«Первая любовь — та же революция: однообразно-правильный строй сложившейся жизни разбит и разрушен в одно мгновенье, молодость стоит на баррикаде, высоко вьётся её яркое знамя, и что бы там впереди её ни ждало — смерть или новая жизнь, — всему она шлёт свой восторженный привет»
Юность – пора ошибок и заблуждений, за которые иногда приходит слишком жестокая расплата. Хотя дров наломать можно, конечно, в любом возрасте. Но что же случилось у героя в молодости и в зрелые годы? Действительно ли он изменился за 30 лет? И только ли молодость может бесстрашно стоять «на баррикаде»?
В повести сначала описана бурно нахлынувшая и быстротечная, как вешние воды, страсть 22-летнего Дмитрия Санина к двум совершенно разным девушкам-красавицам: невинной и добросердечной Джемме Розелли, искренне влюблённой в него, и роковой хищнице-змее Марии Полозовой, сознательно играющей чувствами людей.
Спонтанное участие в странной дуэли Санина, заступившегося за чужую невесту, привело к разрыву отношений Джеммы с её богатым женихом. Фальшью или какой-то студенческой шуткой показался Дмитрию поединок, в котором он разыграл свою глуповатую роль. Однако сам герой «и в помыслах не имел, что он женится на ней, — правда он ни о чем тогда не думал, а только отдавался влечению своей страсти». Но предложение руки и сердца дуэлянт всё же был вынужден сделать своей даме, честь которой он защищал.
«Это сильные, неудержимые волны!
Они летят и скачут вперед — и он летит с ними»
И вдруг на жизненном горизонте свежеиспеченного жениха появляется своенравная и циничная Марья Николаевна Полозова, имеющая ярко выраженный нарциссический тип личности. Она напоминает и Ребекку («Ребекка» Дафна дю Морье), и маркизу де Мертей («Опасные связи» Шодерло де Лакло), и известную цыганку Кармен, и лермонтовского "героя нашего времени" - Печорина, и многих других грандиозных нарциссов, лишённых эмпатии и способности любить, но наслаждающихся страданиями своих жертв-марионеток и ощущением себя всемогущим кукловодом. Эта роковая и неотразимая, хладнокровная и жестокая женщина-манипулятор («полузверь и полубог») ради забавы легко подчинила себе чужого жениха - Дмитрия, тем самым выиграв мерзкое пари у собственного супруга-подельника. Причём героиня намекала Санину на якобы колдовскую «присуху» и даже честно предупреждала, что людей она не щадит. Но «слабые люди никогда сами не кончают — всё ждут конца». Привычно используя нарциссические тактики, Марья Николаевна повлияла на неокрепшую психику героя и, подсадив его на иглу эмоционально-сексуальной зависимости, невидимыми нитями к себе привязала (иначе говоря – "присушила", если вспомнить о «присухе»). «Она повелительно двигалась вперед — и он послушно и покорно следовал за нею, без искры воли в замиравшем сердце». Совсем как кролик перед удавом (или полозом). После первой интимной близости Полозова (какая говорящая фамилия!) надела железное кольцо на палец Дмитрия (как очередной жертвы). Точно такими же кольцами она помечала и других своих любовников, как орнитологи метят диких птиц.
«Она медленно перебирала и крутила эти безответные волосы, сама вся выпрямилась, на губах змеилось торжество — а глаза, широкие и светлые до белизны, выражали одну безжалостную тупость и сытость победы. У ястреба, который когтит пойманную птицу, такие бывают глаза»
Санину, конечно, нельзя не посочувствовать, так как от попадания на крючок бессердечного и токсичного нарцисса-манипулятора, способного выпить из своей жертвы всю кровь и жизненные соки, не застрахован никто. Ну, и, разумеется, стандартный цикл нарциссического абьюза не заставил себя долго ждать: «житьё в Париже и все унижения, все гадкие муки раба, которому не позволяется ни ревновать, ни жаловаться и которого бросают наконец, как изношенную одежду...». Классика жанра: идеализация, обесценивание, утилизация…
С тех пор прошло долгих 30 лет. И ощущающий приближение печальной старости герой с огромным удивлением обнаруживает в ящике стола среди множества женских писем гранатовый крестик, когда-то подаренный ему юной невестой. Но получается, что все эти годы он и не вспоминал о ней, бережно сохраняя послания от многочисленных дам, ни с одной из которых так и не захотел создать семью. То есть свобода от брачных уз и одиночество – сознательный выбор Дмитрия, а не какая-то расплата за грехи молодости. Впрочем, они с Джеммой ведь и знакомы-то были лишь считанные дни и практически не знали друг друга. Хотя это не снимает с героя ответственности за его поступок по отношению к прекрасной невесте. Однако и слишком уж идеализировать героиню, возможно, не стоит, так как выходить замуж за своего самого первого жениха она собиралась исключительно ради денег. Но любые незавершённые или резко оборванные отношения обладают особой притягательностью, перед которой не устоял и 52-летний Санин. Седина в бороду, бес в ребро?
Бросив всё, Дмитрий поехал в Европу на поиски когда-то преданной им возлюбленной, которая, как выяснилось, благополучно устроилась в жизни и давно простила его, что стало известно в результате их короткой переписки. Кроме того, Джемма зачем-то вложила в письмо фотографию своей юной дочери. И вскоре гранатовый крестик по заказу Дмитрия, нажившего к этому времени значительное состояние, был вставлен в великолепное и очень дорогое жемчужное ожерелье и отправлен единственной дочери Джеммы (как две капли воды похожей на мать) в качестве подарка невесте (только чьей?) от неизвестного друга. Вот на этом бы ему и остановиться, но не тут-то было!
Узнав, что простившая его Джемма «совершенно счастливо, в довольстве и изобилии» живёт в Нью-Йорке с мужем и пятью детьми (шикарный дом их известен всему городу), герой вместо того, чтобы успокоиться, совершает очередной сумасбродный поступок: решает продать в России всю свою собственность и уехать в Америку. Зачем?! И к кому: к замужней Джемме или к её 18-летней дочери? Похоже, что юношеская импульсивность и безрассудность всё же остались при нём.
Как известно, любви все возрасты покорны. А эта неожиданно воскресшая с помощью крестика любовь («та же революция») заиграла новыми красками и поставила зрелость на одну баррикаду с молодостью, и «что бы там впереди её ни ждало — смерть или новая жизнь, — всему она шлёт свой восторженный привет».