Девушка весьма недоверчиво стрельнула глазами на лыбящегося великана, однако всё же продолжила прерванное повествование:
– Мне думается, что именно Андре Мартинш, а затем и его потомки, начали вести регулярные записи в своих исторических хрониках. А все предыдущие мифические эпизоды были записаны из устных семейных былин, легенд и преданий.
И так, продолжим! Белокурый Андре уже в четырнадцать лет сравнялся ростом со своим суровым родителем, но превзошёл его в силе, ловкости и решительности. Он сплотил и воодушевил немногочисленных свевских ратников и истратил накопленные предками сокровища на покупку оружия для своих воинов. И в этом ему помогли богатые еврейские купцы, поставившие свевам самое современное на ту пору вооружение. Но еврейские торговцы и контрабандисты не только вооружали свевов, но и шпионили в их пользу на испанской территории. Они отлично понимали, что если дон Игнасио приберёт свескую долину к своим загребущим рукам, то от свободной и беспошлинной транзитной торговле останутся только воспоминания. А сведения от тайных соглядатаев с каждым днём поступали всё более тревожными и устрашающими.
Шпионы доносили, что обнаглевший авантюрист навербовал ещё четыре сотни солдат и потратил часть награбленных денег на приобретение лёгких и средних полевых пушек. Но хуже всего было то, что его войско пополнили свевские изгнанники во главе с опальным дядей юного правителя. Тем самым, который когда-то так настойчиво пытался отравить мать Андре. Так что отныне традиционная тактика обороны дороги посредством искусственных камнепадов утрачивала какой-либо смысл. Ренегаты, как местные уроженцы, отлично знали обходные горные тропы, по которым можно было зайти в тыл защищающим перевал воинам. Однако юный вождь не отчаялся и энергично принялся за возведение мощных оборонительных сооружений.
У самого восточного края долины, неподалёку от старой римской дороги, возвышалась огромная, высоченная скала с крутыми, почти что отвесными склонами. На её вершине стояла древняя полуразрушенная сторожевая башня, воздвигнутая не то римлянами, не то иберами, а вполне возможно, что и лузитанами. Высокая и просторная башня была выстроена из огромных гранитных блоков и могла вместить около сотни отборных воинов. Но главное её достоинство заключалось в том, что из башни внутрь скалы вёл извилистый ход, который, плавно расширяясь, переходил в длинную цепочку эрозионных пещер. В одной из них из скалы выбивался хрустальный родник, заполнявший водой небольшое подземное озеро. В пещерах можно было спрятать с полтысячи людей и значительные запасы фуража и провизии.
Скала со стоящей на ней башней издали напоминала наконечник копья, потому-то и назвали её Пикой. Со временем этим именем стали называть, как и саму долину, так и людное поселение свевов у её западной окраины.
Андре Мартинш сконцентрировал все усилия на реконструкции древней башни. В рекордно короткий срок были восстановлены мощные подъемные ворота, междуярусные перекрытия и внутренние помещения. На случай длительной осады в пещерные хранилища было завезено продовольствие, а также значительный запас пороха, стрел и метательных дротиков. Еврейские союзники поддержали свевов не только финансово, но и руками. Сотни добровольцев из еврейской молодёжи не только помогли отстроить башню, но и влились в ряды защитников плодородной долины. К началу весны все подготовительные работы были завершены, а ратники обучены стрельбе из огнестрельного оружия. Сам Андре Мартинш научился искусно владеть большой ручной кулевриной, которую даже поднять было по силам далеко не каждому его воину. Вдобавок ко всему, юноша оказался двуруким воином и виртуозно владел одновременно двумя обоюдоострыми мечами. Никто точно не знал, научил ли Андре этому искусству его отец, или у него был прирождённый дар фехтовальщика.
– Вы хотели сказать, что Андре был димахером? – деликатно уточнил я. – Так в Древнем Риме называли воинов, сражающихся одновременно двумя мечами.
– Да-да! Именно это я и имела в виду! – согласилась со мной рассказчица, хотя было видно, что об этом она не знала. – Как только с горных вершин и склонов сошёл снег, шпионы доложили о надвигающемся войске кастильцев. Защитники долины встретили насильников нежданным обвалом валунов, чем нанесли существенный урон не ожидавшему отпора авангарду.
Однако, когда мальчики-разведчики донесли о приближении врагов сразу по трём обходным тропинкам, свевам пришлось отступать по извилистому ущелью, к входу в долину. Они время от времени устраивали засады и обстреливали захватчиков из арбалетов и кулеврин, значительно умножая потери наступающих. Но численное превосходство воинства самозваного дона Игнасио было явно неоспоримым.
Последнюю попытку задержать настырных завоевателей Андре Мартинш предпринял в горловине сужающегося ущелья, у самого входа в долину. К тому времени свевов-ренегатов в отряде надменного Альбукерке фактически не осталось. Обычно они шли впереди авангарда, указывая кастильцам окольные дороги, и первыми попадали под пули и стрелы обороняющихся. Андре надеялся, что все проводники испанцев уже погибли, а у него было достаточно воинов, чтоб отразить наступленье врагов в горловине ущелья. Однако в живых остался старый дядя Франсишку, который и повел часть кастильцев кружным путём, через изгибистое боковое ущелье. Племянник сразил дядю пулей из своей кулеврины, и не спасли предателя ни рыцарский щит, ни испанские латы. Но чёрное дело уже было сделано. Отбить яростные атаки врага сразу с двух сторон малочисленные свевы уже не имели сил и медленно отошли под защиту высокой сторожевой башни. Треть свевов и еврейские добровольцы, под начальством фидальгу Албину Оливейру да Лима, отошли в неприступные горы.
Мы со Степаном многозначительно переглянулись и исполин чуть слышно, одними губами прошептал: «Секундант».
Моника восприняла наше перемигивание, как боязнь признаться в нашем недопонимании, и углубилась в детальные разъяснения:
– Португальский дворянин Албину Оливейру да Лима был захвачен в плен доном Игнасио при последнем набеге. Его вместе с другими знатными португальцами уводили в Кастилию, чтобы впоследствии потребовать за их освобождение значительный выкуп. Но да Лима сбежал от зазевавшихся стражников в горы и долго блуждал среди скал и расселин. Полуживого от голода и от полного изнеможения, его и обнаружили среди камней свевские лазутчики. Скитальца выходили, откормили и привели к Андре Мартиншу. У Албину были свои личные счёты с доном Игнасио, так как тот собственноручно убил его безоружного младшего брата. Фидальгу в своё время сражался под началом коннетабля Алвареша и имел немалый военный опыт. Он взялся помогать вооружать и обучать воинов молодого правителя современному боевому искусству. Так или иначе, но да Лима вскоре стал правой рукой свевского вождя и его главным советником. Именно по его совету часть воинов засела в цитадели, а другая укрылась в горах, чтобы тревожить врагов постоянными наскоками.
Альбукерке попытался сходу захватить башню, но отступил, понеся значительные людские потери. Вьющаяся по склону дорога к воротам хорошо простреливалась из бойниц цитадели и многие кастильские рыцари пали от метких пуль свевских кулеврин. Самого предводителя испанцев от пули Андре Мартинша спасла лишь кираса из дамасской стали. Если бы кабальеро осмелился приблизиться к твердыне поближе, то и эти доспехи его навряд ли б спасли.
Ворота же башни располагались так удачно, что их невозможно было обстрелять из полевых пушек. Дон Игнасио попал в незавидное положение. Ему никак не улыбалось терять время, осаждая и пытаясь взять измором защитников крепости. А идти в набег, оставив в тылу хорошо вооружённого противника, было бы непростительным безрассудством. Отступится от своих планов и уйти, не солоно хлебавши, ему не позволяла гордыня испанского гранда. Поэтому он и начал готовится к решительному штурму треклятой башни, которая острой занозой саднила в его честолюбивой заднице.
Воины сооружали переносные навесы, чтоб защититься от арбалетных болтов и пуль осаждённых. Изготовлялись специальные лафеты, чтобы было возможно подтащить пушки к воротам и беспрепятственно расстрелять их в упор. В случае неудачи планировалось взорвать под воротами мощную пороховую мину и ворваться через пролом в башню. Альбукерке был находчив и изобретателен в своём стремлении навсегда изничтожить ставших на его пути храбрецов. Снедаемый жгучим нетерпением, он даже не побоялся атаковать башню в Страстную пятницу, хотя соратники и отговаривали его от такого неприкрытого святотатства.
Однако свевы его опередили. Лазутчики и соглядатаи донесли Альбину да Лима о предстоящем штурме цитадели, а он тотчас уведомил об ожидаемом приступе свевского властителя. Длинная цепочка пещер под сторожевой башней имела тайный выход в далёкой и неприметной ложбинке. И через этот секретный лаз соратники могли не только общаться, но и согласовывать свои планы. Сумрачной ночью, когда испанцы почивали перед запланированной атакой, свевы с ужасающим боевым кличем обрушились на сонный лагерь не ждущих подвоха захватчиков!
Раскрыв от изумления рот, я неотрывно внимал потрясающей повести разгорячённой до неприличия Моники Дуарте. Но внезапно она резко смолкла и растеряно уставилась своими огромными тёмно-карими глазищами на моего мускулистого компаньона. Скосив мой взор на Степана, я заметил, что он пристально вперился своими бездумными, остекленевшими глазами в таинственное и неизведанное НИКУДА. Складывалось впечатление, что он просто-напросто дремлет с открытыми настежь светло-голубыми, берилловыми очами. Во всяком случае, во время моей учёбы в сержантской школе, в окрестностях города Баку, мне такой маскирующий трюк вполне удавался. Казалось, ещё самую малость и застывший в оцепенении великан начнёт тихонько, неназойливо похрапывать.
И тут я вспомнил, как давеча на Колиной кухне гигант помог мне так ярко изобразить боевой клич древнего рода графов Олешкинских. И мне подвернулась изумительная возможность отплатить ему той же разменной монетой. И я что было мочи, от всей души саданул его под столом носком моего туфля точнёхонько в коленную чашечку.
Боевой клич виконта Тагенберга оказался куда более устрашающим, чем у древнего рода графов Олешкинских. Он взревел будто голодный пещерный тролль, у которого по-хамски вырвали изо рта сладенькую и вкусненькую человечинку.
Адвокатесса в смертельном ужасе отпрянула назад и, наверное, упала бы вместе со своим полукреслом, если бы не двойные колёсики на концах его звездообразного основания. Полукресло на огромной скорости откатилось от стола и врезалось во внушительный книжный шкаф с какими-то книгами, папками и документами. При резком торможении голова Моники откинулась назад и гулко стукнулась о приоткрытую дверцу шкафа. От сотрясения мозга доктора в этот день спасли её густые чёрные волосы, заботливо собранные на затылке в тугой, аккуратный клубочек. Однако толстое стекло дверцы шкафа в двух местах всё-таки треснуло.
Гравюра с изображением Фемиды, нависающая как раз над шкафом, угрожающе перекосилась и закачалась. Богиня правосудия как бы раздумывала, в каком виде выразить свой протест на такое форменное бесчинство и безобразие. Наконец, рамочка сорвалась с хлипкого гвоздика и улетела в узкую щель, между стенкой и корпусом книжного шкафа. И там, звоном разбиваемого стекла, Фемида выказала своё недовольство таким вызывающим пренебрежением к законности и правопорядку. Римляне ведь не зря звали эту неподкупную и непредвзятую богиню Юстицией. Но после того фортеля, который выкинул тернопольский великан, ему трудно было рассчитывать не то чтобы на благосклонность Фемиды, но даже на её беспристрастность. А должность Юстиции в данный момент занимала адвокатесса Моника Дуарте.
О проекте
О подписке
Другие проекты