Эля Кручинина всегда была красивой. С самого раннего детства, сколько себя помнила. Она привыкла это слышать и видеть в глазах, смотрящих на неё. Подростковый возраст не успел превратить её в гадкого утёнка, потому что почти мгновенно из девочки она превратилась в хрупкую тонкую девушку. Ни прыщей, ни угловатой фигуры, ни непропорционально вытянутых конечностей. В четырнадцать она поняла, что по ней пускают слюни все знакомые мальчики старше двенадцати. Это ей польстило, и она решила это использовать.
Дома Элю не любили. Она была в этом уверена, она так чувствовала.
Отец был весь в бизнесе, он владел двумя торговыми центрами в городе. Дела шли неплохо, но для этого он не имел выходных, изредка позволяя себе четыре-пять дней отдыха где-нибудь в Греции с семьёй. Отец был деспотичен и требователен, одинаково холоден к маме и к ней. Эля ещё в младшем школьном возрасте отказалась от попыток впечатлить его. Всё, что от неё требовалось, это не дерзить и выполнять приказы. Девушка приняла правила игры.
Мама растворилась без остатка в младших детях, близнецы занималю всё её время. Каждое утро жизнь начиналась с уговоров умыться Роберта и выбора платья для Радмилы, Эльвира же была за бортом их корабля. И если в тринадцать её это огорчало, то в семнадцать она с этим смирилась. Девушка никого не любила – младшие раздражали, с мамой Эля не была близка, но знала, как манипулировать чувством вины и на какие кнопочки надо надавить, чтобы получить безлимитную карту для шоппинга или новый айфон, отца же она просто боялась.
Рутинное течение жизни было нарушено прошлой весной, когда, вернувшись домой с тренировки по чир-спорту, она застала мать и отца сидящих в холле их двухуровневой квартиры.
Отец оценивающе посмотрел на неё снизу-вверх, слегка кивнул, с чем-то мысленно согласившись, и спросил:
– Морозов. Знаешь такого?
Вопрос выбил воздух из легких и Эля выдохнула, стараясь не шуметь. Едва ей исполнилось двенадцать, родители очень ревностно стали относиться к её кругу общения, мать так вообще стала задавать неудобные вопросы. Что за балаган, откуда они узнали? Понимая, что молчать нельзя, она выдала:
– Видела несколько раз.
– Ага, а это что? – отец перекинул ей в мессенджер несколько фото, на последней Стеф сладко целовал её в засос, она обнимала его за шею одной рукой, а второй трепала волосы парня.
Эля не знала, что сказать. По сути ей было всё равно, что думает отец и какая у него будет реакция на факт, что они встречаются. Стеф красавчик, светло-русые коротко стриженные волосы, карие глаза, чувственные губы, шрам на подбородке и сильные руки. Развязный наглый хам, но при этом обаяшка, и не жадничал, регулярно тратился на подарки, знаки внимания. Опасный наглый хам ей больше чем нравился, она была в него отчаянно влюблена.
– Прекращай эту дурь. Он не наш.
Голос отца равнодушно выдал приговор отношениям.
– Пап, – начала было она, но тут же осеклась.
– Эльвира, – осадила мама, но увидев на лице девушки отторжение, замолчала.
– С завтрашнего дня в школу, в «Олимпиец», куда там ещё, не знаю, везде будешь с Романом.
Эля опустила глаза и кивнула. Ну окей, к ней приставили шпиона, что ж, посмотрим, кто кого.
– Чтобы больше вас вместе с этим быдлом не видели, поняла?
Эля послушно кивнула, наивно полагая, что обвести вокруг пальца охрану и отца не составит труда.
– Хочу, чтобы ты сходила на игру. Теперь тебе нравится волейбол, поняла? – отец наклонил голову и посмотрел на дочь.
Эля подняла на него глаза, пытаясь понять, к чему он ведет.
– Руслан, может не надо, – попыталась вмешаться мать, но поймав строгий взгляд отца, замолкла и опустила глаза.
– Пятница через две недели, в «Олимпийце», в два часа. Команда «Факел».
Эля кивнула и опустила голову.
Ну, «Факел» так «Факел». Она даже не придала этому значения.
Охрана возила её в школу, на занятия в спорткомплекс, охранник даже сидел в машине, когда Эля ходила встречаться с подружками. Морозу было всё равно, что им приходилось скрываться, он просто пожал плечами и сказал «ок», а девушка прижалась к нему и уткнулась носом в шею, втягивая свежий аромат парфюма, перемешанного с запахом кожи. Это была обычная туалетная вода, не премиум класса, но запах заставлял колотиться сердце в два раза быстрее. Она обожала прижиматься холодным носом к шее, чувствовать бьющийся пульс, вдыхать запах, пальцами трогать лицо, ежик волос на затылке, чувствовать тепло его тела.
После разговора с отцом юбки Эля стала носить ещё короче, перестала пользоваться губной помадой и больше она и Стэф не обнимались в школьных коридорах. В остальном между ними ничего не изменилось. Так она думала.
А за неделю до злополучной игры Мороз её кинул и в открытую замутил с какой-то курицей.
Как сейчас помнила она тот самый день, когда он шёл к ней навстречу, обнимая какую-то темноглазую коротышку с копной иссиня-чёрных распущенных волос длиной ниже бёдер. Пухлые губы, отсутствие макияжа, яркая внешность соперницы иглами вонзились в грудь. Кивок Мороза и равнодушный взгляд, и вот она стоит одна и оборачивается им в след.
Девушка вынырнула из воспоминаний. Не любила она это всё. Зачем? Всё это ни к чему, хотя на Мороза она затаила обиду. Обязательно вернёт ему эмоциональный букет при первой же возможности. А сейчас она хорошая девочка с хорошим мальчиком. Папа так сказал.
В день игры Виктор Михайлович вызвал её в кабинет, а когда Эля пришла, долго молчал и рассматривал её, пока девушка переминалась с ноги на ногу и жалась к двери.
– Хоть мозгов тебе и не досталось, ноги хотя б красивые. – сказал он больше сам себе и кивнул головой.
Эля молчала, опустив глаза, а потом разозлилась и посмотрела на отца с вызовом.
– Уууу, какая! Да, вот так лучше. Смотри лучше так, чем как корова безмозглая, – он хрипло рассмеялся.
А когда успокоился, продолжил:
– Капитан «Факела». Хочу его видеть вот здесь, – отец сделал хаотичное круговое движение рукой, – Хорош. Перспективный. Семья…эээ… приличная. Поняла?
Эля кивнула. А потом подняла глаза и исподлобья прошила отца жёстким взглядом, на что тот опять расхохотался и поднял большой палец.
На игре её тошнило. Пальцы покалывало, кровь стучала в висках. От того, что она не управляет своей жизнью, родители дёргают за ниточки, заставляя улыбаться, поднимать руку, делать реверанс. Да она чёртова марионетка! В груди всё ещё болело от того, что Стэф бросил её, как надоевшую куклу.
Эля сидела на трибуне в короткой джинсовой юбке, белом бомбере, разглядывала белые брендовые кроссовки и боялась поднять глаза. Ей казалось, что стоит только глянуть на площадку, как она подтвердит тот факт, что ничего в своей жизни она не решает.
Когда она подняла все-таки глаза, увидела Кирилла. Высокий, очень высокий, такой руками небо может достать. Позже она уже не отвлекаясь смотрела, как темноволосый великан с номером «8» на красной майке лупил по мячу и прыгал так, что казалось, что он летал над площадкой. И Эля поймала себя на мысли, что быть послушной девочкой и делать то, что говорит папа не так уж и плохо. Она попробует.
Середина сентября встретила проливными дождями, отчего листья на деревьях начали активно желтеть, сворачиваться, и листопад начался раньше обычного.
Миронов действительно перебрался за парту к Кате Мухиной. Сначала она думала, что ему просто нужно пересидеть, чтобы не привлекать внимание. Мало ли, что у этих медийных личностей на уме. Но на русском языке, где последняя парта пустовала, альфач согнал с места в середине второго ряда ее соседа Льва Косина, и развалился на стуле рядом с ней.
Катя не собиралась пересаживаться, это её место, пусть Мелиджанов или Егоров забирают своего вожака, и освободят ее от его присутствия.
Но нет. Всем своим видом Мэт показывал, что ему комфортно сидеть рядом с ней. Он обламывал шуточки своих прихвостней, затыкал королеву класса Богданову и её подружку Метлицкую.
На Катю впервые за пять лет открыто обращали внимание, не пытались задеть злой шуткой или как-то подставить. В 10 «А» поселился звук шуршащих перешёптываний. От того, что происходило в классе, у Мухиной вдоль позвоночника бегали мурашки, она была напряжённая и находилась в состоянии постоянной боевой готовности. Что-то происходило, она пока ещё не могла понять, что к чему.
Миронов не был разговорчив, не лез к ней с вопросами, не нарушал её личное пространство. Уроки физики, алгебры и геометрии он проводил, уткнувшись в свою тетрадь. Косил глаз в тетрадь соседки только на уроках химии и русского языка. Катя же старалась не прикасаться к нему, не разговаривать и вообще абстрагироваться.
Через неделю она перестала обращать внимание на Матвея, её уже не удивляло его присутствие в непосредственной близости, он слился для с пространством и триггером больше не было дыхание. Метлицкая тоже успокоилась, и даже Егоров с Мелиджановым уже не так раздражали.
Они писали самостоятельную работу по алгебре, когда Катя, поставив точку, подняла глаза и залипла. Его длинные ресницы. Зачем ему такие? Вот несправедливость – девчонки покрывают ресницы тушью в несколько слоёв, келером себя пытают. А у Миронова они просто шикарные без танцев с бубнами. Взгляд спустился ниже. Красивый изгиб верхней губы. Чёрт. Почему так быстро решила задания? Девушка отвернулась к окну. Не нравилось ей это всё, сначала экспансия её территории, потом его дыхание выводило из себя, его заносчивое надменное выражение лица, а теперь она сидит и рассматривает его ресницы. Вот чёрт.
Загруженная нехорошими мыслями, Муха выскочила из школы как пробка. Сегодня по расписанию тренировка по латине соло. Она почти бежала в зал, и совсем не потому, что опаздывала. Повторяя шаги за тренером в туфлях для спортивно-бальных танцев, в короткой юбке, она пыталась сделать за тренером вольта, но что-то с ритмом было сегодня не так. Самба не танцевалась. В голове крутились три мысли «я», «альфач», «вот жесть».
«Бедра, бедра, девочки! Ваши бедра с МКС должно быть видно! Ииии, начали! 1и – 2и», – от голоса тренера Катя вздрогнула. «Хорошо, что каникулы скоро», – подумала она. По плану у неё в работе пошив пальто, и девушка светилась от предвкушения.
Неделя пролетела как один день. А потом неожиданно началась вторая четверть.
Утром Муха открыла глаза и поняла, что сегодня опять всё начнется сначала – желание выключить будильник и послать всё лесом, промозглое холодное утро, скучная школа и зоопарк в их классе. Не смотреть на него. К чёрту ресницы, губы, улыбку. Он гнилой внутри, это очевидно, как яблоки – вот бывает же красивое яблоко, ровненькое, гладенькое, цвет красивый, а внутри гнилое, и с Мироновым так же, убеждала она себя.
Под такие невеселые мысли Катя собралась в школу быстрее, чем обычно, и решила выйти из дома пораньше. Захлопнув дверь, по привычке проигнорировала лифт и начала спускаться по лестнице. Смотря под ноги, она бежала, перескакивая через ступеньку.
– Мухина, – раздалось совсем рядом.
– Чегоооо? – рот открылся буквой «О» от удивления.
Она опешила. Перед ней стоял Матвей.
– Ну, чего стоишь, погнали, – парень толкнул ее плечом и схватил за руку.
– Идрид-Мадрид. Миронов! Ты что тут делаешь вообще? – возмущенный голос вырвался изнутри, Катя никак не ожидала увидеть Матвея на лестничной площадке этажом ниже.
– Пойдём со мной, – настырно пихнул он девушку.
– Миронов. Ты нормальный? Мы же в школу опоздаем.
Но парень тянул её к лифту одной рукой, во второй у него была подставка с двумя стаканами.
– Мухина, ты такая душная. Тебе говорили?
– Слышь, Матюша, ты бы тут не кобенился. У нас физика первая.
– Не называй меня так!
– Ой, обиделся, – наиграно выдала она.
А потом она сделала невозможное – зачитала рэп:
– Ярость прошла, обиды забыты. Трое в реанимации, пятеро убиты.
Лифт открылся, и Миронов втолкнул Катю внутрь.
– Больной. Куда мы?
– На крышу.
Катя нервно рассмеялась.
– Миронов, я тебя уже боюсь. Головой не бился случайно?
– Мухина. Захлопнись. Едем.
И он нажал кнопку последнего этажа.
Катя спустилась спиной по стене лифта и опять начала нервно смеяться.
Когда они вышли из лифта, Матвей уверенным шагом направился к выходу на крышу, не забывая подгонять Катю. Куда он торопился ей было не понятно.
На крыше их ждала светлеющая темнота и первый мороз, облачка пара вырывались изо рта.
– Ну и? Что мы здесь делаем?
Матвей включил телефон, глянул на дисплей:
– Сейчас.
– Миронов, какого рожна ты приволок меня сюда, а?
– Держи, – он сунул в руки Кате стаканчик с кофе, игнорируя её вопросы, – А теперь смотри.
Матвей развернул её голову на восток.
Небо в комках облаков начинало розоветь, разбавляя сизую синеву красными всполохами. А потом показалось солнце. Дыхание у Кати перехватило. Грандиозное зрелище потрясло её до глубины души. Она никогда в жизни не встречала начало нового дня на крыше. Под ними расстилался город в рассветных лучах
Девушка молчала, говорить не хотелось. Матвей косился на неё и пытался угадать, удалось ему произвести впечатление или нет. Очень сдержано она реагировала, ни одного крика, ни одной эмоции. Только замерла и рот приоткрыла. А потом она резко развернулась.
– Ну и? – Катя нахмурилась, – Что тебе от меня надо?
– От тебя? Ничего.
– Хорошо, а от кого тогда?
– Мухина, ты душная. Просто крыша. Просто рассвет.
– Слышь, я тебе не дура. С чего вдруг такая романтика.
– Нравишься ты мне, Муха.
О проекте
О подписке
Другие проекты