Глава 8

А помнишь, мы на закате –

Два смелых и смешных мечтателя

Со стороны всем казалось

Что мы спятили

Но спятила только я

У тебя же иммунитет

Ты никого, никогда не любил –

Нет, нет, нет.

Саундтрек Mary Gu – Астероид (Asteroid)

В субботу на улице потеплело, дождь прекратился, и даже выглянуло солнце.

Торговый центр, в котором Матвей и Муха договорились встретиться, располагался у озера, и он был едва ли не единственным зданием в районе, которое не было зажато домами и другими постройками. Огромная парковка вмещала всех желающих припарковаться, и место для машины можно было найти всегда. А за парковкой на самом берегу озера расположилась большая детская площадка с веревочным городком, горками, качелями и скамейками. Дорожки были отсыпаны мелким серым гравием, а три скамейки стояли развернутыми таким образом, чтобы смотреть на воду и уток.

Когда Катя вышла из автобуса, в мессенджере пришло сообщение от Матвея. Селфи в кафе фастфуда – он сидел за столиком и подмигивал ей. «Хорош, паразит», – промелькнула мысль. Катя автоматически плотнее запахнулась в просторное короткое пальто оверсайз сине-бирюзового припыленного цвета. Асимметрия, сложный крой выдавали штучную вещь, не масс маркет. Муха шила его все каникулы, даже пару раз была в коворкинге для помощи с отделкой.

На ней были широкие джинсы и короткий белый бомбер с интересными рукавами и декоративными шлёвками. Завершал образ серо-розовый шарф, легкий макияж и собранные в пучок волосы.

Пока довольная собой Катя поднималась на эскалаторе на фуд корт, ловила себя на мысли, что всё это как-то искусственно. Как американское свидание из фильма, там парочка подростков всегда встречается в подобных местах и идёт потом в кино, потом целуются в машине или под дождем у дома. Целоваться с Мироновым она точно не собиралась.

Катя вдруг начала нервничать, у неё зачесались ладони. Матвей увидел её издалека, едва она вошла, тут же поднялся с места и двинулся навстречу.

Катя сканировала парня, пытаясь найти хоть что-то, что натолкнет её на мысли о происходящем. Любопытно, что же всё-таки происходит. Но нет, Миронов искренне горел энтузиазмом и, судя по широкой улыбке, действительно был рад её видеть.

– Я думал, ты не придёшь, – начал он разговор, когда они заняли нишу с диваном в самом конце зала.

Место находилось напротив окна, из которого открывался потрясающий вид на озеро. Солнечные лучи отражались от водной глади, пускали блики и создавали эффект движения, а небо с огромными махровыми облаками нависало над водой, отражаясь в ней.

– Чего это? Тут будет еда, ты будешь меня развлекать. Ведь будешь, да? С чего бы мне отказываться? – удивилась Муха, ни разу не смутившись.

Её прямолинейность опять удивила. Ну не говорят девочки про еду! Что с ней не так?

– А ты всегда так прямолинейная? – осторожно поинтересовался он.

– Да. Это плохо? – Катя искренне не понимала, что в её ответе заставило задать этот вопрос.

– Необычно. Не плохо, просто необычно.

– Да, я такая.

– Какая? – Мэт хитро прищурился.

– Ненавижу врать. И когда мне врут.

– Так это никто не любит, так что не удивила.

– Да. Наверное, так и есть.

– Слушай, Муха, вот в этом вся ты. У нас свидание, а мы о каком-то трешаке говорим.

– В смысле, у нас свидание? – удивлённо спросила Катя, распахнув глаза и сведя брови.

Матвей удивлённо спросил:

– А ты что думала?

– Да ладно, Матюш, я пошутила.

– Не называй меня так!

– Ярость прошла, обиды забыты. Трое в реанимации, пятеро убиты. Йоуу! – в очередной раз пропела Катя.

Матвей изобразил фейспалм, а Муха расхохоталась. Звонкий веселый смех направил табун мурашек по позвоночнику, и парень вздрогнул в попытках разогнать волшебство момента.

Позже они сидели на соседних креслах в кинозале, смотрели ужастик «Голоса». Парень надеялся, что Кате станет страшно, он возьмёт её за руку, или она хотя бы прикоснется к нему.

Нет, Катя Мухина смотрела фильм ужасов и саркастично улыбалась. И даже хихикала на самых пиковых моментах.

Странная. Целоваться с девушкой, которая ржёт на фильмах ужасов как-то расхотелось. А вдруг у нее, как там говорят, фляга свистит?

Когда они вышли из торгового центра на парковку, день клонился к концу. Озеро отражало своей гладью огни города и свет окон ряда высотных домов на другом берегу.

Матвей повёл девушку на детскую площадку, которая к тому моменту уже опустела. В планах у него было обниматься на лавочке, но Катя уселась на качели на металлических цепях, и ему не оставалось ничего другого как сесть на соседние. Цепи слегка поскрипывали, наступали сумерки, постепенно погружая площадку во мрак.

Вдруг Матвей увидел в стороне за низкой оградой сломанный маленький велосипед, видимо он стоял с лета, потому что был тронут ржавчиной, колеса у него были приспущены, руль как-то странно вывернут и погнут. Парень не придумал ничего лучше, как сесть на велосипед и подъехать на нем к Кате.

– У тебя колени уши прикрывают, – захохотала девушка.

– Звездное такси подано. Запрыгивай.

– Да ты с дуба рухнул, – смеялась Муха, – Транспорт сложится вдвое.

– Ты вроде не толстая, – нахмурился Миронов.

– Эй! – возмутилась девушка, – Куда едем-то?

– На твою родную планету, Мухина. Ты пришелец.

– Раскусил, – кивнула Катя и спросила, – Куда садиться? Где тут места для пассажиров?

– Запрыгивай, – и он развернулся задом.

И девушка, смеясь, залезла к Матвею на спину, отчего он согнулся ещё сильнее, чтобы она не упала, и начал крутить педали.

Велосипед оказался крепким, несмотря на поломку, и медленно колесил по покрытию площадки разрывая скрипом тишину, а Миронов предполагал в слух, с какой планеты свалилась Муха.

А потом и вовсе запел страшным голосом:

– Ведь мы с тобой просто пришельцы

Бежим по темным улицам к своим мирам

Ведь мы с тобой просто пришельцы

И не дадим друг другу свои номера³.

Он кружил на одном месте по маленькому кругу, а Катя хохотала.

Позже в такси парень вёл себя прилично, не пытался поцеловать её, взять за руку или ещё как-то нарушить личное пространство, провожать её до двери он тоже не стал. Муха спокойно вышла из машины и пошла домой, чем была чрезвычайно довольна. И только перед сном она опять вспомнила их поездку по кругу в центре детской площадки под яркими звездами и улыбнулась.

После того вечера они не расставались.

Через три недели в четверг парочка сбежала с двух последних уроков, и Миронов привез её в «Краски», тату студию в центре города. Там его хорошо знали, поняла Катя после того, как его очень тепло приветствовали мастера.

– У тебя что, татуировки? – глаза у неё округлились.

– Ну, об этом никому знать не обязательно. Хочешь покажу?

– Не-а. Не хочу, – рассмеялась Муха, когда он начал вытягивать заправленный в джинсы свитшот. – Эй, перестань! Я не хочу видеть тебя голым.

– Давай. Чтоб навсегда. – Матвей схватил её за руку.

– Ты с дуба рухнул! – смех душил её, – Я не буду этого делать!

– Давай вместе, я и ты, одинаковую сделаем.

– Матвей. Я не хочу татуировку.

– Мы сделаем там, где не будет видно, – он подмигнул, мигом поднял рукав, и показал место с внутренней стороны руки, чуть выше запястья, – Вот видишь, здесь не видно.

– Нам нет восемнадцати. Нам не могут сделать тату, – тихо сказала девушка.

– Могут, – прошептал он её на ухо, – «За деньги – да».

Через полчаса он сидел рукой, обернутой пищевой пленкой, и обнимал Катю, которая положила голову на его плечо и морщилась от боли. А мастер тем временем вгонял под кожу краску, нанося тонкие линии простого маленького рисунка размером не больше сантиметра. Когда жужжание прекратилось, Матвея обнял ей сильнее, губы прошлись от линии волос по виску, а потом парень отстранился, повернул её лицо двумя пальцами и впился в губы. Горячо, неожиданно. На контрасте ощущений у Кати земля ушла из-под ног, ей показалось что она парит. До этого она ни разу не целовалась.

– А почему полярная звезда? – спросила она позже, когда они сидели в кофейне через дорогу.

– Символ навигации для путешественников, чтобы найти дорогу, – задумчиво сказал Матвей, – Надежда на будущее.

Он забрал у Кати один наушник, вставил его в ухо, посмотрел на неё и улыбнулся.

Глава 9

Декабрь

Под ёлкой прям в сугробе сидела девчонка. Издалека картина очень напоминала сцену из сказки «Морозко», этот старый фильм всё еще показывали по ТВ. Пацаны начали ржать. Девчонка сидела как-то неуклюже и тихонько всхлипывала.

Черный, как выяснилось при близком рассмотрении, лыжный комбинезон и красный павлопосадский платок на голове – ну Морозко и есть.

– О, так это ж Катька с параллели, из 10 «А» – шикнул Фомин, – ну, Муха которая.

Егор опять заржал, а Димыч подхватил.

– Да ладно, что за детский сад, – буркнул Кирилл и двинулся к ёлке.

– Ну и кто ты? Настька что ли? – он смотрел на это недоразумение сверху вниз со своих почти метр девяносто.

– Катя я, – угольные аккуратные бровки сошлись на переносице, мокрые щеки были красные, а ресницы слиплись.

– Не реви, вставай, – Кир протянул ей руку, – Чего расселась-то?

– Больно, – девчонка шмыгнула носом.

– Медведь, ты долго? – компания топталась на месте.

– Давай, без меня, – крикнул он в сторону, махая рукой, и присел под ёлку. Снега навалило много, Катя сидела в яме и отчаянно шевеля руками и ногами, пыталась встать.

До базы было километра три. Как эта горемыка тут оказалась?

В середине декабря на День Конституции отдел образования города устроил своеобразный турслёт, соревнования между школами среди старшеклассников по бегу на лыжах на лыжной турбазе. Отдел молодежи креативно назвал соревнования «Гонка «Последний герой», а благодаря спонсорам победителей ждала поездка в Санкт-Петербург на новогодние каникулы.

И это была не самая удачная идея, потому что школы всегда конкурировали между собой, по приезду уже разнимали две драки, вечером ожидалось продолжение. Поэтому самых буйных расселили подальше. Парни с 405 школы жили на юге, Колька с Олегом из физмата № 66 жили в корпусах на северо-западе, а его 128 школа занимала западную часть базы. И мымра эта под ёлкой – с юга.

Так получилось, что вскоре после расселения, вооружившись навигатором Кирилл и ещё пять парней решили посмотреть местную достопримечательность, большую сосульку водопада Мутный недалеко от базы. И не успев отойти от базы достаточно далеко, наткнулись на «марфушу».

– Ну, покажи, где болит, – внутренне чертыхаясь спросил девушку парень.

С удивлением увидел, как у нее задрожала нижняя губа, и она расплакалась. По-настоящему, со всхлипами, слезами. И соплями, разумеется. Минус двадцать на улице. Твою ж мать.

– Так, Катька, не ной, – он выпрямился и схватил её за шиворот, и через пару мгновений эта «полторашка»⁴ была у него на руках.

«Сколько в ней, хоть сорокет⁵-то есть?» – странные мысли блуждали в его голове, пока он тащил «марфушу» на руках.

– Эй, Морозко, – Киру вдруг стало смешно, – Глаз чешется, правый, почеши, а. Будь человеком.

Холодными корявыми пальцами девчонка полезла ему в лицо и неуклюже елозила в районе глаз.

– Правый! Я сказал, правый! Да глаз! Не нос! – её варежки из козьего пуха на резинке щекотали нос, и лицо зачесалось ещё сильнее.

Он остановился и посадил Катерину в сугроб, захватил пригоршню снега и вытер лицо. Вид у девушки был растерянный, какой-то отсутствующий. Что бы там ни произошло, это её шокировало.

– Ну, рассказывай, что случилось.

Нижняя губа у Катеньки опять задрожала.

– Не реви! – грозно приказал он.

– Не буду, – всхлипнула «марфуша».

– Сказал, не реви!

– Ни…, – опять всхлип, судорожный выдох, – Бросил он меня.

– Чего? – вот этого он никак не ожидал.

– Взял и бросил, – она шмыгнула носом. – Сказал, просто пранканул с пацанами.

– Ты чего пургу-то несёшь? С ногой твоей что случилось?

«Настька» опять начала рыдать, размазывая слёзы. При этом она пыталась сосредоточиться, но это ей не удавалось.

– Ну гулять позвал, пошли, встали под ёлкой, он и говорит, – она опять всхлипнула, – Гадостей наговорил, в общем, стебался. А там ещё Егоров с Мелиджановым, ну, из класса, давай ржать, и он вместе с ними. А потом снежками меня… Я упала. Они ушли.

– Ты точно не в пятом классе? – Медведев слушал этот детский лепет и не понимал, что больше его удивляет – олигофренизм степени дебильности её одноклассников или наивность этой дуры.

Кир уверенно шел вперёд, изредка косив глаз на свою ношу. Девчонка оказалась, к тому же, страшненькая. Зарёванная, опухшая, с красными отёкшими глазищами. Какая-то маленькая и щекастая. Такие Киру не нравились. То ли дело его Элька. Бомба, а не девочка, одни ноги чего стоят. Только увидишь её в коротких шортиках, сразу хочется притянуть и целовать её пухлые губы. Всё при ней, и рост, и глазищи томные, и скулы острые, фигура. Мммм. Губы сами плотоядно растянулись в улыбке. Он опять покосился на Муху, и улыбка сползла с его лица.

Медведь начал уставать, у него заныло плечо, давала знать о себе старая спортивная травма. Мысленно чертыхаясь, он тащил девчонку и ругал себя за свое воспитание, за неспособность пройти мимо. Ну вот и сидела бы в сугробе, успокоилась, сама бы доковыляла. Хотя, нет, всё правильно сделал, не смог бы по-другому. Клуша эта на руках успокоилась, перестала шмыгать носом, устроилась поудобнее и щекотно дышала ему в шею. Он никак не мог понять, чем от неё пахнет. Запах был каким-то знакомым.

Когда показались ворота турбазы, она вдруг откуда ни возьмись командным голосом выпалила:

– Стой!

– Что!

– Стой! Поставь! Ой, посади меня. Ну, вниз спусти!

– Муха, ты чего?

– Страшная я, надо снегом умыться хоть.

– Тебе это не поможет, – тихо, не подумав, ляпнул Кир.