Глава 2

Юрий, несмотря на завтрашний выходной день – в честь Дня «К» – и на сегодняшний сокращённый, по неизвестной причине был если не в подавленном, то в растерянном и смятенном состоянии духа. Причём – почти с утра. Что-то его гложило и терзало, выводя из чувства психического равновесия, отчего он, не находя причины своим внутренним метаморфозам, нервничал и моментами даже злился. Что было ему совсем несвойственно.

Лишь к концу смены он немного успокоился, заметив такой же душевный дискомфорт у своих коллег и подчинённых. Верящий в силу аналитического ума и в могущество логического мышления, всю дорогу домой Юрий пытался связать логическую цепь из звеньев умозаключений, с помощью которой надеялся укротить свою эмоциональную химеру, состоящую из головы печали, туловища грусти и длинного хвоста депрессии. Однако ничего путного не получалось. Видимо, потому, что духовные и душевные неполадки никакой логикой решить невозможно. Но Юрий, по натуре человек упрямый и настырный, не сдавался и упорно продолжал искать крохотную деталь – отправную точку, – с которой утреннее позитивное настроение сначала приблизилось к нулевой отметке, а потом и вовсе ушло в отрицательную сторону шкалы системы координат. Он применял и дедукцию, и индукцию, но в голову упрямо лезли всевозможные формулы, давно забытые, но каким-то чудом извлекаемые из самых глубинных недр памяти.

И Юрий готов был бы прийти в восхищение от этого крайне удивительного события, если бы не очевидный факт их нелепости и полной бесполезности в данном конкретном случае. Стоило ему начать рассуждения о зародыше дурного настроения, направляя мысли на поиск исключительно внешнего раздражителя, как тут же мозг, странным образом, давал сбой в программе и выдавал формулы из разных областей знаний. Из математики всплывали уравнения и функции, из геометрии – формулы расчёта площадей не только плоских, но и выпуклых фигур, которые он не просто давно забыл, а которые Юрий и в молодости слабо помнил. А вот физика напомнила о себе философским и демагогическим словом свобода – свободная энергия, свободное падение, свободные заряды. Но самое удивительное произошло, когда в спор вмешалась химия, без всяких реактивов и катализаторов вытолкав в шею все предыдущие науки, она ярким неоновым светом высветила в мозгу растерянного Юрия одну крупную формулу – С2 Н5 ОН. К чему бы? Он, может быть, и употребил бы эту формулу в разбавленном виде, но не хотелось. Категорически. До отвращения. Но, как оказалось, не ему одному. Группа рабочих из его цеха, шедшая впереди, с минуту вяло посовещалась, а потом дружно прошла мимо излюбленного места – бара, чего раньше никогда себе не позволяла.

Сей удивительный факт подтолкнул Юрия к открытию, что причина кроется не в частном, а в общем – странное происходит не с его отдельной личностью, а с обществом в целом. И, желая быстрее подтвердить свою догадку, он, со словами: «Интересно, какое настроение дома?» – ускорил шаг. А по дороге работающий сегодня автономно мозг самопроизвольно вывел новую дилемму – внешний раздражитель на личность или внутренний – на массы? И если первое выглядело типичным, то второе – абсурдным.

Открыв дверь своим ключом, Юрий снял кепку, куртку, переобулся в тапочки и сразу прошёл на кухню, ожидая увидеть жену именно там. Ожидание не оправдалось – приятный запах приготовленной пищи был, но жены не было. Зал был также пуст, а телевизор выключен. Сегодня по непонятной причине это его насторожило. Со смутным недобрым предчувствием он метнулся в спальню и увидел жену, лежащую на кровати и, как ему показалось, та не дышала.

– Лариса! – крикнул Юрий, бросившись к жене и яростно тряхнув ту за плечо.

Испуганная и сонная жена вскочила и хрипло спросила:

– Что? Что случилось?

Муж облегчённо выдохнул и опустился на кровать.

– Извини, – глухо сказал он, взяв её за руку. – У меня сегодня какое-то душевное беспокойство. Тревога. Что-то вроде предчувствия чего-то.

– У тебя тоже? – удивлённо спросила Лариса и придвинулась к мужу. – А я думала, это только со мной. И ведь с утра всё было замечательно: отпуск, опера, весна, праздник, а потом появилась какая-то настороженность, следом – апатия, начали одолевать грустные философские думы, что совсем выбило меня из привычной колеи. Превозмогая себя, я приготовила обед, покормила детей, и очень захотелось прилечь. Легла, закрыла глаза, а мысли в голове кружатся, вертятся, суетятся, будто за очень короткий срок хотят мне обо всём рассказать. Так, наблюдая собственные мысли в картинках, я и не заметила, как уснула. А сейчас вроде и настроение поднялось: все живы и здоровы. И все дома. – И вдруг спохватилась. – Ты же голоден! Пойдём на кухню, я тебя покормлю.

Юрий принялся с аппетитом есть, а Лариса, присев на табурет напротив, стала рассуждать:

– Ты помнишь, как я обрадовалась, когда ты купил билеты в оперу, где главную партию будет исполнять мировая звезда? – муж кивнул, продолжая жевать. – Этот обворожительный, гипнотизирующий тенор заставлял трепетать моё сердце, когда я его слушала, а тут… увидеть воочию?! Я была на седьмом небе от счастья! Но сегодня вдруг поняла…

Юрий замер, проглотил пищу и с интересом спросил:

– Что поняла?

– Я поняла, что как же низко находится моё седьмое небо. А ведь у других оно ещё ниже!

– Почему? – муж удобно перешёл на детские вопросы.

– А ты сам подумай. Вот что тебя заставляет восторгаться или злиться, когда ты смотришь свой футбол или хоккей? Ты же и себе с сыном устроил праздник, купив билеты на футбольный матч мировых звёзд?! Ну?

Юрий, поблагодарив за обед, отодвинул тарелку.

– Эмоции, – подумав, коротко ответил он. – Это зрелище. Оно захватывает и не отпускает.

– Наркотики! – неожиданно выпалила Лариса.

– Какие наркотики? – не понял Юрий. А может, просто сделал вид, что не понял, ведь он был вообще человек умный, а сегодня особенно. Почему-то. Вот только все пробивающиеся светлые мысли он глушил логическим мышлением, и это противостояние вылилось в суррогатный поток бесполезных формул.

– Ты сам ответил – эмоциональные. Но воздействующие не менее сильно, а может и мощнее, на наши сознание и душу. Ты хоть представляешь, сколько наркотиков нас окружает?! Тысячи! И как только мы теряем чувство меры, то подпадаем под их полное влияние и контроль. Мы становимся, как и все наркоманы, наркозависимы, только, в отличие от них, мы зависим от зрелищ, хобби, увлечений, превращаясь, попросту говоря, в эмоциональных маньяков. Зомби. Дорогой, ты не маньяк?

Дорогой, без намёка на улыбку, пошутил:

– Ещё хорошо, что не сексуальный.

– Да, наверное, – не менее серьёзно согласилась Лариса. – Хотя, – добавила, улыбнувшись, – учитывая, что мания, это страсть, не помешало бы чуточку больше этой самой мании-страсти, но, конечно, без садизма и прочих излишеств, с которыми непременно ассоциируют всех сексуальных маньяков. – Однако, не желая зацикливаться на второстепенной на данный момент теме, жена спросила более конкретно. – Вот скажи, Юра, честно – ты спортивный маньяк? Или, как это… фанат?

Муж вяло возмутился:

– Нет, ну это уже перебор. Маньяк… фанат… обычный спортивный болельщик со стажем. Переживаю, конечно, болею, но чтобы сходить с ума или, скажем, в порыве гнева устраивать скандалы и крошить мебель…

– Этого ещё не хватало! – перебила Лариса. – А ты ни разу не задумывался, болельщик со стажем, что вы, болельщики, переживаете и болеете куда больше самих игроков, их тренеров и даже хозяев команд. Как думаешь, что их всех больше всего интересует и их объединяет?

– Ну, Лара, не надо меня держать за ребёнка или за дурака. Это элементарно. Хозяев интересует прибыль, и всё, что её приносит, а игроков и тренеров – карьера: титулы, награды, деньги. Но совсем другое дело – игры на международном уровне! Сборная! Честь страны!

Лариса недружелюбно ухмыльнулась:

– Я уверена, что ты всё понимаешь, просто дразнишься. Ладно. В чём ты видишь честь страны? В том, допустим, что сборная выиграла чемпионат мира? Олимпиаду? Прекрасно! Но для кого в первую очередь? Юра, ты же умный, образованный мужик, неужели не понимаешь простых вещей? Выигрывает сборная – выигрывает правитель, выигрывает спортсмен – опять же выигрывает правитель. Уже давно из всех видов бесполезной человеческой деятельности именно спорт стал своеобразным политическим противостоянием государств. Ну, после постоянной демонстрации оружия, конечно. Страна, в лице правителя, повышает свой политический статус, спортсмен получает награды за ненужное ни одному человеку достижение, а сумасшедший болельщик, как идиот, ликует от счастья за тех и других. Юра, я сегодня узнала принцип существования всех государств. Он прост, как и всё гениальное. Человек государству должен всегда, государство человеку – никогда! И если оно что-то даёт, то ты должен отдать втройне. Формула элементарна.

Юра поморщился, услышав слово «формула».

– Да всё я понимаю! – раздражённо ответил он, удивительно быстро согласившись с женой. – Да, очень многое в этом мире несправедливо до уродливости и дикости! Когда плывёшь по поверхности, то ещё вроде ничего, но стоит нырнуть на глубину, так сразу захлёбываешься от негодования. Спортсмены, деятели культуры и искусства от земных владык получают деньги, квартиры, автомобили, ордена, звания, регалии, не совершив, по сути, не только ничего героического, но и полезного, а по телевизору, по всем каналам, неустанно крутят ролики с криками души родителей о помощи для их больных детей. Обращаются к людям, потому что больше обратиться не к кому. Даже дурак должен понимать, что в этой системе что-то неправильно, что-то больное, когда на здорового человека государству денег не жалко, а на больного ребёнка плевать.

– Вот! – воскликнула Лариса. – И где честь государства? А честь государства заключается в том, чтобы человека низкого сословия заставить работать дольше и лучше, чтобы человек высшего сословия также жил дольше и лучше. И ладно бы мы, но дети… Это уже не просто цинизм, а откровенная трансляция жестокости политической и финансовой власти.

У Юрия, от человеческой обиды на социально-политическую несправедливость, увлажнились глаза.

– И как это назвать, – сказал он, всхлипнув, – когда здоровый мудак, гоняющий в своё удовольствие по полю мяч, получает миллионы, а работяга, глотающий пыль и дым, гроши? И если для врача, учителя, инженера – это просто унижение, то для пахаря и рабочего – наглый плевок в лицо.

– Да, милый, вот так насмешливо устроен наш мир. Точнее, это человек так паскудно насмешливо соорудил свой мир. Но насмешливо, это когда нет жертв, а когда они есть… Вот, взять хотя бы этого самого тенора, имеющего мировую славу и немалое состояние. В чём его заслуга? В том, что у него есть голос? Но голос, это не его заслуга, это – дар, данный природой. – Подумав, поправилась. – Данный свыше. Даже спортсмен в этом отношении стоит несравненно выше, потому что, кроме данных Богом способностей, он неустанно должен совершенствовать своё мастерство. Я, конечно, согласна, что пение – это тоже труд. Да, певец тоже испытывает нагрузки и, может быть, потеет до мокроты рубашки. Но даже десять таких певцов не дадут за концерт столько пота, сколько даёт за смену один рабочий сталелитейного цеха! Ведь так, Юра?

Юрий, как начальник именно такого цеха, согласно кивнул головой, а Лариса и не собиралась останавливаться:

– Но самое страшное то, что человек, ослеплённый гордыней, всякий Божий дар приписывает исключительно себе и все получаемые блага считает заслуженными настолько, что тратит их на прихоти и глупости, забывая о несчастных, которые вынуждены существовать на грани жизни и смерти, и которых он мог бы хотя бы попытаться спасти.

Муж открыл рот, чтобы что-то сказать, но не успел.

– Хотя нет, – темпераментно продолжила жена, – есть ещё кое-что пострашнее. Те тысячи посредственностей, раскрученных ушлыми продюсерами и возомнившие себя мегазвёздами, которые переплюнули в своей гордыни и алчности даже людей даровитых! Это уже не культура, не искусство – это самый настоящий шабаш! Да, шабаш нечисти. – Лариса умолкла, но лишь для того, чтобы перевести дух и победоносно закончить свою разоблачительную и обличительную речь. – Но что меня окончательно убивает среди всех многочисленных зрелищ, так это массовая пропаганда жестокого, кровавого насилия под маской лживой добродетели. Мол, добро всегда побеждает зло, а хорошие парни калечат и убивают плохих. Насилие – это всегда насилие, а убийство, при всех смягчающих обстоятельствах, всё равно остаётся убийством. Но и это не всё! Секрет в том, что не будь на эту продукцию спроса, то не было бы и производства. А это значит, что виноваты не только производители этой псевдокультуры и псевдоспорта, но и потребители, то есть – мы, готовые с обожанием пожирать этот мрак, да ещё платить за это уродство деньги. И возможно, что, в своей скрытой порочности, мы, потребители, намного хуже их, производителей. – И уже на выдохе. – Это ужасно!

На этот раз Юрий свой шанс не упустил:

– Что-то, Ларочка, ты сегодня разошлась, – сказал он, улыбнувшись. – Я тебя такой никогда не видел… и не слышал. Как на митинге или на собрании.

Жена смутилась:

– Да я сама не понимаю, что со мной. Вот так и прёт всё это из меня. И хочется говорить, говорить, говорить. Как будто туман, окутывавший мозг, рассеялся, и стало всё ясно и понятно. Будто всё время был вечер и вдруг наступил рассвет, и все предметы ты уже видишь совершенно другими, не такими, какими они казались в полумраке. – Через паузу добавила. – Всё довольно противно и страшно. Оскар Уальд был, конечно, прав, когда говорил, что всякое искусство совершенно бесполезно, но он не учёл, что только человек может ухитриться превратить бесполезное в не просто полезное, а в очень ценное и выгодное, как с материальной стороны, так и с нравственной.

Муж мгновенно поддержал. Видимо, мозговой туман у него тоже рассеялся.