Отзывы на книгу «Белка»

Ведь совершенно безразлично зеркалу времени, что отражать в себе: наши капризы и причуды, метания по каменным закоулкам города, бешеную скачку белки внутри пустого колеса, когда ей кажется, что она стремительно несется вперед — прочь, прочь от своей тюремной неволи и все ближе, ближе к родному лесу. Hо зайдется сердце от неистового бега, лапы откажут. И вяло замедлит вращение только что гудевшее ветром колесо. Невидимые до этого спицы вдруг гpубо замелькают сбоку, и невесело выпрыгнет белка из пустоты колеса да поплетется в угол своей клетки отдыхать.

Присела с романом в выходной день в РНБ, дай-ка отдохну, лёгкое чтение, о – роман-сказка, то, что надо. Отдохнула. После каждой части отфыркивалась и сидела, уставившись в одну точку, переваривала прочитанное. Пока не дочитала до конца, так и не видела ничего вокруг себя. А попыталась пересказать сюжет – вышло как-то жалко и неуклюже.

Оказалось, что это никакая не сказочка про белочку и даже не история про оборотней, как это заявлено в описании. Хотя, конечно, и сказочные мотивы и оборотни в романе есть. Текст очень плотный, повествование постоянно скачет от одного рассказчика к другому, так что надо предельно сосредоточиться на чтении. Тем более, что эти беличьи перескоки рассказчиков не всегда объявляются.

Четыре юных художника, каждый талантлив в своем, каждый по-своему будет несчастен. Имена у всех заканчиваются на -ий, имя белки мы так и не узнаем, может быть даже и Анатолий. Вообще, очень много -иев, даже экзотичные Силантии, к ним затесался ещё и Корней. В одну полуволшебную ночь они все спали в общежитии, а сны их так перемешались, что и дальше они остались связаны воспоминаниями, перемещениями из сознания одного члена «стаи» в другого... Осложняется всё ещё тем, что один из четырёх – оборотень-белка, второй, аки Лазарь, воскреснет и получит возможность рисовать в воздухе и путешествовать во времени, пространствах и умах, а третий вообще сойдёт с ума и начнёт разговаривать с опухолью на бедре, утверждая, что это его тёмная вторая сущность. И вся эта густота магического реализма в советской действительности неожиданно поражает. Какой там Липскеров, что вы. При всём моём хорошем отношении к последнему — и рядом не стояло.

Но все эти магические ухищрения не просто так, не игра ради игры. Главной темой является «заговор оборотней», зверей, которым не хватает какой-то частички души, чтобы стать человеком. Ходят они прямо среди нас, иногда оборачиваются зверем, пьют кровь, ссут в тапки, убегают и прячутся, все по-разному. Дельфин может сбежать с Курского вокзала, пожить в Москве-реке и устроиться работать в издательство. А самое страшное, что звериное-то есть в каждом человеке. И что это за тёмная сущность? Белка? Опухоль? Действительно ли есть это ужасное в каждом, даже маленьком ребёнке? И достаточно ли будет уничтожить в себе зверя, чтобы стать человеком? Ужасное дело получается, как трудно быть человеком. Даже искусство – великая целебная и очищающая сила, которая теоретически должна идти от души, от человеческой составляющей – даже искусство из человека человека не делает. И бегают главные герои, тычутся в углы носом, скребут коготками, сидят в золотых клетках, а всё без толку, себя не найти.

Потрясающая глубокая фантасмагория, кошмарная сказка, нелёгкое чтение. Очень рекомендую. А каков язык, Анатолий! В некоторых метафорах хочется купаться и не вылезать из них, хотя описывают они вещи не всегда приятные.

"Белка"
На титульном листе, под заглавием романа,  в круглых скобках приписано:  роман-сказка. Верить этому, конечно, нельзя, но понять, почему роману, являющемуся образчиком самого настоящего магического реализма, пришлось притвориться сказкой, можно. Опубликован он был в доперестроечном 1985 году, когда во власти прочно гнездилась компартия, в генсеках сидел, точнее, лежал очередной престарелый вождь, а всерьез озадаченное частотой смены руководства население продолжало делать вид, что по-прежнему строит коммунизм.
Поэтому у романа не было шансов пробиться к читателю, разве что, прикинувшись сказкой для взрослых, а следовательно, восприниматься он должен был без особой серьезности чтобы, не дай Б-г, не вызвать крамольных мыслей у народа-труженика. Так, тихой сапой, в жизнь людей мыслящих (чуть не написала "homo sapiens") и в историю литературы вошел один из самых выдающихся романов нашей с вами современности.
Те, кому не интересно читать длинные отзывы, а также те, кто боится спойлеров (тут я, с вашего позволения,  мысленно посмеюсь), предлагаю прямо сейчас закончить. Ну, а мы продолжим.
На первых же страницах романа автор обозначает время действия - от начала 50-х, когда наш основной рассказчик помнит себя трехлетним малышом и до его, собственно, зрелости. Впрочем, время действия - вещь условная, так как, по моему разумению, события, описанные в романе, чуть видоизменившись, могли бы происходить и в другом историческом времени, и роман бы от этого ничуть не пострадал. 
Пространство романа  многомерно - повествование "перескакивает" из будущего - из монолога одного персонажа - в прошлое - в раздумья другого, а оттуда - в воспоминания третьего, и возвращается назад, к первому, по дороге "озвучив" перипетии  судьбы четвертого. Кажется, сейчас ты следишь за внутренним монологом семнадцатилетнего советского детдомовца Мити Акутина - ан, нет,- за окном - Австралия, и уже взрослый мужик, миллионер Георгий вспоминает Митю и свою молодость. Только настроишься на его рассказ - тут же прибегает маленькая белка  и уводит тебя в другие времена, и уже другие события подхватывают и кружат, кружат тебя в бесконечном вихре треволнений и страстей повествования.
Маленькая лесная белка умело выкладывает перед читателем мозаику из судеб четырех друзей - молодых художников. Все - талантливы чрезвычайно. 
У одного - безупречное чувство линии и чертить ему эти линии-картины выпадет не на холсте, а в воздухе, второй - здоровяк, отличный пейзажист,  преданный сын,  иссохший от безответной любви, сойдет с ума, похоронив себя заживо в Б-гом забытой деревне, третий наделен необыкновенным чувством цвета, которое никому не нужно в чужой стране, а дороги домой ему не будет, а четвертый рисует, как дышит, но станет мелким чиновником от искусства. Почему же все они творчески не состоялись,  и почему у всех - несчастливые, трагические судьбы? 
Оказывается, настоящему таланту противостоят звери-оборотни - они и выглядят, как люди, и людьми прикидываются, и проживают жизнь в человеческом обличье, и только немногие люди, да и сами звери знают об этом вселенском заговоре.
Наша белка - тоже оборотень - один из четверых друзей-художников. Но не пугайтесь, она - мирный зверек, и никому не причиняет хлопот, кроме своего хозяина-художника. А ведь есть еще и кровожадный хорек Лилиана Борисовна, безответно влюбленная и несчастная, и хваткая львица миллионерша Ева, которая, наоборот, счастлива в браке, есть матерые росомаха и фокстерьер и, по совместительству, высокое начальство художественного училища - товарищи Крапиво и К, есть черный свин-убийца Артюшкин; ..и еще много других им подобных.
Вот сидят они в нас, людях, и со звериным чутьем распознают и выгрызают из нас человеческое. 
Так мы, люди, и предаем то, что любим более всего - женщину, творчество, свободу - ради удобства и комфорта оборотней.  
А тот, кто вырвался из звериных лап - погиб, но хотя бы попытался сохранить в себе человека. Как эти четверо.
Так о чем же эта книга? Да обо всем на свете - и о том, что ребенку нужна мать, и тоскует он об утраченной ее нежности всю свою жизнь, и о безжалостности и эгоизме материнской любви, и о том, что бывает, таки, любовь до гроба, и что непреложный факт бренности нашего бытия надо принять не скорбя, и что, как ни старайся, ни у кого это не получится, и что после нас останется только память в сердцах наших близких, и что творцам, будь-то художники, писатели, музыканты или ученые, повезло больше - их творения переживут тлен, уйдут в бессмертие вместе со своими создателями, и что за это бессмертие заплачено будет сполна страданиями в жизни смертной.
Отдельно надо сказать о языке романа. Ким, сам бывший художник, рассказывает, как будто пишет картину - красками ему служат слова, холстом - жизненные наблюдения, чрезвычайно точные, а скрепляют все это две очень редкие вещи - какая-то глубинная авторская правота, которая, наверное, и есть мудрость, да еще много волшебства, что зовется талантом.
И, напоследок. В романе есть два места - маленький рассказик про пчелу и зарисовка о московском метро.  Обратите на них внимание - это бриллианты чистой воды.
И, уж совсем последнее. Цитаты я выложу в Цитатнике,  здесь они не помещаются. 

P.S. И вот еще что - когда вы, сломя голову, догоняете уходящий автобус или, работая локтями, влезаете в переполненный вагон поезда, помните - хрупкое существо - ваш ангел-хранитель - может за вами не угнаться.

Анатолий Ким сумел создать, во-первых, свой узнаваемый, по-природному сочный стиль, во-вторых, авангардный роман, который, несмотря на откровенное старание написать сложный текст, хорошо читается и уверенно держит интерес. Не скажу про "сказку" - думаю, это просто попытка охарактеризовать сюжет для российского цензора 80-х годов, - в романе успешно соперничают философская и поэтическая составляющие. Трепещущие размышления о человеческой природе, над- и под- человеческой натуре и (самое главное) таланте и его судьбе Ким сумел облечь в весьма читаемую и живописную форму. В ней чувствуется и общечеловеческая, и какая-то странная персональная символика, сквозящая в именах персонажей на -ий и фамилиях на -ин, равно как и вполне отчётливо выраженная жажда мира, лишённого жестокости, убийств и покалеченных судеб. "Мир человеческий сложноват и страшноват" - вот, похоже, одна из основных базовых идей книги; мир звериной конспирации, золотых клеток и безумия с самоубийством, в котором всё же "есть кое-что... что нельзя продать и купить за деньги". Так что полный жестокости и смертей сюжет призван не шокировать читателя, как в современной прозе, а скорее проникнуться природой человеческого бытия, возможностью жить другой жизнью - что, впрочем, героям истории не удаётся. Автор словно старается пробиться к чистоте и гармонии мира, не всегда философски убедительно и иногда да, соскальзывая в сказочность, но искренне, и тут поэтика текста его спасает.

Про "Белку" можно писать много, умно и увлечённо, ловко лавируя на каноэ ума среди образов и мыслей автора, но цельность романа, удивительная при столь малопривычном стиле, который тщится растянуть повествование в разные стороны, не очень поощряет к его препарированию. Читатель же берёт эту книгу в руки на свой страх и риск. Покажется ли Вам созвучным авторский метод преподношения идей? Готовы ли Вы внимательно следить за сменой ролей, разгадывая, кому из персонажей передан микрофон в каждом данном абзаце? Не слишком ли сложны для Вас авторские правила общения? Тем не менее, независимо от ответов на эти вопросы, книга несёт заряд удовольствия общения с умным, образованным и явно талантливым автором. Когда будет действительно пора популярить изыски, Ким будет одним из рекомендуемых авторов.

Руководители СССР были, в общем-то, неглупыми людьми и прекрасно понимали, что по уровню жизни советская страна безнадежно отстала от загнивающего Запада. И никакой «железный занавес» не перекроет просачивание информации, что университетский профессор «там» живет не хуже члена ЦК «здесь».
А значит, нужно было выпускать пар недовольства. В качестве предохранительного клапана использовались добровольно-принудительные ссылки на великие комсомольские стройки, а для оставшихся было придумано «зеленое движение» борцов за экологию.
В литературе и искусстве тоже были свои «клапаны». Открытая насмешка Запада над идеологически-выверенной продукцией заставляла терпеть и Арсения Тарковского, и Георгия Шенгелию, и Алексея Германа…, а в литературе – целый слой интеллектуалов-«шестидесятников». Они, как бы, заменяли недоступные советским читателям лучшие образцы модернизма и постмодернизма. И надо сказать, что заменяли вполне достойно. Проза Битова, Трифонова, Аксенова и многих других поэтов и писателей того времени выдержала испытание и вошла в историю.
Но были и «имитаторы», которые, взяв форму, так и не смогли наполнить ее достойным содержанием. На мой взгляд, Анатолий Ким со своим «магическим реализмом» принадлежит именно к этой когорте.
***
С литературной точки зрения «Белка» не выдерживает никакой критики. Если к языку особых претензий нет, он вполне соблюдает формальные требования гладкости и образности, то сюжетная конструкция разваливается прямо на глазах.
Писатель, на самом деле, только закладывает основы создаваемого мира. Дальше тот начинает жить и развиваться по собственным законам, а сам «создатель» превращается в летописца.
Смотрим на то, что сотворил Ким. Четыре человека-белки-художника живут среди более грозных людей-оборотней, которые почему-то всячески пытаются задавить их творческие способности и даже убить. Но, начнем с того, что перед нами еще только неопытные подмастерья, не закончившие даже худучилище, которым до настоящих художников еще расти и расти. И факт наличия внутри каждого из них непризнанного гения ничем кроме взаимного восхищения внутри четверки не подтверждается. Более того, когда Георгий получает все условия для творчества, он не может написать ни одной картины, и единственное, на что его хватает, это гонять по холсту вымазанных в краске жуков.
Но почему-то эти оборотни-белки и есть «настоящие» люди, несущие через века светлые идеи человечества. В чем им всячески мешают завистливые бульдоги, пингвины, быки и прочая мощная живность, скрывающая свои масонские устремления под видом «Клуба любителей домино».
Ким свалил в одну кучу и оборотней, и вампиров, и воскрешение из мертвых, и сюжеты западных блокбастеров 80-х, и неприкрытые цитаты из малотиражной в те времена классики.
От воскресшего из мертвых зомби-Мити, который почему-то виден людям, может есть и даже писАть, но только на свежевыстроганной доске, просто тошнит. Как и от очеловечивания дельфина и превращения его в работника издательства, вытаскивания с того света жены главного героя (на самом деле – коровы), исчезающего карлика с будильником и плоских людей. Конечно, можно сказать, что Ким следует заветам современного фэнтези, которое переписывает сказки с применением литературных приемов, выработанных реалистической традицией. Но за что же так издеваться над читателем? :)
А неприкрытые цитаты из «Мастера и Маргариты» в виде рака у Артюшкина и голой гетеры, подающей Георгию шляпу, ничего кроме раздражения не вызывают. В 80-е, когда Булгаков издавался мизерными тиражами для валютных «Березок», это может и смотрелось оригинальным, но сейчас-то «Мастера…» проходят в школе.
И даже заигрывание с модернизмом, когда один абзац идет от имени одного героя, а следующий – другого, смотрится, скорее, неуклюжей попыткой пристроить когда-то недописанные сценарий или пьесу. Если уж так хочется сохранить полюбившуюся структуру, то для этого есть специальные формы: роман в диалогах, греческая трагедия, наконец.
Вообще, роман смотрится большой компиляцией, попыткой свалить в одну кучу недописанные когда-то вещи, при этом автор даже не утруждает себя выстраиванием единого сюжета и не задумывается над целостностью созданного мира.
Конкретный пример. Вначале идет совершенно немотивированная драка между художником Корнеем Выпулковым и Георгием. А после получасового побоища, когда «они сидели по разным углам, тяжело дыша и хлюпая разбитыми носами», Георгий вдруг произносит монолог на полстраницы текста, который по стилистике больше соответствует речи абсолютно спокойного человека, удобно развалившегося в кресле.
***
Вердикт. Очень слабое с литературной точки зрения произведение, напичканное «псевдофилософскими» мыслями. Претендующее на оригинальность только в отсутствии первоисточников. Плюс, просто патологическая ненависть к богатым, которые обязательно должны быть моральными уродами, масонами или, на худой конец, одержимыми бесами.

Нет, никого я не виню,
что трачу время на херню...
Ну только разве что себя,
да и того - почти любя...

Нет, нет, сама по себе книга "ни в коем разе" не хня. Это, так, к слову.
Все дело в том, что я совершенно не знаю хоть что-то, что охарактеризовало бы эту книгу в полной мере. Друзья мои буклинцы соврать не дадут - я честно размышляла на тему "а не поставить ли мне 4?". Ну, не могу я поставить "Белке" 3. Не-мо-гу! Эта книга не безлика. Она не оставит равнодушным, как многие мозго-релаксы, прочитанные мною за последние месяцы.

Но давайте по порядку. Первое место, бурные овации и всеобщие восторги уходят Его Величеству Творчеству. Нет, ну правда, я во время прочтения даже вернулась к моим любимым акварелям (впервые за несколько месяцев!).

Как никто, русские живописцы прочувствовали и воспели красоту пепельного сияния ненастного неба.

Когда мне в таких выражениях говорят об опостылевшем сером цвете, невольно начинаю иначе смотреть на некоторые вещи. Сложно писать о признанных гениях, могучих и великих столпах искусства. Но намного сложнее писать о непризнанных, забытых, непонятых, но тоже в своем роде великих. О тех, кто положил свою душу на растерзание и ничего не получил взамен.

Тайна таланта слишком велика, чтобы сполна разрешиться в отдельном человеке и исчерпаться его личностью

Второе место и легкое недоумение отдадим Человеку.

Люди красивы — художники разных времен понимали это и передавали в своих картинах загадочный праздник жизни шумный карнавал на бескрайних пустырях вечности.

ГГ (один или много? но об этом позже) восторгается Человеком, превозносит его. Все лучшие качества человеческой души воспеты Кимом очень и очень искусно. Но вот, отойдя немного от воспевания мыслей, мы смотрим на действия и видим... "бульк". Громкий и пустой бульк...

Ну и последнее. Третье место. То, за что и получила эта книга мою двойку. ЕЕ Кошмарность Форма, очень уж превалирующая над сутью. Нет, прием себя оправдывает в смысле соответствия названию - белка могла бы рассказывать именно так. Вот только... читаешь ты читаешь письмо ГГ своей любимой, заходит разговор о его друге - оп! - рассказывает уже друг. Потом другой друг. Потом подруга друга. Потом друг подруги друга. Потом призрак друга первого друга. Потом... "А кто все эти люди? А не один ли это человек?". А потом тишина. И автор, вроде, донес свою мысль. И, вроде, рассказал о чем-то большом и вечном. А в голове один только вопрос: "Да ладно?!".