости в его смехе не было. Скорее это был смех торжествующей справедливости. Он схватил гирю с весов, совершая контрнаступление на обманщика: в гире красовались две дырки – продавец сделал их специально, чтобы дурить людей.

– Ровно четыре, говорите? Зачем обвешиваете?

Продавец скривился от внезапного раскрытия обмана и потянулся к Онисину:

– Слышь, щенок, гирю отдай. Не твоё – не трогай, – губы мужчины затряслись от злости.

– Вот сейчас я с этой гирей пойду в милицию – знаете, что тогда вам будет?

У Георгия было такое чувство, что он победил весь мир. Он посмотрел на продавца яблок, у которого на лбу, будто мелкие бисеринки, выступили капли пота. Тот молчал.

Онисин перевёл дух. Вздох его был усталым и долгим, а взгляд – торжествующим.

– Что?! – рявкнул торговец, заметив ещё и оценивающе-насмешливый взгляд Кирилла.

– На сколько вы нас обвесили в прошлый раз? – немного помедлив, спросил Георгий.

– Хм. А я откуда знаю?

– Не знаете? А я знаю. Мы сейчас забираем яблоки, гирю и уходим. Только попробуйте что-то взболтнуть. Плохо кончится. Ясно?

– Ясно.

Продавец почувствовал себя совершенно несчастным. Одной рукой он протянул Кириллу авоську с яблоками, а другой крепко держался за прилавок. Его живот судорожно дрожал под фартуком.

– В расчёте. Глупостей больше не делайте, – предупредил Георгий напоследок.

Торговец дёрнулся было, но сразу снова оцепенел.

Младший Онисин возмутился:

– Эх, дяденька-дяденька… Обманывать нехорошо! Вас что, в школе этому не учили?

Самоуверенность продавца куда-то улетучилась. Комом в горле отозвались обида и неровный стук сердца – в общем, все те симптомы, когда человека застукивают на обмане.

– Восемнадцать… Девятнадцать… Двадцать… – Кирилл зачем-то считал прилавки и между прочим поинтересовался у Георгия, почему тот ему ничего не сказал о плане мести.

– Я и сам не был уверен, что из этого что-то выйдет. Мне пацаны сказали, что пару раз так делали, но сам я не проверял, как это работает. Пришлось импровизировать, понимаешь?

– Понимаю. Ты очень смелый!

– Приходится. Ладно, идём на почту, вдруг он захочет нас разыскать или шум поднимет…

Они свернули с торгового ряда в нужную сторону и совершенно случайно оказались в ряду антиквариата. Кирилл обратил внимание на пианино – залитое солнечным светом, с блестящими чёрными и белыми клавишами. Настоящая мечта музыканта!

Старший брат пошёл дальше, но Кирилл его поймал за руку и развернул:

– Погоди! Можно я сыграю?

У Георгия не было охоты участвовать в сцене с игрой на пианино:

– Оно на продажу. Не выдумывай. К тому же продавца нет на месте. Хочешь от него по шее получить?

Кирилл не отступал:

– Позволь мне взять всего пару нот. Прошу тебя! Я так давно не играл на настоящем инструменте…

– Ладно, – осторожно проговорил Георгий. – Только быстро.

Подружиться с инструментом Кириллу не составило труда. Стоило ему нажать на клавиши – и чарующие звуки, оживая, разлетелись из-под них.

Время поджимало, и Георгий превратился в комок нервов. Чего ходить вокруг да около: сейчас кто-то прилетит скандалить… И действительно, люди начали подходить к пианино «на концерт», но скандалить никому из них не хотелось. Хотелось послушать красивую музыку.

Все затаили дыхание. Кроме возмущённого донельзя продавца, который откуда ни возьмись наконец-то появился. Озлобленный, он подскочил к юному музыканту и начал стягивать его со стула, вцепившись мёртвой хваткой в рукав. Георгий подлетел к брату быстрее порыва ветра и, по-родительски его защищая, схватил Кирилла за другую руку. Тот оказался словно между двух огней.

– Едрёна вошь! Вы что делаете?! – захлёбывался возмущением продавец антиквариата.

– Товарищ, отпустите мальчишку. Мы хотели спросить разрешения сыграть, но никого рядом не было, – объяснял Георгий, притягивая к себе Кирилла.

– Ну вот и шли бы себе дальше! Ишь, устроили тут, понимаете ли, концерт! Кто вам разрешил хулиганить?

– Потапыч, ты совсем того? Отпусти мальчика! – одна из продавщиц вступила в словесную перепалку.

– Отпусти! – послышалось из толпы. На сей раз крикнул мужчина.

– Вам не понравилось? – спросил Кирилл сорвавшегося с цепи продавца.

– А ты вообще молчи! Тебе какая разница?

У него, низкорослого человека с клочком рыжих волос на голове, начали сдавать нервы. Продавец замахнулся на Кирилла, но его тут же остановил Георгий – в его руке пальцы мужчины аж щёлкнули.

Купленные яблоки рассыпались из авоськи и уже катились по земле – под ноги зрителям этой отвратительной сцены. Один из слушателей музыки Кирилла, человек, который пару минут назад пытался словами остановить рассерженного торговца антиквариатом, вышел из толпы и встал около Георгия.

– Что вы себе позволяете, уважаемый? – строго обратился он к продавцу.

– Идите своей дорогой, гражданин!

– Не имеете права поднимать руку на чужого ребёнка!

Георгий и Кирилл в защитнике внезапно узнали давнего друга семьи – Владимира Глебовича Василевского.

– Здрасьте, дядя Володя, – смущённо сказал Кирилл.

– Здравствуй, Кирилл. Отпустите, – обратился он к торгашу. – Я его знаю – это примерный мальчишка.

– Да я вижу, какой он примерный… – прогудел тот, но Кирилла всё же отпустил.

Одному богу известно, что случилось бы с яблоками, если бы Владимир Глебович не помог ребятам их собрать. При мысли о том, как малодушно и жестоко поступил когда-то с ними друг их отца, Георгию сделалось тошно. Но времени с тех пор прошло достаточно много, а с ним ушла и жажда требовать объяснений его поступка…

– Слушайте, ребята, а давайте я куплю вам это пианино, – сказал мужчина.

– Спасибо, но не надо нам ничего покупать, – твёрдо ответил Георгий.

Но невозмутимый Владимир Глебович всё же зашагал к продавцу пианино. В бумажнике бывший друг семьи нащупал купюры и протянул торговцу:

– Отдашь за пятнадцать?

Но тот на деньги даже не взглянул:

– За пятнадцать не могу. Его цена – пятьдесят рублей.

– По-моему, Кирилл, нам пора идти, – сказал Георгий шёпотом, увлекая брата в сторону выхода.

– Чего ты? Он же нам сейчас пианино купит…

– Нам от этого человека ничего не нужно – это раз. Дальше: он прекрасно знает, что из квартиры нас выгнали, что нам даже спать нормально негде. Это два. Идём, говорю. Ничего он покупать не собирается. Разыгрывает комедию, да и только.

Георгий пошёл вперёд. Кирилл с лёгким недоумением поплёлся за старшим братом.

Шли они в сторону почтамта.

Там, выбрав отдельный стол, ребята осторожно положили на него авоську с яблоками, купили для будущей посылки ящик по размеру, взяли бланк отправки.

Кирилл, слегка повысив голос, взялся пересчитывать каждое яблоко прежде, чем отправить его в ящик:

– Двадцать два, двадцать три…

– Помолчи минутку. Ты меня сбиваешь, – велел Георгий.

– Двадцать четыре, двадцать пять, двадцать шесть… – шёпотом считал Кирилл. Со счёту он сбиваться не хотел, иначе пришлось бы начинать заново.

Старший Онисин к тому времени уже закончил заполнять бланк и теперь нагнулся к брату поближе.

– Сколько всего? – спросил он.

– Тридцать! Ровно! – улыбаясь, ответил Кирилл.

Георгий удовлетворённо кивнул, медленно приклеил бланк на верх ящика, не забыв также прикрепить на внутреннюю сторону его крышки трёхрублёвую банкноту. Кирилл припал взглядом к деньгам. С опаской он спросил:

– Спятил? Стащат же!

– На это и расчёт, – твёрдо ответил Георгий.

– Да ты просто сошёл с ума! Отдай мне деньги!

Кирилл неуклюже потянулся к ящику, но рука брата его задержала:

– Успокойся. Нельзя себя так вести на людях.

Из глубины глаз Георгия поднималось холодное раздражение: младший брат, эта маленькая беспокойная козявка, ничего не понимал и лишь негодовал.

– К маме посылка не дойдёт, если в неё не положить деньги. Я специально сунул трёшку, чтобы её кто нужно забрал, а маме отдал яблоки.

– А если заберут и трёшку, и яблоки? – Кирилл не смог стерпеть, чтобы не задать очередной вопрос.

– Не спорь. Во всяком случае, я лучше знаю, что делаю. А то получится как с курткой.

Конечно, Георгий Онисин был неглупым парнем и наверняка знал, что делал, но над вопросом брата о том, что у них могут украсть и деньги, и яблоки, всё же задумался.

– С какой курткой? – спросил Кирилл чуть погодя, широко распахнув глаза. Ему казалось, что брат нарочно говорил загадками.

– С такой курткой, – ответ Георгия оборвался у стойки отправления посылок.

Кирилла ждала очередная загадка, разгадку которой Георгий не поведал ему.

– Это же наши последние деньги… – ныл Кирилл.

– Довольно! – голос Георгия выдавал волнение. – У нас нет проблем с едой, у нас есть крыша над головой. А что же наши родители? В каких условиях они живут? Мы ведь не знаем. И уже три года от них не было писем.

Кирилл медленно и согласно кивнул.

Жара стояла не по сезону. Солнечный свет озарял всё пространство почтамта. Онисины отдали посылку и вышли на улицу. Им стало легче.

Глава пятая. Лагерь в Акмолинске

Невзрачный человечек с исступлённым выражением лица рылся в коробке – посылке, предназначенной, конечно же, не ему.

Он позволил своим хитрым и ушлым пальчикам вытащить из коробки зимние рейтузы, свитер, шапку, варежки и носки. Письмо контролёр лагерной почты оставил и даже попытался, движимый остатками совести, вернуть на место носки. Но не вернул. Забрал себе. Зло ведь поступает как: оно сжирает всё содержимое посылки и изрыгает это в отдельную коробку – для себя и для руководства.

Перед ним оказалась следующая передача. Работник так же, как и до этого, небрежно вскрыл коробку. Его жадные глаза пробежались по красивейшим яблокам, одно из них так и манило: «Откуси чуток». Схватив яблоко, мужчина заметил деньги – трёхрублёвую банкноту: она была новенькая и чистая – как говорится, внушающая радость. Мужчина осторожно оглянулся по сторонам, бросил яблоко к остальным, открепил от картонки деньги и сунул себе в карман.

Таким образом, посылка прошла контроль и благополучно дожидалась получателя. Через несколько минут кто-то постучал в дверь ногтем – так, как обычно скребётся мышь.

– Войдите! – рыкнул работник лагеря.

В дверях появилась Светлана Матвеевна. Она вела себя как обычно – спокойно и слегка несмело, будто новоприбывшая. Бледная и неподвижная, как статуя.

– Онисина Светлана Матвеевна? – спросил работник, похлопывая по коробке.

– Так точно, – отозвалась женщина. Голос её был звонким и чуть встревоженным. Она произнесла каждое слово чётко и вежливо. От неё по-прежнему веяло не лагерными манерами, а образованностью и интеллигентностью.

– Забирай посылку, – велели ей.