Каратели

"Как объяснить эту способность людей, народов
помнить одно и не помнить другое?"

Страшно, жутко страшно…
Забыть, завязать глаза, заткнуть уши и убежать.
Не помогает…
Отвлечься, забыться. Неа…
Стереть память. Но надо помнить, надо читать..
Не знаю, надо ли?
Это самая-страшная-книга, из мною прочитанных.
Если вы думаете, что страшно про маньяков, серийных убийц, про монстров и зомби…ха! Ну уж нет.
Страшней всего про человека, который хочет жить, который хотел спастись.
Страшней всего про карателей.

Они уверены в своей правоте, в своем заслуженном праве сеять смерть, они мнят себя богами, которые способны миловать в сиюминутном порыве, и покарать от излишнего раздражения, они мнят себя иудами, но даже это для них слишком гуманное название.
Каратель - существо абстрактное, обтекаемое, сгусток мерзости и вони, от постоянного страха за свою дешевую шкуру, от постоянного желания выслужиться, от дикого хватания за любые соломинки, что бы сохранить дерьмовую жизнь, не стоящую ломаного гроша, жизнь побитой, грязной "собаки", грызущей все и вся на своем пути. Каратель без нации, времени и места.
Их много - предатели, дезертиры, пленные, обиженные, озлобленные, перевоспитанные.

Те, кто Просто-Хотят-Жить. Они хотят спать, жрать, бесконечно оправдывая дикую жестокость.
Адамович «выворачивает мозг» типичным представителям этих недочеловеков (жаль не прямом смысле, в такие моменты я излишне кровожадна).
Порой повествование представляет собой поток сознания с перевернутой моралью, с диким желанием оправдаться, отмыться, с мечтами измениться, забыться, вымолить… обоже… это еще страшней.
« я исправлюсь» «я был с затуманенным мозгом» «я излечусь» «я отмоюсь»

Да как вообще эти люди способны спать, как у них не останавливается сердце от ночных кошмаров, как они не сдохли за сараем вывернув кишки от тошноты, как их мозг не разорвался от судорожного поиска оправдать свои поступки.
А еще… я всю книгу ждала появления доблестной советской армии… эх…

Не могу оценить эту книгу… это как поставить оценку самой войне.
Это даже больше чем пять звезд автору.
Она очень густая.
Она вся мокрая от крови.
Она пропахла гарью с тошнотно-сладковатым запахом.
Она кричит и воет дико, страшно, надрывно, разрывает и выворачивает.
Она оставляет после себя навязчивый металлический привкус.
Она очень страшная, потому что каратели не привязана ко времени, они всегда и всюду. Пока есть желающие взрастить необузданную жестокость, пока есть желающие повиноваться и оголять клыки, убить 300 человек, что бы выжить самому.

Эту книгу не хочется обсуждать.
Лучше помолчать минуту…
А потом еще…

У каждого есть табуированные темы. Такие, которых стараешься не коснуться, даже случайно. Думаю, что причина одна – это больно, это сжимает твою энергетику и сокрушает основы. Давным-давно я запретила себе читать о войне и смотреть военные фильмы. На скверный ура-патриотизм жаль времени и сил, а если кино или книга честные, то прикосновение к ним сулит боль, которую не вдруг избудешь. Ты привяжешься к героям, успеешь полюбить их, а они погибнут, потому что война никого не щадит.

Она вещь в себе – непостижимая и непостигаемая в принципе, которой наличие причины, повода, предпосылок не придает осмысленности, а дополнительно выворачивает смысл наизнанку: раз продумываете все это, стало быть не лишены здравого смысла, так отчего же простой и понятный резон, что война – это кровь, боль, грязь, холод, голод, разрушение, смерть, гной, увечья, сиротство и вдовство, нищета, работа на разрыв аорты, нерожденные дети, неполученное образование, непрожитые жизни. Почему это не приходит вам в голову прежде причин, поводов и предпосылок?

Если не можешь чего-то изменить – отодвинь от себя или отодвинься. Так и делала. За редкими исключениями, как фильм Элема Климова «Иди и смотри». В свои пятнадцать, в год выхода на экраны, вышла из кинотеатра больная, стала отодвигаться дальше. И не приходило в голову узнать, какова литературная основа, зачем? Не влезай – убьет. Об Алесе Адамовиче слышала, как любой читающий советский человек, что очень хороший писатель. Значит честный и читать, написанное им, будет больно. Держи дистанцию. Держала, пока могла.

Не вспомню, кто говорил о «Карателях». Кто-то, к чьему мнению отношусь с пиететом, но несмотря на это, читать тогда не стала. Повесть догнала меня аудиокнигой, искала чего-нибудь действительно стоящего, увидела знакомое название, начала слушать и «так не бывает». Мне говорят: у тебя все гении, так нельзя, следует сообразовывать свое мнение о вещах и предметах с официально принятым. А я просто умею понимать истинную цену вещей. Элем Климов, возможно, хороший режиссер, но фильм, сделанный им по этой повести, плох. Аудиоспектакль по ней не просто хорош – он совершенство.

Спокойный обыденный зачин – официальная идеология расового превосходства, изложенная устами Гитлера; истеричные нотки если и прорываются, то мгновенно нивелируются восприятием, прячутся за общей рассудительностью, четкой аргументацией и ловишь себя на мысли: Он, конечно, чудовище, но в определенном инфернальном обаянии ему не откажешь, а потом ты сразу, без паузы, без времени на адаптацию становишься молодой женщиной на седьмом месяце беременности, тебя сейчас убьют вместе со всеми жителями села Борки.

От этого внутри должен стоять визг, а вместо того – спокойно, рассудительно, аргументировано объясняешь самой себе, к чему надо приготовиться. Знаешь, что надежды нет, в глубине души продолжаешь надеяться, еще глубже зная – надежды нет. А потом снова без паузы ты - ее дальний родственник, каратель Доброскок, у вас даже фамилия одна и у тебя теперь другая правда. Кривая, косая, ущербная – но своя и она тебе, как своя рубаха, ближе к телу. А главное – оправдывает то, что собираешься сделать. Ты против бандитов борешься.

Еще многими доведется побыть: пацаном, который от голода загибался, когда большевики отряды продразверстки по деревням засылали; карьеристом, жизнь которого сделала неожиданный кульбит и надо приспосабливаться к новым обстоятельствам; скопидомом; потерявшим самоуважение бывшим идейным красным командиром; просто мразью, получающей удовольствие от чужих страданий. Но к ней, той молодой женщине, что умирает на куче трупов, будешь возвращаться, она как чистая нота камертона будет держать твой внутренний строй, не даст ему разорваться в клочья под натиском их какофонии.

Алесь Адамович, который был партизаном, писателем, преподавателем, глубоко порядочным человеком, написал через тридцать пять лет после окончания войны гениальную повесть о войне. И она получила достойное себя воплощение спустя еще тридцать пять лет.

«Назвался груздем – полезай в кузов». Народная мудрость.

Адамович таки сумел сбить меня с ног второй раз, а я еще после первого не стабилизировалась. Препарируя участников отдельно взятой масштабной карательной операции по восходящей (от рядового пулеметчика из коллаборационистов до главы батальона – истинного арийца с тягой к малолетним полькам), он не брезгует никакими художественными приемами, чтобы показать их на диво сложный внутренний мир: нелинейное повествование, поток сознания, сюрреалистические вставки (типа разговора мертвого бога с такой же мертвой проституткой). И на выходе получается что-то мозгодробительное.

Белорусская деревня Борки состояла из семи поселков. Когда-то. Каждым из них в черный день 15 июня 1942 года займется отделение развеселого карательного батальона Оскара Дирлевангера. Сборище сорвиголов – свидомых националистов или бывших заключенных и военнопленных – объединяет не цель, не идеология и даже не право сильного. По Адамовичу, их объединяет страх и одиночество: в мире, где стены дома – гробница для тебя и семьи, свободен тот, кто один. Даже "раса господ" не избавлена от этого подспудного страха, просто заливает она его не шнапсом, а чужой кровью. И все они в процессе своего скорбного производства думают, как дошли до жизни такой – кто-то упивается своим полным правом и довольством, кто отчаянно пытается оправдаться, а кто-то просто тянет лямку.
Рефреном между рассказами о карателях – таких разных и одинаковых – идет описание «гипербореев», они же сверхчеловеки, они же право имеющие, они же со всех сторон молодцы. Эта высокопарная чушь резонирует с жизнью и думами реальных гиперборейцев, которым все больше дела закончить, да пойти похавать, и еще чтоб никто не трогал без нужды. Короче, контраст работает так, как задумано автором.
Легко сказать: «Они не мы, мы бы так не поступили». Вообще не факт, говорит Адамович, и приводит хреналион доказательств, в том числе и то, что бывшие каратели после войны работали на благо народа, откладывали денежки на сберкнижку, ездили на море в Болгарию и вообще жили как все. Возможно, были соседями ваших соседей.
Скомпрометированная миллион раз фраза «спасибо деду за Победу» в этом случае буквально берет меня за шкирку. Потому что вот в таком мире не просто страшно жить, это что-то запредельное. В книгах Адамовича идет не просто война, а хтоническая борьба между Истреблением и Жизнью. Вот уж правда – «бой идет не ради славы, ради жизни на земле».