Белка

Ведь совершенно безразлично зеркалу времени, что отражать в себе: наши капризы и причуды, метания по каменным закоулкам города, бешеную скачку белки внутри пустого колеса, когда ей кажется, что она стремительно несется вперед — прочь, прочь от своей тюремной неволи и все ближе, ближе к родному лесу. Hо зайдется сердце от неистового бега, лапы откажут. И вяло замедлит вращение только что гудевшее ветром колесо. Невидимые до этого спицы вдруг гpубо замелькают сбоку, и невесело выпрыгнет белка из пустоты колеса да поплетется в угол своей клетки отдыхать.

Присела с романом в выходной день в РНБ, дай-ка отдохну, лёгкое чтение, о – роман-сказка, то, что надо. Отдохнула. После каждой части отфыркивалась и сидела, уставившись в одну точку, переваривала прочитанное. Пока не дочитала до конца, так и не видела ничего вокруг себя. А попыталась пересказать сюжет – вышло как-то жалко и неуклюже.

Оказалось, что это никакая не сказочка про белочку и даже не история про оборотней, как это заявлено в описании. Хотя, конечно, и сказочные мотивы и оборотни в романе есть. Текст очень плотный, повествование постоянно скачет от одного рассказчика к другому, так что надо предельно сосредоточиться на чтении. Тем более, что эти беличьи перескоки рассказчиков не всегда объявляются.

Четыре юных художника, каждый талантлив в своем, каждый по-своему будет несчастен. Имена у всех заканчиваются на -ий, имя белки мы так и не узнаем, может быть даже и Анатолий. Вообще, очень много -иев, даже экзотичные Силантии, к ним затесался ещё и Корней. В одну полуволшебную ночь они все спали в общежитии, а сны их так перемешались, что и дальше они остались связаны воспоминаниями, перемещениями из сознания одного члена «стаи» в другого... Осложняется всё ещё тем, что один из четырёх – оборотень-белка, второй, аки Лазарь, воскреснет и получит возможность рисовать в воздухе и путешествовать во времени, пространствах и умах, а третий вообще сойдёт с ума и начнёт разговаривать с опухолью на бедре, утверждая, что это его тёмная вторая сущность. И вся эта густота магического реализма в советской действительности неожиданно поражает. Какой там Липскеров, что вы. При всём моём хорошем отношении к последнему — и рядом не стояло.

Но все эти магические ухищрения не просто так, не игра ради игры. Главной темой является «заговор оборотней», зверей, которым не хватает какой-то частички души, чтобы стать человеком. Ходят они прямо среди нас, иногда оборачиваются зверем, пьют кровь, ссут в тапки, убегают и прячутся, все по-разному. Дельфин может сбежать с Курского вокзала, пожить в Москве-реке и устроиться работать в издательство. А самое страшное, что звериное-то есть в каждом человеке. И что это за тёмная сущность? Белка? Опухоль? Действительно ли есть это ужасное в каждом, даже маленьком ребёнке? И достаточно ли будет уничтожить в себе зверя, чтобы стать человеком? Ужасное дело получается, как трудно быть человеком. Даже искусство – великая целебная и очищающая сила, которая теоретически должна идти от души, от человеческой составляющей – даже искусство из человека человека не делает. И бегают главные герои, тычутся в углы носом, скребут коготками, сидят в золотых клетках, а всё без толку, себя не найти.

Потрясающая глубокая фантасмагория, кошмарная сказка, нелёгкое чтение. Очень рекомендую. А каков язык, Анатолий! В некоторых метафорах хочется купаться и не вылезать из них, хотя описывают они вещи не всегда приятные.

"Белка"
На титульном листе, под заглавием романа,  в круглых скобках приписано:  роман-сказка. Верить этому, конечно, нельзя, но понять, почему роману, являющемуся образчиком самого настоящего магического реализма, пришлось притвориться сказкой, можно. Опубликован он был в доперестроечном 1985 году, когда во власти прочно гнездилась компартия, в генсеках сидел, точнее, лежал очередной престарелый вождь, а всерьез озадаченное частотой смены руководства население продолжало делать вид, что по-прежнему строит коммунизм.
Поэтому у романа не было шансов пробиться к читателю, разве что, прикинувшись сказкой для взрослых, а следовательно, восприниматься он должен был без особой серьезности чтобы, не дай Б-г, не вызвать крамольных мыслей у народа-труженика. Так, тихой сапой, в жизнь людей мыслящих (чуть не написала "homo sapiens") и в историю литературы вошел один из самых выдающихся романов нашей с вами современности.
Те, кому не интересно читать длинные отзывы, а также те, кто боится спойлеров (тут я, с вашего позволения,  мысленно посмеюсь), предлагаю прямо сейчас закончить. Ну, а мы продолжим.
На первых же страницах романа автор обозначает время действия - от начала 50-х, когда наш основной рассказчик помнит себя трехлетним малышом и до его, собственно, зрелости. Впрочем, время действия - вещь условная, так как, по моему разумению, события, описанные в романе, чуть видоизменившись, могли бы происходить и в другом историческом времени, и роман бы от этого ничуть не пострадал. 
Пространство романа  многомерно - повествование "перескакивает" из будущего - из монолога одного персонажа - в прошлое - в раздумья другого, а оттуда - в воспоминания третьего, и возвращается назад, к первому, по дороге "озвучив" перипетии  судьбы четвертого. Кажется, сейчас ты следишь за внутренним монологом семнадцатилетнего советского детдомовца Мити Акутина - ан, нет,- за окном - Австралия, и уже взрослый мужик, миллионер Георгий вспоминает Митю и свою молодость. Только настроишься на его рассказ - тут же прибегает маленькая белка  и уводит тебя в другие времена, и уже другие события подхватывают и кружат, кружат тебя в бесконечном вихре треволнений и страстей повествования.
Маленькая лесная белка умело выкладывает перед читателем мозаику из судеб четырех друзей - молодых художников. Все - талантливы чрезвычайно. 
У одного - безупречное чувство линии и чертить ему эти линии-картины выпадет не на холсте, а в воздухе, второй - здоровяк, отличный пейзажист,  преданный сын,  иссохший от безответной любви, сойдет с ума, похоронив себя заживо в Б-гом забытой деревне, третий наделен необыкновенным чувством цвета, которое никому не нужно в чужой стране, а дороги домой ему не будет, а четвертый рисует, как дышит, но станет мелким чиновником от искусства. Почему же все они творчески не состоялись,  и почему у всех - несчастливые, трагические судьбы? 
Оказывается, настоящему таланту противостоят звери-оборотни - они и выглядят, как люди, и людьми прикидываются, и проживают жизнь в человеческом обличье, и только немногие люди, да и сами звери знают об этом вселенском заговоре.
Наша белка - тоже оборотень - один из четверых друзей-художников. Но не пугайтесь, она - мирный зверек, и никому не причиняет хлопот, кроме своего хозяина-художника. А ведь есть еще и кровожадный хорек Лилиана Борисовна, безответно влюбленная и несчастная, и хваткая львица миллионерша Ева, которая, наоборот, счастлива в браке, есть матерые росомаха и фокстерьер и, по совместительству, высокое начальство художественного училища - товарищи Крапиво и К, есть черный свин-убийца Артюшкин; ..и еще много других им подобных.
Вот сидят они в нас, людях, и со звериным чутьем распознают и выгрызают из нас человеческое. 
Так мы, люди, и предаем то, что любим более всего - женщину, творчество, свободу - ради удобства и комфорта оборотней.  
А тот, кто вырвался из звериных лап - погиб, но хотя бы попытался сохранить в себе человека. Как эти четверо.
Так о чем же эта книга? Да обо всем на свете - и о том, что ребенку нужна мать, и тоскует он об утраченной ее нежности всю свою жизнь, и о безжалостности и эгоизме материнской любви, и о том, что бывает, таки, любовь до гроба, и что непреложный факт бренности нашего бытия надо принять не скорбя, и что, как ни старайся, ни у кого это не получится, и что после нас останется только память в сердцах наших близких, и что творцам, будь-то художники, писатели, музыканты или ученые, повезло больше - их творения переживут тлен, уйдут в бессмертие вместе со своими создателями, и что за это бессмертие заплачено будет сполна страданиями в жизни смертной.
Отдельно надо сказать о языке романа. Ким, сам бывший художник, рассказывает, как будто пишет картину - красками ему служат слова, холстом - жизненные наблюдения, чрезвычайно точные, а скрепляют все это две очень редкие вещи - какая-то глубинная авторская правота, которая, наверное, и есть мудрость, да еще много волшебства, что зовется талантом.
И, напоследок. В романе есть два места - маленький рассказик про пчелу и зарисовка о московском метро.  Обратите на них внимание - это бриллианты чистой воды.
И, уж совсем последнее. Цитаты я выложу в Цитатнике,  здесь они не помещаются. 

P.S. И вот еще что - когда вы, сломя голову, догоняете уходящий автобус или, работая локтями, влезаете в переполненный вагон поезда, помните - хрупкое существо - ваш ангел-хранитель - может за вами не угнаться.

Анатолий Ким сумел создать, во-первых, свой узнаваемый, по-природному сочный стиль, во-вторых, авангардный роман, который, несмотря на откровенное старание написать сложный текст, хорошо читается и уверенно держит интерес. Не скажу про "сказку" - думаю, это просто попытка охарактеризовать сюжет для российского цензора 80-х годов, - в романе успешно соперничают философская и поэтическая составляющие. Трепещущие размышления о человеческой природе, над- и под- человеческой натуре и (самое главное) таланте и его судьбе Ким сумел облечь в весьма читаемую и живописную форму. В ней чувствуется и общечеловеческая, и какая-то странная персональная символика, сквозящая в именах персонажей на -ий и фамилиях на -ин, равно как и вполне отчётливо выраженная жажда мира, лишённого жестокости, убийств и покалеченных судеб. "Мир человеческий сложноват и страшноват" - вот, похоже, одна из основных базовых идей книги; мир звериной конспирации, золотых клеток и безумия с самоубийством, в котором всё же "есть кое-что... что нельзя продать и купить за деньги". Так что полный жестокости и смертей сюжет призван не шокировать читателя, как в современной прозе, а скорее проникнуться природой человеческого бытия, возможностью жить другой жизнью - что, впрочем, героям истории не удаётся. Автор словно старается пробиться к чистоте и гармонии мира, не всегда философски убедительно и иногда да, соскальзывая в сказочность, но искренне, и тут поэтика текста его спасает.

Про "Белку" можно писать много, умно и увлечённо, ловко лавируя на каноэ ума среди образов и мыслей автора, но цельность романа, удивительная при столь малопривычном стиле, который тщится растянуть повествование в разные стороны, не очень поощряет к его препарированию. Читатель же берёт эту книгу в руки на свой страх и риск. Покажется ли Вам созвучным авторский метод преподношения идей? Готовы ли Вы внимательно следить за сменой ролей, разгадывая, кому из персонажей передан микрофон в каждом данном абзаце? Не слишком ли сложны для Вас авторские правила общения? Тем не менее, независимо от ответов на эти вопросы, книга несёт заряд удовольствия общения с умным, образованным и явно талантливым автором. Когда будет действительно пора популярить изыски, Ким будет одним из рекомендуемых авторов.