Стругацкие иногда мне самому кажутся некими сверхлюдьми, но не за какие-то нереальные таланты, а за фирменное послевкусие и обдумывание, длящееся днями после прочтения их произведений. Вопросы, теснящиеся в голове, иногда могут спонтанно привести к перечитыванию некоторых горячо любимых их вещей, приходится быть аккуратным.
Для читателя важно начало книги, цепляющее, настраивающее на определенный лад. С этим у братьев полный порядок - "Стояли звери около двери" - хрестоматийное начало "Жука в муравейнике" врезается в память если не навсегда, то очень надолго. "Понять — значит упростить". С этих слов начинается наша текущая история, от которой невозможно оторваться. Короткая, хлесткая фраза, перифраз известного выражения, задающее тон произведения. Всё понять — стать нереально снисходительным, или же чем старше становишься, тем больше хочется упростить свою жизнь? Или ваш вариант.
В отличие от остальных книг трилогии о Каммерере эту лучше отдельно не читать на мой взгляд. Авторы расставляют здесь все точки над i , станут понятны предтечи прогрессорства, фантастическая живучесть Мак Сима в Обитаемом острове. Для этого используется экспериментальная для братьев форма документов и рапортов, создающая эффект мозаики. Частично это уже использовалось во второй книге цикла, но в качестве дополнений к основе, так сказать. Здесь же нет единой позиции — документы в хронологическом порядке, но от лица разных героев, а потому позволят читателю прочувствовать масштабы происходящего как бы объёмно, а также следить за логическими умозаключениями Каммерера. За счёт подобной формы кажется, что наблюдаешь за работой импрессиониста. Герои рисуются широкими мазками, сначала намечается контур, а потом если внезапно отходишь от картины, то видишь больше, чем показалось сначала. Особенно после определённой работы над текстом, обдумывание каждого документа. С учетом того, что экшена нет от слова совсем, логично, что читатель начинает снимать смысловые уровни послойно, форма подталкивает заниматься именно этим.
Всё произведение насквозь пронизано узнаваемыми и не очень цитатами. Очень люблю такие пасхалочки, доставляло у Дмитрия Скирюка, например. Смею надеяться, что распознал в "Волнах" довольно многое. Некоторые вещи Стругацкие называют сами, типа отсылке к рассказу Джека Лондона "Мексиканец" или ловля человечества "Над пропастью во ржи". В других приходится улавливать аллюзии по построению фразы: "...из тех сапиенсов, которым капли воды достаточно, чтобы сделать вывод о существовании океанов", - это же Конан Дойль с мыслями Холмса о существовании Атлантического океана по одной капле в "Этюде в багровых тонах". В третьих случаях - это достаточно бесящая формулировка: "как всем известно". Мне, например, запомнилось, что фраза "всегда была в запасе пара слов" - это из рассказа Бабеля об Одесском Короле, но я бы честно назвал подобные утверждения снобизмом братьев. Также здесь много упоминаний и взаимодействий с персонажами других книг о Полудне. Так как "Волнами" закрывается цикл мира Полудня, справедливо понаблюдать, что происходит с теми, кто встречал его рассвет. Пионеры уходят: Горбовский, Сидоров (Атос), Сикорски (Странник), Камилл...много их. Особняком стоит Майя Тойвовна Глумова - непростой персонаж, прошедшая путь от "Малыша" до "Волн". Кто же придёт им на смену? По первоначальному плану - сын Майи Тойво Глумов, в итоге ставший не сменой, а отдельной ветвью развития человечества. Не хочу пересказывать сюжет и поворот, приводящий к подобному, не буду лишать вас удовольствия. Особенно с учётом того, что сам сюжет построен сходно с американским детективом - два полицейских (Максим и Тойво) ищут доказательства существования вмешательства Странников в ход развития земной цивилизации. Это крайне логично, если проводить аналогии с земным институтом прогрессорства. К чему приведут поиски, и что станет ясно, когда выложат все карты на стол - вот любопытный момент.
Почему человечество по Стругацким оказалось в тупике? Почему в мире Полудня наступает закат? Для себя я частично вижу объяснение в институте семьи, а также в акцентах авторов не на личной жизни персонажей, а на работе. В рецензии на Стажёров я уже размышлял о том, что её величество Работа является основной валютой и инструментом. Она затмевает и делает неважной личную жизнь, а жаль. Ребята. сделанные из титана, как Быков или Жилин; прогрессоры-исследователи как Горбовский или Максим Каммерер - они либо одни, либо довольствуются случайными связями, либо с трагичной влюбленностью (Юрковский, Майя Глумова). Тойво должен был получаться счастливым исключением из правил - любящая жена, каждодневный созвон с матерью (чего не понимают его коллеги, кстати). Тем ярче его драма, когда восприятие меняется столь радикально. Одиночки по натуре не способны создавать счастливое общество, и Стругацкие это демонстрируют читателям, когда новая группа сверхлюдей из 433 существ не может объединиться, а расползается кто куда по космосу, оставляя человечество как инкубатор для появления новых одиночек.
Попытался припомнить сцены секса или чего-то похожего у Стругацких, но кроме "Ваши ковры прекрасны, сударыня" или "Я страстно и длинно обнял её…Всю", - в голову ничего не приходит. Шутки, чтобы скрыть неловкость от описания моментов или неумение? Очередная любопытная мысль, пришедшая во время написания рецензии. Обнимаю вас...всех.