Пой, муза юности, и устремляй своё теченье,
Рождая свет, корысть, влеченье.
Тобой, к несчастью, многое воспето,
Что суетливо, глупо и раздето.
 
 
Создашь ты образов великие наряды,
Украсишь ложью рабские, кровавые парады.
Клеймишь порок и отторгаешь добродетель.
Поэт будет преступник и свидетель.
 
 
Пера невозмутимый страстный почитатель,
Поэм туманных дерзкий обожатель
Возносит всё, что мог представить ясно,
Пусть и наивно, горько и напрасно.
 
 
Предел однажды просто исчезает,
Себя простак за то не порицает,
Но вскоре пламя, завлекая, обжигает
Всех, кто душою скуп, мечтою развращает.
 
 
Не обуздать поток энергии вселенной
Губительной, целительной, отменной.
В единстве с ним залог божественного мира,
О чём вещает нам прославленная лира.
 

Опустошенность

 
Вот счастья миг, увеселений стая,
Мечтою существуя и мгновенья ожидая,
Поработите душу праведника дерзко,
Сжигая плоть и оскверняя мерзко.
 
 
Погаснет взор, как старая лампада.
Внемля грехам, душа отдаться рада.
Тоска исчезнет, сердце воспарит мгновенно,
Дабы проститься с горем, что царит нетленно.
 
 
Как это будет жалко и убого!
Лишь взоры чуждые тебя оценят строго.
Ты, тот, кто пустоты и желчи был исполнен,
Отныне цел, силён, безмолвен.
 
 
Нет жажды расточать пустые речи,
Бахвалясь подвигом почившего предтечи.
На мир взираешь, улыбаясь без причины,
Не замечая духа зла и чертовщины.
 

Мелочность

 
Свет, что на землю ровно ниспадает,
Душа, что, молча притаившись, вдаль взирает —
Всё было в сердце человека изначально
Твердо, как сталь, и как мечта, хрустально.
 
 
Досада, вера и нелепая любовь
Людей тревожили, взимая подло кровь.
Монеты жизни стали оценимы.
Добро со злом в смешенье вновь едины.
 
 
Таится в этом прелесть горемычных,
Душою чистых, взглядом неприличных.
Горит навек их развращающее пламя,
Несут на головах своё погибельное знамя
 
 
В толпе те существа становятся едины,
Не видя края и не зная середины,
Вгрызается животных алчных окровавленная пасть
В то, что поныне именуется как власть.
 
 
Там нет иллюзий, нет сомнений,
Неведома для бесов тяжесть угрызений.
Их взгляды жадно пожирают всё земное.
Пред холодом могилы всё пустое.
 

Прощание

 
Исчезла та, что ярче солнца мне светила,
Старела плоть и увядала творческая сила.
В моих объятьях спешно слёзы проронила,
В свою обитель призвала её могила.
 
 
Подобно зверю, что охотником затравлен,
Я с ней расстался, крышкой серою придавлен.
Погребены мечты под тяжкий камень,
Бушует в сердце горя пламень.
 
 
Исток желаний грешника немого,
В печали павшего, безумного, иного.
Разбитый горечью тоски надменной,
Он тяготился участью судьбы презренной.
 
 
В глазах останутся навечно гибельные слёзы.
Распяты горем истины, убиты грёзы.
В чём мог помыслить жизни смертной дивный час,
Отныне мрак, где светоч нежности погас.
 
 
Где мог, искал он тщетно утешенья.
Для боли той мне не найти удачного сравненья.
Истаял ангел, исчезая в тусклом свете.
Лишь смерть была за то в ответе.
 

Закономерность

 
Цепляясь за жизнь стальною рукою,
Он власть получил над мятежной судьбою.
Не стало кумиров во мраке ненастья,
Он заперт в мечте из греха и злосчастья.
 
 
Та бездна обширна, страшна горьким станом,
Изранена истина подлым обманом.
Покой не приходит, но жизнь скоротечна,
А мука души, к сожалению, вечна.
 
 
Её не обманешь словами дурного веселья.
В итоге наступит эпоха похмелья.
Отвратны все лица в толпе вездесущей,
В желаниях смертной, в тоске всемогущей.
 
 
Ей незачем знать, кто виновен в пороке.
Карает она на суровом уроке.
Скрижали кровавы, глазами дурными
Разрушит она черепами гнилыми.
 
 
В гнетущих оковах там жизнь прозябает,
Кого-то отпустит, кого-то поймает.
В глазах её сохнут погибели слёзы,
Дыхание жизни, прощание розы.
 

Покаяние

 
Сокроет мрак моё порочное желанье,
Тоскливой осени прощальное свиданье.
Её унылый взгляд и нежность в каждом слове
Похитят истину, развенчанную в споре.
 
 
Сладка та горечь увяданья дикой силы,
Сошествие любви в снега жестокие могилы.
Заледенеют очи в холодах разящих,
Об истине тщеславно с желчью говорящих.
 
 
Свет в зеркале потонет праздно,
Забрав с собой всё то, что безобразно.
Дверь отопрёт метель, и гибельная стужа
Поработит мгновенно смелость мужа.
 
 
Цепями прочными окутаны зарницы.
Взирает с вышины под видом синей птицы
Тот, кто в ответе за пытающие слёзы,
Хозяин бурь, рождающий морозы.
 
 
Сложите руки, молча преклонитесь,
Земли священной трепетно коснитесь,
Отбросьте мысль и, духом вопрошая,
Падите ниц, прощения желая.
 

Неотвратимость

 
Отбрось тоску, носитель мрачной тени,
И встань с колен, разрушив цепи лени.
Пусть помутневший взгляд вновь станет ясным,
Могучим, ярким, полновластным.
 
 
Крепки канаты праздного томленья.
Желая страсти, вожделея преступленья,
Ты отказал себе во всех желаньях,
Укрывшись во дворце и ледяных мечтаньях.
 
 
Как долго гнили человеческие грёзы,
Пленяемые сном, влекущие морозы.
Крик стихнет, быстро увядая,
Боль множится, несчастного терзая.
 
 
Лишений бурных череда густая
Причиной не была его гниенья.
Слезою каменной стала душа пустая,
Предав себя, желая избавленья.
 
 
Не знал нужды тот дух исполненный печали
Морали кладовые незаметно обнищали
Опасною стрелою множилась тревога
Его ждала известная дорога
 
 
Путь что начертан был строптивыми умами
Ждал впереди вонзаясь острыми когтями
Яд неизвестности, миг желчи полный
Являлся перед ним как враг бескровный
 
 
Душа металась, сердце сжалось сильно.
Он бога умолял ничтожно и обильно,
Ответа требовал, вопя от страха
Предстать зыбучей горсткой праха.
 
 
Слал вздохи, возгласы, проклятья,
Предвидя смерти близкие объятья.
Раскроет истины всем молчаливый тёмный жнец,
Величье мира, славу и позорнейший конец.
 
 
Что будет после, разум не узнает.
Явится вновь или во мрак истает.
Ответа нет, есть лишь стремленье
Всех истин свету чуждых постиженье.
 
 
Потратив жизнь, испустит дух усталый,
Когда-то гордый, сильный, величавый.
А ныне тень тускнеющего века,
Вместилище любви и горя человека.