Отзывы на книги автора «Василий Авченко»

Сборник, который хорош в квадрате: тема на обложке, которая позволяет включить сюда массу самых разных и неожиданных /на первый взгляд/ историй, и список авторов. Список из 39 фамилий, который позволит вам в одной книге познакомиться с современными писателями. Пусть один рассказ не всегда отражает стиль и слог, но все же чаще отражает.
Начала читать со знакомых мне лично авторов, для девяти из участников сборника готовила интервью, а с несколькими уже провела (можно посмотреть запись). Некоторых еще предстоит прочитать, но готова заметить, что вас ждет не легкое чтение. Отражая в текстах современные реалии, даже если автор пишет не о сегодняшнем дне, погружаясь в воспоминания, большинство из участников сборника выбрали довольно мрачные и тяжелые истории. На этом фоне отдушиной для меня стал Евгений Водолазкин с анекдотом, даже не одним, в своем рассказе

Про что пишут авторы?
О насилии и возмездии - Варламов,
о старении оболочки, как всегда эссеистскими мазками, Воденников,
о трех женских ипостасях в гормональном ключе Посвятовская,
о причудливом сходстве текстов и людей Водолазкин,
об изменах  — Драгунский, о пляжном — Толстая, о разноголосице в теле  — пьеса Кучерской,
о любви и собственнических инстинктах — стихи Стояновой, но всех не перечислить - читайте сами.
Идея и исполнение мне кажутся блестящими, а что касается мрачности и /порой/ беспросветности, ну так

какое время, такие и истории

Так странно: любовный роман о праворульных машинах и другом мире.
Самое интересное то, как автор описывает свои впечатления от нашего мира; того мира, который был в букварях. Мол, веселые пионеры ловили окуньков, а он даже в глаза не видел этих окуньков. Или : почему говорят. что Украина - Ближнее зарубежье, хотя оно самое, что ни на есть дальнее?
Привет с другого конца страны, где мы, скорее всего, никогда не побываем.

Издатель Елена Шубина придумала потрясающую идею телесной антологии, а ведущий редактор Вероника Дмитриева составила сборник, которому я, еще не дочитав, поставила десять из десяти и заказала в бумаге. Сорок рассказов на жизненно важную тему отношений с собственным телом (последний, инсайдерский, расскажет об авторах). Сверила с третью писателей, знакомых по романам, часы по ожиданию следующих книг, добавила новые имена в список к прочтению и отметила тех, с кем не по пути. К сборнику стоит возвращаться: в ином времени и состоянии могут откликнуться и открыться неожиданной стороной совсем другие истории. 

На обложке фрагмент картины «Вике» Виктора Пивоварова, одного из основателей Московской концептуальной школы 1970-х и классика книжной иллюстрации (легендарная надпись «Веселые картинки» его авторства), перед каждым рассказом иллюстрации известного художника Евгении Двоскиной.

Семь любимых

Алексей Сальников в «Водоплавающей кошке» телесно переместился на тридцать лет назад в прошлое, когда девятилетний Саша еще таскал в зажатых кулаках тефтели кошке, сестра Оля была жива, и он был для нее наказанием. Оля умерла, и Саша размышляет, каково это — успеть пожить. «92 кг» тонких наблюдений и узнаваемых деталей от Евгении Некрасовой с поражающим болезненностью и остротой ярким финалом — вишенка на торте самое мясо сборника. Вера Богданова в «Антителе» продолжает традицию литературы травмы и пронзительно препарирует два способа исчезновения тел, живущих в нелюбви. «Рыбка» Михаила Турбина и мир разведенного Семена, который ходит по мукам врачам, захватывает с первых слов. Кажется, что «Красавица» Анны Матвеевой вырвалась из «Картинных девушек», чтобы стать «Щеглом» сборника «Тело». Если во время чтения смотреть на «Даму за туалетом» Романо, то можно не заметить, как вокруг закончится воздух, а щеки станут мокрыми от переизбытка прекрасного. После узнаваемой семейной драмы в «Реплике» Григория Служителя на вечную и острую поколенческую тему остается только сказать, как круто Григорий подбирает слова и как я жду новый роман (который, встречала информацию, в работе, божечки). Гран-при по раскрытию открытию перед читателем улетает Екатерине Манойло за рассказ «Мы с тобой одной крови». Текстами про роды сейчас сложно удивить, только если это не рок-история трех сестер и одного идеального тела, которая просится на экранизацию к братьям Коэн. 

Семь открытий

Сергей Шаргунов в «Кровинке» поделился мощным описанием родов и трогательными отношениями с маленькой дочкой, когда вокруг мир в огне (роман к прочтению: «Книга без фотографий» или «1993»). В «Родинке» Даши Благовой есть шикарная цитата о сексе, подсвечены неудобные телесные самоощущения и у каждого предложения опущены уголки губ. Оказывается, это фрагмент из романа «Течения» (роман к прочтению: «Течения» или «Южный ветер»). «Поллок и Брейгель» Ольги Брейнингер и кинематографичная «остропредметная» история о любви на расстоянии (роман к прочтению: «В Советском Союзе не было аддерола» или «Слишком далеко», который готовится к выходу в РЕШ). «Хрустальный желудок ангела» Марины Москвиной и астрономически-анатомический поэтичный автобиографичный рассказ без нравоучений (роман к прочтению: «Три стороны камня»). «Шея» Татьяны Щербиной и впечатляющая психосоматическая история отношений голова–тело через посредника — шею (роман к прочтению: «Запас прочности» или «Размножение личности»). «После тела» Дениса Драгунского и шикарный — плакать и удивляться — советский оммаж «Воскресению» Толстого и немножко «Эммануэли» (роман к прочтению: «Подлинная жизнь Дениса Кораблева»). «По контуру тела» Татьяны Стояновой — осязаемо телесные и откровенно природные стихотворения, впервые опубликованные в книге «Контур тела». 

И еще двадцать пять

Марина Степнова плетет плотное кружево метафор и рассказывает историю сына, который, пока мать ночами поет в ресторане, спит в гримерке. Алексей Варламов погружает в болезненный бредовый кошмар после насильного присвоения чужого тела в своем, но уже без души. Саша Николаенко делится тремя историями: о теле, которое не соответствует духу, об исчезновении жизни на Земле и о страхе жить в настоящем. Елена Колина рассказывает о несовместимых мирах телесности и книжности. Юрий Буйда рисует портрет женщины, которая очень любила себя и порядок, но потом приоритеты изменились. Майя Кучерская разбирает тело на запчасти и от души веселится в пьесе о юношеской любви. Александр Архангельский вместе с московской съемочной группой отправляется за телесностью в северную глубинку. Евгений Водолазкин увлекательно и с ностальгией анализирует сходство романа Набокова и английского детектива. Алла Горбунова пишет откровенные потусторонние и в то же время земные стихи не для чужих глаз. Анна Чухлебова превращает разговор о вечном в агрессивное патриотичное высказывание с уже привычными атрибутами. Дмитрий Данилов пишет белый стих о возбуждении, которое дает сила убивать. Арсений Гончуков буквально исследует тело и стадии его отрицания–принятия  и депрессивности–надежды. Ася Володина погружает в тревожную антиутопию, в которой тестируют оптимизацию человеческого тела. Алексей Федорченко делится интимными путевыми заметками. Татьяна Толстая рассказывает о большой и зрелой любви на песке, тонком, как соль нулевого помола. Тимур Валитов испытывает эмпатию на прочность страданиями на тему запретной любви. Василий Авченко сначала освежает путешествиями и морозом, затем обескураживает рассуждениями о северных богатствах империи и заканчивает за упокой прогнившего Юга. Татьяна Замировская вместе с профдеформированным редактором отправляется на встречу Клуба анонимных дисморфофобов. Ася Долина исследует телесную память и токсичные подростковые отношения. Елена Холмогорова рассказывает увлекательную лекцию о сказках и цветах в литературе. Героиня Анны Хрусталевой ведет пристальное наблюдение за чужими жизнями, замещающее отсутствие своей и соленой водой утоляющее жажду любви. Персонаж Николая Коляды ловит фрейдистский отходняк от наркоза после подтяжки лица. Дмитрий Воденников сочетает Лимонова, колбасу и немного поэзии. Елена Посвятовская объединяет прошлое, настоящее, будущее и торжественную старость. Фридрих Горенштейн в 1963 году написал, кажется, самый классический во всех смыслах рассказ из сборника: сдержанный и в то же время полный волнений. 

Про книги Василия Авченко слышала давно, думала почитать при случае, а тут меня очень неожиданно, и потому вдвойне приятно, догнал в моих дальневосточных далях такой подарок (спасибо!), вот и взялась читать без промедления.

Собственно, рассказывать тут много не надо: сюжет и интрига раскрыты в названии книги. Василий Авченко создал прекрасный труд о писателях, судьбы и творчество которых оказались связаны с Дальним Востоком. Труд кропотливый, бережный, проникнутый любовью к краю и людям. Здесь и Гончаров на своём фрегате,  и Арсеньев со своим проводником, и Чехов на своём острове, и Куваев - на своей территории (и нет, я не пропустила главы из книги про Джека Лондона, Несмелова и Пришвина, просто не придумала, как бы их покрасивше вписать в моё стройное перечисление. Про Несмелова и его белогвардейские мытарства и русский Харбин, кстати, было очень интересно читать; но может это профдеформация плюс корни во мне так заговорили. Про Джека Лондона тоже потрясающе интересно написано. Мне его судьба и скитания напомнили почему-то пути битников, которые пришли сильно позже, поколения спустя).

В книге много всего: судьбы, исторические факты, творчество, материалы, аккуратный и, повторюсь, бережный авторский подход, без излишней оценочности и (о)суждений. Белогвардейцы и красные, ниппонцы и удэгейцы - не регион, а прямо вавилонский котёл, хорошо, не всегда кипящий. Периодически встречались и корейцы, и я им радовалась, как старым друзьям)

Захотелось перечитать и про фрегат, и про проводника. И Пришвина заодно. Чеховский Сахалин я читала не так давно, да и надеюсь, никогда не окажусь в настока депрессивном настроении, чтобы захотеть его перечитать. Несмелов как поэт не вызвал интереса просто потому, что я глуха к красоте стиха. Джек-лондонская проза заинтересовала: автор обращает наше внимание на то, что не стоит её ставить в пыльную витрину и вешать ярлык "за былые заслуги". Надо перечитать-пересмотреть. С Куваевым любопытно: по всем параметрам - даже по происхождению, будучи ребёнком геологов, - я должна была захотеть прочитать Территорию, а вот нет. Подозреваю, что свободолюбивая и неформальная личность автора слишком далека от меня сегодняшняй. Лет 25 назад на ура бы пошло, странно, что родители мне не скормили эту самую Территорию (но это было тяжелое в нашей стране время, и родители всеми силами пытались отговорить меня от того, чтобы идти в геологи, археологи и палеонтологи. Отговорили, хотя маленький внутренний палеонтолог до сих пор живёт во мне там, где у остальных живёт их внутренний ребенок).

История нашего Дальнего Востока всегда стояла как-то особняком для меня: казалось, что это самодостаточный регион, целая страна, живущая собственной, не-московии-подчиненной-жизнью, дышащая своим воздухом. В общем, книга частично подтвердила мои представления.

Чтение самым удачным образом переплелось у меня с прослушиванием цикла лекций Алексея Пастухова "Встречь солнцу" (см. ютубчик)- об освоении этого самого Дальнего Востока от самого начала времен. Это не просто интересно и познавательно. Это серьёзно, это важно,  это нужно знать. Это тот пласт истоии, который по стечению обстоятельств превратился в слепое пятно у многих из нас. Страницы истории нередко бывают круче самого крутого вымысла. Такой крутизны, как, скажем, с осадами Албазина не пожелаешь и врагу. Да и методы Хабарова в освоении новых территорий и при руководстве собственными подчинёнными вызывали периодически оторопь, а я не самая нежная натура. Из любопытного - всплывает там и мой предок Гантимур, и это мимими что такое: сбежал от ханьцев, укрывался в России, ханьцы просили выдать, наши не дали))) Благодаря лектору, кстати, поняла, почему у одного из самых интеллигентных и образованных людей, из тех, которых я знаю, страшным ругательством и оскорблением является слово "иезуиты". Действительно,  кошмарные личности)))

Лекции в процессе,  вышло не все. И я буду не только дальше слушать, но и переслушаю еще обязательно.

По Василию Авченко новую территорию недостаточно нанести на карту, недостаточно застроить ее портами, городами и деревнями, в обязательном порядке ее необходимо прописать в культурном пространстве страны. Только после того, как прозаики напишут про нее романы, поэты – сложат стихи, а музыканты - сочинят мелодии, можно будет сказать, что теперь эта территория наша. Книга Василия Авченко о тех писателях, кто вписал Дальний Восток в русскую культуру и таким образом сделал его частью России. Отсчет литературного покорения Дальнего Востока автор начинает с «Фрегата «Паллада»» Ивана Гончарова, а многоточие ставит после книг Олега Куваева. В этом отношении еще многое предстоит сделать, так как Дальний Восток все так же остается темой в отечественной словесности не до конца разработанной. Надо думать, что и сам Василий Авченко по итогу сделает большой вклад в эту работу, благо живет он во Владивостоке и много пишет про свою малую родину.
«Очарованные странники» состоят из семи эссе, каждое про отдельного важного для Дальнего Востока писателя. Расположены они, что логично, в хронологическом порядке, и через биографии этих тружеников пера проступает биография региона. Автора, конечно, интересуют, прежде всего, люди, но их судьбы настолько переплелись с Дальнем Востоком, что именно он неминуемо оказывается в центре повествования. Люди уходят, край остается. И именно поэтому данная работа Василия Авченко гораздо лучше смотрится отдельным изданием, чем в «Жизни замечательных людей», где ее первоначально выпустили.
Страницы «Очарованных странников» пестрят как известными, так и малоизвестными именами. Литературных первопроходцев Дальнего Востока было, конечно, гораздо больше, чем кажется (особенно во времена Гражданской войны), но волны истории выбросили на берег немногих. Потому выборка персоналий осуществлена Василием Авченко достаточно произвольно. Без Ивана Гончарова с уже упоминающимся «Фрегатом «Паллада»», Антона Чехова с «Островом Сахалин», Владимира Арсеньева с «Дерсу Узала» и Олега Куваева с «Территорией» было и впрямь не обойтись. А вот Джек Лондон, который что-то там про Дальний Восток написал, Михаил Пришвин, устремившийся во Владивосток в неблагополучные для себя годы, и Арсений Несмелов, интересный по большей части не поэзией, а абсолютно безумной биографией, кажутся случайными персонажами. Лондон нужен для того, чтобы протянуть ниточку к зарубежной культуре, вписать Дальний Восток в мировую литературу; история Пришвина является лишь иллюстрацией того, как в XX веке люди добровольно устремились на Дальний Восток, чтобы вкусить свободы и оказаться подальше от централизованной власти; а Несмелов выступает в качестве повода для рассказа про Харбин. Держа в уме эти задачи, можно признать, что Василий Авченко сделал неплохой выбор, но на месте Лондона, Пришвина и Несмелова мог быть и кто-нибудь другой. Суть не поменялась бы.
Василий Авченко хорошо понимает, что каждый из выбранных им героев достоин отдельной толстенной биографии. Про некоторых уже написали, причем не одну. И читатели, обратившиеся к этим тестам, узнают об их героях гораздо больше, чем из «Очарованных странников». Некоторые же так и не стали объектом объемных персональных биографических исследований. Это повлияло на то, насколько много внимания Василий Авченко уделяет каждому из героев на страницах своей книги. В эссе про Гончарова написано в основном об его эпохальном путешествии, в эссе про Чехова – только про его поездку на Сахалин, то же и с Лондоном, Пришвиным и Куваевым. Продолжение читайте в иных книгах. Другое дело с Арсеньевым (то, что про него пока еще не вышла книга в «Жизни замечательных людей», можно смело назвать колоссальным упущением составителей этой серии) и Несмеловым (а вот он мог бы стать героем увлекательного авантюрного романа). Даже если вы уже что-то о них знаете, автор «Очарованных странников» точно сможет рассказать что-нибудь новое и интересное.
Каждый герой у Василия Авченко получился живым и любопытным. Это не парадные портреты, это хорошие фотографии, на которых человека запечатлели в естественной и непринужденной позе. Ни один из героев не существует в некоем повествовательном вакууме, все они связаны друг с другом. Иногда даже кажется, что слишком уж настойчиво автор ищет эти связи. Подобное стремление понятно: таким образом текст получает дополнительную цельность и приобретает некоторый литоцентричный лоск, ведь все мы знаем, что лучшие романы пишет жизнь, а даже у самого талантливого писателя выйдет лишь подобие. Но ценно в «Очарованных странниках» далеко не то, как Василий Авченко строит на всем этом материале подобие не то романа, не то сериала. Ценно то, с каким жаром и энтузиазмом автор рассказывает обо всех этих писателях и их творчестве. После Авченко хочется заглянуть под обложку «Фрегата «Паллада»», полистать (с некоторым опасением) «Остров Сахалин», закопаться в «Дерсу Узала», по-другому взглянуть на «Морского волка», все-таки ознакомиться с «Женьшенем», попробовать на вкус стихи Несмелова и если уж не прочитать «Территорию», так хотя бы посмотреть ее недавнюю экранизацию. Самое главное – удержаться от покупки билета во Владивосток. Хотя почему бы и нет? Особенно – если у вас в распоряжении длинный отпуск. Потому что книга Василия Авченко, как уже и говорилось, не только про людей, но еще и про край. И вот этой вот романтикой Дальнего Востока текст заряжен более чем полностью. Да, после прочтения «Очарованных странников» вы и сами вполне можете стать очарованным странником, думается, цель сделать подобное с читателем автор перед собой и ставил.
Да, Василий Авченко сознательно мифологизирует освоение Дальнего Востока. Его герои – подлинные великаны духа. Их поступки – величайшие подвиги. Читаешь и – в этом отношении – оторваться невозможно. Но даже если вам не симпатичен такой подход (мало ли, вдруг интересна более интимная манера изложения?), по итогу вы все равно уже никогда не сможете отмахнуться от дальневосточной литературы. Она есть и пребудет, благодаря очарованным странникам. И благодаря, собственно, Василию Авченко.

Исследование биографии и творчества О.М.Куваева проведено людьми, с почтением относящимися к нему самому и к тому человеческому типу, который он воплощал. Такие люди - идеальные первопроходцы и первооткрыватели, способные проявлять чудеса выносливости в экстремальных условиях и решать в них сложнейшие задачи, в то же время не выдерживающие рутины и бюрократии (и пьянки тут следствие, а не причина). Довольно нелицеприятно обрисована литературная и научная среда. Много интересных фактов, касающихся геологии и Дальнего Востока, в том числе в современном состоянии. Помимо них, мне как филологу был наиболее интересен литературоведческий анализ произведений Куваева. Вообще, на мой взгляд, созданное людьми часто значительнее и важнее биографических банальностей, всех этих сплетен о том, кто с кем пил и кто с кем жил. Проводятся параллели между его текстами и "Пикником на обочине" А. и Б. Стругацких, пьесами А.Вампилова, повестями Ю.Трифонова и т.п. Рассказывается о людях, которые были прототипами героев "Территории". Куваев был очень требователен к себе как писатель, многие его планы, увы, так и не были воплощены.

Я не просто в восторге от этой книги и Владивостока,я до сих пор под впечатлением,я всё ещё там...не могу переключиться ни на что другое!!!

С юмором. Достоверность 100%. Родное.

Хочу предупредить любителей классического рассказа в духе Чехова, О'Генри и других мастеров - в этом сборнике простых историй с законченной концепцией немного. Большую часть составляют размышления, зарисовки, рассказы в стиле дневниковых записей и даже стихи, которые будут понятны далеко не всем.

Я была скорее разочарована, потому что люблю внятное повествование, люблю понимать, какую мысль хотел донести автор. Люблю простые истории из жизни, не люблю заумь, не люблю наблюдать, как автор копается в себе, по ходу дела вклинивая в текст странные эпитеты и стрёмные метафоры. К сожалению, пока не вскроешь упаковку, понять, что ждёт внутри, невозможно, это прямо беда книг 18+.

Мне, например, не очень интересно было читать описание родов троих детей автора. Или пьесу от лица частей тела подростка, включая член. Или как автор описывает отношения со своей родинкой. Или непонятные диалоги непонятно с кем в разных локациях. Иногда было скучно, иногда сбивающе с толку.

Стихи не зашли совсем. Во-первых, терпеть не могу вот этот аффтарский стиль, когда нарочито отбрасываются правила русского языка (в диалогах не оформляется прямая речь, стихи пишутся без знаков препинания и заглавных букв). Во-вторых, во многих стихах нет ни намёка на ритм или рифму. Например:

я научилась любить ножи
иногда когда совсем сложно не помнить
делаю лезвием
новую насечку на своём теле

А когда нет хотя бы ритма, как в белых стихах, меня ну как-то вообще не цепляет. В общем, не знаю, каким чувством, но ощущается, что между "Кузнечиком" Хлебникова и стихами в сборнике — пропасть.

Отмечу те произведения, которые мне понравились, не только же грязью поливать, правда?

- "Партизан Марыч и Великая степь" (Алексей Варламов). Ну понятно, ректор литинститута и профессор МГУ веников не вяжет.
- "Йолотистое моё йолото" (Юрий Буйда). Тоже олдскульный автор, который, если и экспериментировал с языком, то уже наэкспериментировался. Простой и одновременно современный язык и чёткий рассказ с понятным посылом.
- "92 кг" (Евгения Некрасова). На грани, но всё же скорее да, чем нет.
- "Чьё тело?" (Евгений Водолазкин). Мэтр. Исследование-сравнение двух книг разных авторов. Вариант, как можно было интересно подать не-рассказ.
- "Рыбка" (Михаил Турбин). Спасибо за ещё одну внятную историю без почёсывания левой пяткой правого уха.
- "Безымянный" (Ася Володина). Тоже спасибо. Рассказ такой модерновый, но в хорошем смысле и тоже со смыслом.
- "Про испанцев, еду и любовь" (Татьяна Толстая). Вот, вооот, как надо писать. Вот что остаётся в душе, когда закрываешь книгу.
- "Последний раунд" (Тимур Валитов). Крипово, как говорят, но всё равно трогает. Ещё один пример, когда можно и авторского отсыпать, и сохранить мысль.
- "Отец Мороз" (Василий Авченко). Ещё один хороший не-рассказ, мысли о том, как температура в стране влияет на самосознание.
- "Зинаида Петровна" (Анна Хрусталёва). Ещё один хороший классический рассказ.
- "Пятница вечер" (Елена Посвятовская). Всё понравилось, всё к месту.
- "После тела" (Денис Драгунский). Ещё одно спасибо, было душевно.

Итого из 40 рассказов мне понравились 12. Остальные либо просто прошли мимо, либо оставили в недоумении, а потом тоже выветрились из памяти. Любопытно, что зацепили внимание все рассказы писателей с именем (если не ошибаюсь, кроме Ф. Горенштейна, потому что сюжет в итоге никуда не привёл, написан-то хорошо). К ним добавилось несколько новичков. Остальные молодые авторы пишут слишком по-новому для моего старческого мозга.
Хотелось бы в связи с этим закончить цитатой Евгения Чижова, в которой я, конечно, убеждена: "Ничто не стареет так быстро, как претензии на новизну".
Очень сложно - особенно сейчас - задать что-то новое в литературе. Большая часть людей предпочитает внятное повествование и чёткую историю с понятным посылом, а не вот это вот всё. Время покажет, затмят ли авторы-"нетакуисты" Варламова или Буйду.

"Не надо скучнить жизнь, дорогу - мечте и фантазии!"

Эта книга - намного больше, чем просто биография Олега Куваева - автора знаменитой "Территории". Скорее, Куваев и его идеалы тут как повод, вокруг которого идёт рассуждение о человеке вообще, его месте в мире, его способе жить.
Идеалист и романтик в хорошем смысле этого слова, Олег Куваев "практичный взгляд" на жизнь считал выдумкой идиотов. Ему претил "гипноз приобретательства". Люди, для которых единственная жизненная задача - обустройство зоны личного комфорта, где "я никому ничего не должен", вызывали у него почти брезгливость.

Своими книгами, да и всей своей жизнью он отстаивал ценности другого порядка - сила духа, порядочность, отношение к работе как к религии: "работа - это способ устранения всеобщего зла", "лучшая в мире обречённость".
Причём, работа в почти экстремальных условиях, где требуются мужество, жёсткость, максимализм, бесстрашие, умение не раскиснуть при первых неудачах: "Только в том случае, если ты не дрожишь над собственным благополучием, из тебя может получиться человек, который уже нужен человечеству..."

Куваев писал о "полярных суперменах", людях настоящего дела. И сам был таким же "универсальным солдатом" - легко переносил голод и холод, умел ездить верхом и на собаках, плавать на каяке, охотиться и обживаться на любом клочке земли. Он придумывал себе нестандартные, очень сложные маршруты, был крайне требователен к себе.
Не выносил регламентированной жизни, пафоса официоза, лицемерия столичной богемы. Он верил в то, что мужчина навсегда остаётся мальчишкой и романтиком, стремящемся к приключениям и авантюрам.

Из "этой бл...ской Москвы" он вырывался на Север: "Горы и Север - эти стихии были точкой духовного стремления. Север был территорией свободы".
Север для Куваева - понятие не географическое, а нравственно-социальное, это особая территория: она преображает, облагораживает, проявляет в человеке всё подлинно человеческое и выжигает, точнее вымораживает всё низменное. Именно Север - лучшая альтернатива безбедно-бесцельной городской жизни, именно здесь трудятся "рыцари тундры" - деятели, а не дельцы.

Куваев, как яркий представитель особого рода людей (Гагарин из той же кагорты), и его книги, и эта биография - актуальны сегодня (как и биография "Гагарина" Данилкина).
Это настоящая антиофисная проза. Альтернатива всем этим призывам к потребительству и комфорту.
Своё поколение Куваев называл "кислым". Интересно, каким словом он окрестил бы нас. Чувствую, не очень лестным...