– Можно. Если все время будем тратить на то, чтобы найти человека, который ударился ногой о бочку или наступил на шланг. Полностью исключить поломок нельзя, можно только максимально снизить уровень вероятностей их.

– Да, я понял. Только лекции не надо мне читать по теории управления и отказов. И так голова болит. Кстати, – вспомнил Игорь, – перед тем, как пришел к тебе, смотрел на капитанский мостик, так, представь, там Томас спал с открытыми глазами. Несколько минут сидел абсолютно без движения, я даже испугался, что у него инсульт.

– Спал с открытыми глазами? – недоверчиво протянул Андрей. – Ты шутишь?

– Нет. Натурально спал, даже не моргнул ни разу.

– А я точно знаю, что он храпит, как пароход. И спит как все нормальные люди.

– Так что это было?

– Не знаю, это же ты мне рассказываешь. Может, задумался, может, еще что-то. Ладно, я в душ, а ты сиди тут, если хочешь.

Андрей тяжело поднялся на ноги и поднес к глазам грязные руки.

– Сейчас отмываться долго… – Он выругался и ушел.

Игорь остался сидеть.

«Как интересно, – думал он, – значит, капитан спит нормально. А что же это было…»

Вдруг послышался скрежет корпуса и будто какой-то глухой удар.

Игорь медленно поднялся:

– Лада, это что такое было?

На экранах возникли лица экипажа, которые тоже захотели побыстрее узнать ответ на этот вопрос.

– Причина деформации не установлена, – произнес женский голос.

– Какова величина деформации?

– В пределах нормы. Не увеличивается.

– Дмитрий, ты где? – повелительно позвал капитан.

Высветилось крупнее лицо щуплого паренька со светлыми волосами.

– Здесь, товарищ капитан.

– Выпускай своих жуков на корпус, пусть обследуют. Быстро.

– Есть. – И исчез.

– Скорее всего, ничего страшного, – подал голос старпом, – перешли из холодного в теплое течение. Разные плотности среды, вот и скрипнули.

– Я тоже так думаю. Но пусть обследует.

– Жуки на корпусе, – откуда-то послышался голос Дмитрия.

– Лада, снизить ход до самого малого. А то против течения они будут ползти неделю.

– Принято, капитан.

Все молчали, из разных отсеков смотрели на экраны и ждали информации от оператора дронов.

– Так, капитан, вижу небольшую вмятину, будто от удара. Круглая, диаметром около двух метров. Глубина сантиметра четыре.

– Да, вижу. Что же это могло быть… Обо что-то ударились по касательной, похоже. Понятно, считай, пронесло. Так, запрограммируй своих жуков, Дмитрий, когда в следующий раз поднимемся повыше, чтоб приступили к починке.

– Понял.

– Всем возвращаться к своим обязанностям. – И отключился.

«Хороший этот Томас, – подумал Игорь, – все четко и по делу. Тогда он просто задумался, а я сразу какие-то тайны ищу».

Он отправился в душ, откуда вышел уже практически стерильно чистый и решил немного поспать. Он устал настолько, что рука даже не потянулась к личному шлему виртуальной реальности, а сразу к одеялу.

На сегодня – точно все, решил он твердо и был готов уже провалиться в темноту, как раздался резкий звук сирены и зажегся красный свет.

– Боевая тревога! Внимание! Боевая тревога! Все занять свои места! Боевая тревога!

«Ну вот и поспал», – недовольно подумал Игорь, пока прыгал на одной ноге и пытался надеть штаны.

Хотя он и не являлся военным моряком, по инструкции во время боевых тревог обязан был находиться на капитанском мостике и выполнять функции оператора внешних систем.

Прибежав на место, он обратился к старпому:

– Что у нас? Обнаружили?

– Да, как минимум одна подлодка-акула на хвосте. Может, еще есть, пока сигналы нечеткие. И пара подводных дронов. Проворные, смотри.

Он показал на один из мониторов, где в центре неторопливо двигалась большая желтая точка, обозначающая их, сзади, не так далеко, приближалась неумолимо вторая, а по бокам сопровождали два штришка, боевые дроны.

Капитан сидел в центре.

– Лада, поднять ход до полного.

– Есть, капитан.

– Что мы сейчас делаем? – шепотом спросил Игорь у Артема Викторовича.

– Пытаемся проверить, они действительно нацелились на нас, – отозвался старпом. Потопить то есть, или это какие-то случайные граждане.

– Реакторный отсек, – капитан немного повернул голову, – у вас там все нормально?

– Так точно.

– Готовьтесь перейти на форсажный режим.

Игорь и старпом переглянулись.

– Принято.

Подлодка позади приближалась, но враждебных действий не предпринимала. Наверное, на том корабле раздумывали, что же они такое обнаружили. Действительно, ДК-18 был какой-то необычной громадиной, фактически подводным танкером, и встретить вражескую российскую подлодку так далеко от своих территориальных вод для американцев было удивительно. Обычно они если и выходили чуть дальше шельфа, то под очень серьезным воздушным прикрытием.

Сейчас ДК-18 шла на трех четвертях своей максимальной проектной скорости. Был еще вариант с форсажем, но все конструкторы и производители рекомендовали использовать его только в крайнем случае, потому что реактор в таком режиме слишком быстро деградирует.

– Набрать глубину три километра.

– Капитан решил уйти на глубину? – прошептал сидевший недалеко Эмиль, на секунду отвлекшись от своих мониторов. – Вариант, они вряд ли смогут за нами последовать.

Здоровяк Руслан внезапно выкрикнул:

– Мы на боевом наведении у подлодки и левого дрона.

– Вижу. – Капитан безмятежно посмотрел в другой экран. – Заряжай противоторпеды.

– Есть.

Подлодка сзади и дроны приближались. Наверное, они так и не разобрались, что видят перед собой, но это однозначно русские, а значит, враги.

– Увеличить скорость до максимальной.

– Есть.

Корпус начал едва заметно дрожать.

Погоня продолжалась. Игорь пробежался по экрану пальцами и увидел, что сейчас они плыли вдоль острова Хонсю. «Интересно, – подумал он, – как там люди живут? В землянках и пещерах? Или начали уже строить каменные дома?»

– Есть пуск торпед! Две сзади, одна слева!

– Запустить противоторпеды.

– Есть.

Потянулись долгие секунды тишины и едва заметного дрожания корпуса.

– Левая торпеда нейтрализована.

Опять тишина.

– Одна… нет, обе торпеды позади нейтрализованы. Непосредственной опасности нет.

– А теперь поиграем немного, – пробормотал Томас. – Далековато, правда. – Продолжать идти прежним курсом. Скорость снизить до трех четвертей. Подпустим поближе.

Дрожание корпуса исчезло.

– Как там правый дрон?

– Сопровождает, но на боевое наведение не берет.

– Хорошо. Двигаемся дальше на юг.

Дальше довольно продолжительное время ничего не происходило. Американцы, и на подлодке, и управляющие дронами, наверное, были смущены тем, что преследуемый Левиафан так просто отбился.

– Наверное, ждут подмоги, – предположил старпом.

– Да, – бросил Томас, – поэтому нам надо быстрее что-то делать. Если их станет больше, считай, нам конец.

Тут вдруг по правому борту подлодки что-то бухнуло, и все на капитанском мостике попадали на пол. ДК-18 вздрогнула, и кое-где погас свет.

Капитан тут же запрыгнул обратно на свое место:

– Андрей, повреждения?

– Выясняю, товарищ капитан. На первый взгляд, ничего серьезного. Пара вмятин на корпусе. Будет время – починим.

– Руслан, что это было? Торпеды?

– Никак нет. Это, – он замолчал, отчаянно что-то отбивая пальцами на своем экране, – это глубинные бомбы. Запущены с воздуха.

– Начинает припекать, да? – наклонился к старпому Игорь. Тот только отмахнулся.

– Ладно, – сказал Томас, – если они такие нерешительные, надо спровоцировать. Руслан, приготовь торпеды. По готовности – пуск по подлодке и левому дрону.

– Готов!

– Пуск!

Минута напряженной тишины. Игорь вытер бежавший ручьем пот.

– Наши торпеды нейтрализованы.

– Ну же, давайте, покажите, что у вас есть яйца, – пробормотал Томас.

– Подлодка и дроны резко увеличили скорость и готовы стрелять.

– Наконец-то, – выдохнул капитан. Всему экипажу – включаем форсаж!

– Что он делает? – обеспокоенно спросил Игорь у Эмиля.

– Понятия не имею.

Тут уже стало не до разговоров, потому что включился форсаж, а это значит – уровень шума и вибрации во всех отсеках достигли приличного уровня.

– Подлодка и дроны не отстают, – крикнул Андрей.

– Хорошо.

Когда преследующие приблизились уже на минимальное расстояние, капитан полуобернулся к остальным и слегка улыбнулся:

– Теперь держитесь за что-то, может тряхнуть.

Мало что понимая, Игорь все-таки вжался в кресло и вцепился в подлокотники.

Капитан надел шлем, пристегнул ремни и взял управление подлодкой в свои руки:

– Приготовились? Стоп машины! Самый полный назад!

Как бы он ни предупреждал, уже второй раз за последние полчаса, кроме него самого, все попадали на пол. Понятное дело, что мгновенно остановить такую громадину, как ДК-18, невозможно, а тем более начать движение обратно, но даже те несколько десятков секунд было очень неприятно.

– Главное, – потирая кровоточащую ссадину на лбу, сказал Эмиль, садясь обратно в кресло, – чтобы корпус такие перегрузки выдержал. Композит – это дело хорошее, но даже он не предназначен для таких штук.

Весь экипаж следил за тем, как на полной скорости неприятели пронеслись мимо них и только тогда начали медленно сбрасывать скорость.

– Набираем глубину, – крикнул Томас, – максимально быстро!

ДК-18, осуществив закритический дифферент на нос, быстро уходила на глубину.

– Где оно… где… – бормотал капитан, – пропустили, что ли… А, вот! Холодное течение! Уходим под него! Быстро! Еще быстрее!

Корпус подлодки уже дрожал слишком сильно, чтобы это было проектным показателем. Незакрепленные вещи очередной раз попадали.

– Главное, чтобы мы не слишком быстро погружались, а то не успеем остановиться, уйдем на такую дикую глубину, и нас раздавит.

– Не раздавит, не беспокойтесь, – неожиданно отозвался капитан на их перешептывания.

ДК-18 постепенно сбавила ход и медленно по инерции зашла под холодное течение на глубине.

– Ну все, – капитан снял шлем, – теперь они нас не видят. В теории. Лада, – он обратился к ЦВС, – готовь полное отключение всех систем. Николай Иванович, – обратился он по видеосвязи, – как там реактор поживает? Не перегрелся?

На экране появилось усталое и грязное лицо офицера-ядерщика.

– Все в порядке, товарищ капитан. Кое-что тут накрылось, но мы с Юнгой все починим.

– Хорошо, только как можно тише. Товарищи, – капитан встал с кресла и оглядел тех, кто был на мостике, – всем спасибо. Мы оторвались от врага, теперь он нас не видит и, будем надеяться, не найдет. Объявляю режим тишины. На сутки. Все выключается, старайтесь не шуметь и громко не разговаривать. Лада, – он поднял голову, – режим тишины. Все системы – в спящий режим.

– Принято, капитан.

– Все свободны.

Экипаж стал не спеша расходиться по каютам, и только Игорь сидел и думал. Ему не давала покоя железная невозмутимость капитана. Во время погони, когда на Томасе был шлем виртуальной реальности, Игорь заметил, что от волнения и дребезжания корпуса все, кто был на мостике, выглядят изрядно испуганными, у всех тек пот ручьем. Он решил вывести на экран медицинские показатели всех членов экипажа. Пульс капитана оставался неизменным, около семидесяти ударов.

Другие показатели были доступны только Семену и самому Томасу, поэтому оценить эти параметры было невозможно.

Игорь сидел и думал.

Что могло означать, что даже во время погони и подводной битвы капитан ни на секунду не взволновался?

Первый вариант, и он же самый вероятный, – у капитана просто невероятно крепкие нервы. Наверное, это врожденное качество, а за время многочисленных походов оно только укрепилось. Да, такое бывает крайне редко, но бывает. Наверное, именно поэтому Томаса так ценят и поручили такую опасную и ответственную миссию.

Второй вариант теоретически возможен, но практически – большой вопрос… Капитан находится под воздействием какие-то медицинских препаратов, каких-то седативов, которые его успокаивают и не дают воли эмоциям. Но он не выглядел ни заторможенным, ни в сумеречном сознании, был абсолютно адекватным. Только очень спокойным. Может ли быть такое?

В принципе, да. Но когда у тебя под контролем два десятка ракет с ядерными боеголовками, то большое командование и гражданские власти сами заинтересованы осуществлять перекрестный контроль. Да и офицеры – крайне здравомыслящие люди, это только в старых фильмах прошлого века командиры подлодок или военных баз внезапно сходили с ума и развязывали ядерный конфликт.

Третий вариант – это то, что он является киборгом наподобие Семена. Вот тут трудно сказать, возможно такое или нет, остается простор только для фантазий и размышлений.

Это значит, что нужно механически вырастить внутренние органы или какую-то часть нервной системы и регулировать выбросы адреналина или чего-то подобного в кровь. Надо будет с Семеном поговорить, возможно ли такое. Он, как врач и сам киборг в каком-то смысле, должен знать или хотя бы иметь представление о таких моментах.

И четвертый вариант… Он настолько смешон и невероятен, что Игорь его даже не собирался серьезно рассматривать. Нелепо, конечно, думать, что капитан – робот. Нет, конечно, это даже не смешно.

Взгляд Игоря упал на Юнгу, который тоже соблюдал режим тишины, поэтому крайне аккуратно передвигался на своих четырех металлических конечностях по капитанскому мостику. Этому механизму, довольно совершенному на данный момент, было настолько далеко до не отличимого от человека робота, как от какой-то мелкой кильки до голубого кита. Нет, это просто невозможно. Игорь хоть и имел довольно отдаленное отношение к робототехнике, но, как и все в нынешние времена, оказался в какой-то степени причастен к технике. Нет, это невозможно.

Надо расспросить Семена и Эмиля поподробнее. Остановимся на втором и третьем варианте. С первым они точно никак не помогут.

Он тяжело встал и прошел мимо Юнги. Тот проводил его своими бесстрастными цифровыми глазами.

Глава 4

Вечером, когда все отдохнули и немного поспали, Игорь вышел в кают-компанию, где уже сидело несколько человек. Поскольку в режиме тишины практически все было отключено, в том числе и все электронные устройства, чтобы по электромагнитным полям враги не смогли выследить подлодку, то по инструкции рекомендовалось или отдыхать (читай, спать), или читать бумажные книги (но их почти никто не брал в рейс из-за дороговизны), или общаться вполголоса в кают-компании. Экипажи любили такие минуты затишья, когда можно было пообщаться за чашечкой кофе или искусственного сока.

Игорь подсел к ядерщику:

– Ну как там, Николай Иванович, подлатал свои поломки?

– Ты говори потише. – Тот отвлекся от своего занятия – выстругивания миниатюрной мебели из дерева – и посмотрел наверх, будто сквозь корпус мог увидеть врагов. – Да так, кое-что заделал сам, самое критичное. Продолжим движение – надо будет закончить. Там ничего страшного, просто заварить кое-что надо и сменить прокладки. Правда, подлезть туда не получится.

– Ну пошли Юнгу.

– Ага, без него никак.

– А вот вопрос, если бы что-то произошло не с обвязкой, а с самим реактором. Ты бы послал Юнгу туда?

– Ты что, в целях эксперимента хочешь в реактор бомбу бросить, а потом посмотреть, как мы будем выкручиваться?

Игорь вовремя успел зажать себе рукой рот, иначе бы расхохотался. Переведя дыхание, сказал:

– Нет. Просто интересно.

– Просто? – Николай Иванович отложил изящный деревянный диванчик и внимательно на него посмотрел. Он выглядел как типичный советский инженер, сухой, поджарый, знающий и умеющий почти все, но абсолютно не терпевший праздности. – У нас есть инструменты, в том числе и манипулятор в самом реакторе. И много инструментов и приспособлений для работы там. Ими может управлять и Лада, могу и я.

– А Юнгу можешь туда отправить?

– А что?

– Да я просто об него недавно споткнулся и теперь думаю отомстить и придумать повод, чтобы отправить в реактор.

Николай Иванович долго на него смотрел, и по его виду нельзя было понять, понял он шутку или нет.

– В принципе, могу послать туда и Юнгу. Правда, Лада будет яростно протестовать, да и капитан не обрадуется. Юнга-то стоит кучу денег, а по возвращении нас ждала бы комиссия и расследование, по какой причине такая дорогая машина была отправлена в реактор. Скорее всего, мне пришлось бы компенсировать всю сумму или часть из своего кармана. Так что если уж возникнет такая необходимость, то я потребую устного приказа капитана или старпома, и чтобы Лада это зафиксировала.

– А ты ловкач, Николай Иванович. Тебя не проведешь.

Зашел в помещение Семен, открыл холодильник с витаминными коктейлями, после чего сел напротив Игоря.

– Кстати, товарищ врач, у меня к тебе вопрос есть.

– Тебе не кажется, товарищ геолог, что ты болтаешь больше, чем весь остальной экипаж с Ладой, вместе взятые?

– Ну а что? Я любознательный. Если вы все ограниченные вояки, то у меня широкий кругозор и жажда знаний. Что я спросить-то хотел. Забыл… А! Расскажи мне, как проходит контроль на наркотики перед рейдом?

На него удивленно обернулись сидевшие рядом.

– А ты что, не проходил его? – Семен уже хотел вызвать на экран информацию о проверке, но потом вспомнил, что все отключено.

– Не волнуйся, проходил. Просто, интересно.

– Ты кого-то на борту подозреваешь? Сам знаешь, если есть подозрения, я обязан проверить…

– Да чего ты так завелся? – Игорь улыбнулся. – Конечно, я, как и все здесь сидящие, накануне выхода проходил полную проверку. Просто интересно. Я вот в одном рейде был, и там один офицер был… как сказать… странным. И мне хотелось узнать, как проходит это все.

– И ты не доложил врачу на той подлодке?

– Ну ты и зануда, – тяжело вздохнул Игорь. – Ты можешь просто рассказать, или мне поведать тебе всю предысторию ситуации от Большого взрыва до последних военных действий?

– Что рассказать… Ты сам в целом знаешь, – он подпер своей механической рукой подбородок, – каждый житель базы проходит ежемесячный осмотр. Если предстоит поход, то, когда начинается подготовка к рейду, за сутки полное обследование, в том числе и на психологическое состояние. А уже в самом походе состояние всего экипажа постоянно мониторит Лада. Ну и я присматриваю. Так что вероятность, что кто-то под действием наркотиков пошел в рейд, около нуля. Она, конечно, есть, но тогда человеку надо обмануть и выпускающую комиссию, и ЦВС, и врача на борту.

– А какой-то новый наркотик может быть? Ну которого нет еще в базах данных и которые пока не умеют выявлять?

– Новый… Но только разве твои виртуальные игрушки. – Семен улыбнулся.

– Я серьезно.

– Серьезно… Возможно, в принципе… – Он пожал плечами. – На самом деле, думаю, нет. Ведь Лада не только биохимию отслеживает. Но и сравнивает все показатели со стандартными для этого человека. Если бы синтезировали новый наркотик, который никто не знает еще… Сам понимаешь, сил одного человека или корпорации для этого мало, но даже если бы это сделали. Последствия его сразу бы ЦВС выяснила – пульс, давление, ЭЭГ и множество других параметров. Нет, в нашей жизни такое невозможно.

– Понял. А теперь профессиональный вопрос, ты и как врач, и как наполовину железка, – Игорь кивнул на руку, – возможна киборгизация и замена внутренних органов?

– Тебе кто-то говорил, что с твоим тактом ты плохо кончишь? – спокойно ответил врач.

– Постоянно говорят, в разных интерпретациях. Так что, возможно такое?