Глава 2

И вот однажды, в поздний вечер 25 марта, послав очередной мысленный клич, он влез под одеяло и собрался уже погасить свет, как вдруг какой-то шорох заставил его замереть и прислушаться. Сидя на кровати, Президент обвёл комнату взглядом, наполненным надеждой. Никого. Он разочарованно вздохнул. Наверное, послышалось?! Но шорох, напоминающий шелест бумаги, неожиданно повторился. Президент ещё раз, медленнее и тщательнее, прошёлся прищуренным взглядом по спальне. Никого не увидев, но заподозрив неладное, он пошёл на блеф:

– Ну, хватит, я знаю, что ты здесь! Нечего со мной играть в прятки и показывать пустые фокусы!

– Конечно, – непонятно откуда раздался голос со смешком, – только вам, правителям, можно играть с народом и показывать ему свои пустые фокусы.

– Народ любит игры и фокусы, – облегчённо вздохнув, ответил Президент и, отбросив одеяло, сел на кровати. – Да покажись уже!

– Да, – согласился голос, – это нас и спасает. Если бы народ чаще смотрел вверх, а не вокруг в поисках наживы, то увидел бы совершенно другую реальность. И нам бы пришлось туго, друг мой. Дурачить-то зрячих сложнее, чем слепых.

Метафоричную тираду Президент интуитивно воспринял буквально и, задрав голову, посмотрел вверх. На потолке лежал старый знакомый – такой долгожданный – незнакомец и бегло просматривал газету. Президент свесил ноги, сунул их в тапки и, не выказав ни малейшего удивления, задорно спросил:

– Что пишет свободная пресса?

– То же, что и не свободная: всякую чушь, которая, собственно, и отвлекает народ от главного. Пишут всегда то, что выгодно.

После этих слов, незнакомец скомкал газету, сунул её в карман пиджака и исчез.

– Читать это глупо, но весело, – голос раздался со стороны окна.

Президент опустил голову и посмотрел в нужном направлении. Незнакомец сидел в мягком кресле возле журнального столика, на котором в прошлый раз стояла ваза с цветами, а на этот раз – бутылка «Нарзана» и стакан.

– Когда пишутся глупости, это ещё может быть весело, но когда они совершаются в жизни, то становится грустно, – возразил хозяин и стал одеваться.

– Только в частных случаях мелкого масштаба, – парировал гость. – Глупостей же крупного масштаба не бывает. Всё закономерно и целесообразно. Событие может быть ужасным, жестоким и кровопролитным, но не глупым. Оно всегда несёт в себе глубинный смысл. К счастью, редко кто из людей постигает его до конца. Поэтому, совершать глупости – привилегия исключительно человека. Только он может позволить себе эту роскошь.

– Зачастую эта роскошь дорого ему обходится.

– На то она и роскошь, чтобы дорого обходиться, – ответил незнакомец и улыбнулся. – Чем большая глупость, тем выше цена. И опять-таки, к счастью, самые большие глупости, которые особо ценятся, у вас глупостями не считаются, а уважаются и почитаются. Именно на них основан наш с вами союз.

Президент, не будучи дураком, всё понял, поэтому от неприятной темы решил увильнуть:

– Ты, наверное, был очень занят, раз так долго ко мне не заглядывал? – спросил он, усаживаясь в кресло напротив. И добавил с лёгким упрёком. – Хотя я очень настойчиво звал.

– Да, я слышал, – небрежно ответил гость. – Но я действительно был очень занят. – Сделав паузу, объяснил. – Наносил визиты лидерам крупных религиозных конфессий, с которыми решал по-настоящему серьёзные стратегические вопросы. Уж извини, но, зная тебя, я был уверен, что тебе в голову пришла очередная блажь. Или я не прав?

– Конечно, не прав! – в запале воскликнул Президент. – Дело очень важное! Я бы даже сказал – архиважное! Оно касается всего мира! Всей планеты! Всего земного шара!

– О-о-о, – застонал гость разочарованно, – боюсь, что я в таком грандиозном деле тебе не помощник. Уж не взыщи.

– Почему? – то ли обиженно, то ли недовольно спросил хозяин, нервно заёрзав в кресле.

Незнакомец пояснил:

– Мне, конечно, лестно, что ты такого высокого мнения о моём могуществе, но вынужден тебя огорчить: я не вершу глобальных вопросов мира. – Затем усмехнулся и добавил. – Как, впрочем, и войны. Я лишь курирую локальную часть социума, его интеллектуальную, культурную и идеологическую составляющие. С некоторым, правда, правом автономии. Я же упоминал в прошлый раз, что у меня, в отличие от тебя, есть хозяин. – Президент не уловил в интонации гостя сарказма, но инстинкт недоверия заставил его подозрительно прищуриться и напрячься. – И хозяин могущественный и грозный. Но скажу тебе по секрету, – незнакомец пододвинулся поближе к собеседнику и перешёл на шёпот, – что даже он, управляя абсолютно всеми процессами, находится под неусыпным и всевидящим оком… Великого Кормчего. Только т-с-с, это между нами.

Незнакомец, несомненно, озорничал, но не на пустом месте. Президент не был наивным человеком, иначе он не стал бы президентом. И если не очень отчётливо, то и далеко не смутно догадывался, что его гость не является верховным иерархом всего сущего. Да и себя, несмотря на все свои скрытые и явные амбиции, он оценивал реально и здраво, гордясь уже тем, что гость, занимая очень ответственный пост и имея большие полномочия, удостаивал его своим вниманием. Хотя внешне, до конца теша своё самолюбие, и старался держаться с тем на равных.

– Это очень прискорбно, – зашептал в ответ Президент. – Потому что моё дело касается именно войны и мира.

И он намеренно замолчал, желая получить от важной персоны хотя бы намёк благожелательности, чтобы, не слишком унижаясь и не проявляя чрезмерную навязчивость, изложить своё дело. Которое, к слову сказать, ещё не только не было детально разработано, но и мысленно не имело точной формулировки и чётких контуров. Дело носило идейный характер, с уклоном в абстракцию, хотя сам Президент, отъявленный реалист и прагматик, не признавал никаких жизненных абстракций и посторонних обструкций, но и реальный план в голове никак не складывался.

А что касательно идей, особенно сумасбродных, то их у Президента было столько, что ни один счетовод не рискнул бы сосчитать ни их, ни сумм, требующихся на их реализацию. Такие цифры существуют только в астрономии. К счастью для большинства, многие идеи лопались ещё в зародыше, некоторые попросту не приживались, лишь причиняя кратковременную боль окружающей среде, однако и многие воплощались в жизнь, вонзаясь в эту самую жизнь занозой.

Но были и такие идеи, которые, единожды болезненно родившись, причиняли всему естеству Президента нестерпимую боль до тех пор, пока не были им осуществлены. И даже, если в конечном счёте они оказывались бесплодными, то прежней острой боли уже не было, а было лишь досадное и горькое разочарование, которое, впрочем, легко оправдывалось легендарной фразой: «Хотел, как лучше, а получилось, как всегда».

– Ваш мир изначально находится в состоянии постоянной вражды и войны, – холодно сказал гость. – Это стабильное состояние вашего внутреннего эго. Я очень занят, чтобы говорить о подобных пустяках. Но, несмотря на свою занятость и чрезвычайную востребованность, я готов выслушать твою идею, если, конечно, тебе удастся облечь её в словесную, доступную пониманию, форму.

Президент, не готовый к быстрому ответу, засуетился:

– Может, с дорожки рюмку-другую холодной водочки под маринованные грибочки?

– Тоже, естественно, холодные? – поинтересовался незнакомец.

Хозяин, оправдываясь, пожал плечами:

– Всё из холодильника, кухню-то я свою уже отпустил спать. Но если пожелаешь, то я могу сию же секунду…

– Я знаю, что ты можешь, но не надо, – остановил гость гостеприимный порыв хозяина. – Не всегда надо делать то, что можешь, а надо делать то, что необходимо. И не надо слишком злоупотреблять служебным положением. А надо, если желаешь получить от работника максимальный КПД, чтобы он был не голоден, и хорошо выспавшись. Не те времена. Угнетать надо с умом – не тело, а душу.

– Да-да, конечно, – пролепетал Президент, лавируя в водовороте собственных мыслей.

– Вот поэтому, холод меня радует больше, если он исходит из человеческих душ, даже если при этом страсти человеческие кипят и бушуют. – И вдруг, грустно задумавшись, тихо сказал. – Да и это, сказать по правде, в последнее время меня совсем не радует. Ладно, неси свои холодные яства. Мы их согреем холодной водочкой. Ух, хитёр, пройдоха! С кем я только не встречался и не встречаюсь, но от тебя труднее всего отделаться.

Президент скрытно ухмыльнулся, и очень оперативно и ловко, будто только этим всю жизнь и занимался, сервировал стол. Кроме выше предложенных блюд, ассортимент пополнился икрой, ветчиной и фруктами.

– Надеюсь, ты мне составишь компанию? – вежливо предложил гость бархатным голосом, не терпящим возражений. – А то вдруг твои грибочки, это мухоморы в маринаде серной кислоты?!

– А разве тебе это может повредить? – искренне удивился Президент.

Незнакомец рассмеялся:

– Мне – нет. А вот твоё здоровье может здорово пошатнуться. А вместе с ним и твоё общее состояние с положением.

Президент не остался в долгу и тоже отшутился:

– Здоровье любого человека может пошатнуться в любую минуту, а положение с моим общим состоянием таково, что в любой момент могу пойти по миру.

Но гость эту шутку парировал:

– С таким состоянием можно, не бедствуя, ходить по миру до Страшного суда. Но и ты должен помнить, от чего нельзя зарекаться. Но пугать заранее я тебя не стану. И только потому, чтобы твоё пошатнувшееся здоровье не упало ниже уровня земли, когда положение с твоим состоянием примет агрегатное состояние воды, утекающей в песок, или свойство пара, улетучивающегося в воздух.

Хозяина передёрнуло, и он резко изменил тон и характер беседы, вспомнив, что с таким гостем шутки плохи:

– Не будем тратить время на пустую болтовню, а давай-ка лучше промочим горло и поговорим о серьёзном. И очень важном.

– Ну что же, давай, – с улыбкой согласился незнакомец и потянулся к запотевшему графинчику с водкой.

Глава 3

После того, как старые знакомые выпили и закусили, гость откинулся на спинку кресла и запустил руку во внутренний карман пиджака. Президент горестно вздохнул и, достав из внутренней полки столика пепельницу, поставил её ближе к гостю. Гость хмыкнул и вынул, вместо ожидаемой сигары, стопку аккуратно сложенных документов, которые молча положил перед собою на стол.