Уильям Фолкнер — отзывы о творчестве автора и мнения читателей

Отзывы на книги автора «Уильям Фолкнер»

35 
отзывов

Desert_Rose

Оценил книгу

Что сказать, Фолкнер – гений. Его "Шум и ярость" мне не удалось полюбить, пусть я и оценила непростой слог автора, но "Осквернитель праха" – это восторг безо всяких "но". Хотя восторг – не самое здесь подходящее слово, скорее немое восхищение перед писательской мощью и попытка осмыслить его мысли и до конца впитать в себя этот тяжеловесный и до предела сгущённый стиль.

Фолкнер безжалостен. Не размениваясь на экспозицию, он сразу швыряет читателя в липкую и душную атмосферу своего романа. Он вскрывает самосознание южан, вытаскивая наружу их страхи, их жестокость, их веру, их терпение и их отчаянное сопротивление. Юг цепко держится за свои порядки, за свои традиции не потому даже, что они так уж ему дороги, а потому что они всё, что у него есть. Они – это он. Они – смысл его существования, основа его самоопределения. И даже те, кто понимают, что нужно меняться, что существующий порядок вещей ненормален, всё равно по-своему его поддерживают.

Вот теперь и мисс Хэбершем повторяет и говорит то же самое, и он подумал, что на самом деле это вовсе не бедность, не скудность словаря, а так оно получается прежде всего потому, что умышленное, насильственное уничтожение, стирание с лица земли человеческой жизни само по себе так просто и окончательно, что разговоры, возникающие вокруг этого, которые замыкают, обособляют и сохраняют это в летописи человеческой, должны быть неизбежно просты, несложны и даже почти однообразно повторяться, а во-вторых, потому, что в более широком, так сказать обобщенном, смысле то, что по-своему повторила мисс Хэбершем, - это сущая правда, даже никакой не факт, и, чтобы выразить это, не требуется никакого многоглаголья, ни оригинальности, потому что правда - это всеобщее, она должна быть всеобщей, чтобы быть правдой, и не так уж ее много надо, чтобы уцелело нечто такое небольшое, как земной шар, и чтобы всякий мог узнать правду; надо только остановиться, помолчать, выждать. - Лукас знал, что на это может пойти мальчик или вот такая старуха, как я, кому не важно, есть ли там доказательства, правдоподобно ли это. Мужчины, такие, как твой дядя и мистер Хэмптон, им ведь уж так давно приходится быть мужчинами, им так давно некогда.

23 сентября 2021
LiveLib

Поделиться

VerCA

Оценил книгу

Фолкнера можно не любить, но его нельзя не уважать хотя бы за то, что в своих произведениях он поднимает важный вопрос расизма, который был актуален во всём мире до относительно недавних пор. Фолкнер – разумный «белый» человек, кто призывал Юг взять на себя ответственность за всё зло, что претерпевают афроамериканцы, так же живущие на Земле и имеющие право на спокойную и безбедную жизнь.
Этот роман – не исключение. Он был опубликован в 1948 году.
Во время чтения я прониклась тяжёлой судьбой темнокожего народа из-за своей чрезмерной эмпатии. Я просто рыдала. Передо мной в «полной красе» предстала жизнь людей, которые не имели привилегий, прав, шанса. Они были вынуждены влачить своё рабское существование. Яркие и точные, подробные и правдивые описания, какие свойственны перу Фолкнера, не могут оставить равнодушным ни единого человека.
Темнокожего фермера Лукаса обвиняют в убийстве «белого» человека. Ошибка системы, которая может стоить очень дорого. Судьба негра предрешена. Но есть три человека, которым не безразлична судьба Лукаса Бичема, и они решают сделать всё возможное, чтобы помочь бедняге…

9 марта 2018
LiveLib

Поделиться

bumer2389

Оценил книгу

Наконец-то можно вздохнуть. Странными путями провидение свело меня с книгой. Аннотация выглядела вполне безобидно - в стиле "Убить пересмешника". И от Фолкнера я не ждала ничего страшного и никаких подлостей.
Сама история - как детективная, так и околокультурная - вполне себе неплохая, простенькая. Меня встретил американский Юг в тот момент, когда рабство отменили, а что с этим делать - еще не придумали. Мне бросилась в глаза цитата

Он - негр, а твой дядя мужчина.

... Ага. Нечасто теперь такие пассажи встретишь. Его бы линчевали без суда и следствия, если бы ему не поверил мальчишка и не завертел следственную машину. Очень забавным был эпизод, когда команда спасения врывается к шерифу, чтобы рассказать об уликах, а шериф - огромный, заспанный, не до конца одетый - в четыре утра готовит им завтрак. Напомнил эпизод из "Бриллиантовой руки", где Горбункову готовил завтрак милиционер. Непривычные женские персонажи - такие себе дамы Юга сродни Энни Оукли. Которые, даже когда их грабят, говорят: "И этими губами ты потом придешь и поцелуешь свою маму?". И зацепили рассуждения о судьбе Юга, роли Юга, истории Юга. Очень мне понравилось определение

национальный культ утробы

. Мой преподаватель по лингвострановедению называл это american dream, а если вольно интерпретировать на русский язык: "Чтоб у нас все было, и нам за это ничего не было". Забавные рассуждения о роли автомобиля в жизни американца и роли собственности вообще. По итогу убийцу вроде вычислили - но вот поймали ли...
Просто дело не в этом. Да - я не совладала со стилем. Он - такой странный, витиеватый, кучный. Я к такому не привыкла. Меня еще на переводе учили - не зацикливайтесь на слове, прочитайте весь абзац и хотя бы предложение, чтобы вникнуть. И я читаю. И читаю. И читаю. Сто страниц, двести страниц, триста страниц (электронных - сама книга небольшая) - а негр все сидит в тюрьме и ждет линчевания. Некоторые мысли повторяются, как мантры - "Они сбежали" дядя повторил раза 3-4, если не 10. Так много слов, и они кружат, кружат... Да что это я - за это Нобелей дают, Букеров дают - а мне точки подавай. Южная готика - густая, как южная ночь. Как автор сам написал

фантасмагорическое кругообращение

. Как, а! Видимо, нужно читать каким-то другим органом и позволить ввести себя в транс. А я сопротивляюсь.
Вот такой у меня получился опыт. Восхищаюсь и преклоняюсь перед людьми, которые взращивают в себе навык чтения трудных, длинных, необычных книг. Это действительно читательская работа. Я только освоила нелинейное повествование и пока не готова к стилистической феерии. Ну а детективная история и рассуждения о роли Юга - зацепили. Подходить к книге лучше подготовленными морально и читательски.

30 июля 2021
LiveLib

Поделиться

KontikT

Оценил книгу

Пытаюсь подружиться с Уильямом Фолкнером не в первый раз, до этого читала "Осквернитель праха". И все же пока не могу сказать, что знакомство успешное.
Его манера письма, что-то не подходит мне- он пишет как то пространно, часто основная линия отдалена. Очень неторопливый слог и отклонения от основной линии делают чтение для меня не сильно понятным и приятным- тут есть и библейские мотивы, новеллы и конечно автор свой взгляд на события часто преподносит . Да и сюжет как бы не от одного героя а видишь мнение многих персонажей, хотя их и не видишь, так как вроде на первом месте автор.
История о людях американского старого юга, которые всю жизнь только и трудятся на этой земле , отдающие все свои силы этой земле и встреча героев деревушки с Флемом Сноупсом, который здесь олицетворяет дельца, капитал , расчетливость.
Мне не были понятны и приятны эти люди , просто никто. Конечно Флем и его потомки не вызывают своими действиями ничего хорошо. НО и жители этой деревушки просто н е вызывают ничего, кроме жалости. Прозябание в тех условиях, неграмотность и нежелание учиться. Хотелось бы конечно отметить то, что привело меня просто в ступор. Два персонажа описанные в книге были мне ужасно неприятны .Одна их них Юла Уолтер- я ужасалась читая про эту девочку, девушку начиная с ее детства и потом, когда начались просто невероятные описания того, как мужчины просто растекались перед ней лужицой.Такая малолетняя соблазнительница, хотя ей все вроде как и не нужны- просто они как мухи кружили над ней. Ее, томность, лень , просто обилие плоти и притягивали мужчин , делая ее привлекательной.

Только увидит брюки, так от нее сразу какой-то дух идет! За десять футов слышно!

И второй персонаж- дурачок и его нездоровая страсть к корове , о которой читать для меня было просто отвратительно. Прямо можно отдельную историю писать для любителей.
Впрочем, все персонажи книги просто неприглядны- каждый хочет другого облапошить. Сюжет в принципе мне тоже не приглянулся. И не сильно спас книгу язык написания. Хотя в этот раз я как то не нашла таких уж сильно огромных предложений, как в предыдущей прочитанной книге, читая которые я удивлялась. Или просто сюжет не захватил и я слушала и многого не слышала.
Не знаю даже читать ли мне продолжение. Хотя очень хочется все же подружиться с автором и много его произведений в више и я не теряю надежду, что все таки полюблю его творчество. Все таки он труден для моего понимания наверно. Дам шанс еще.

17 января 2024
LiveLib

Поделиться

KontikT

Оценил книгу

Очень странное чувство от книги и во время прочтения и сейчас после .
Сюжет заинтересовал, как впрочем все книги о рассовой дискриминации Юга Америки.
Вначале подумалось, что будет детектив, так как тут обвинение в убийстве чернокожего, и есть добрые люди, которые верят в его невиновность. Но детектива не было, все это просто перешло в рассуждения о судьбе негров в Америке. Ну очень много рассуждений- это и хорошо и плохо. Потому что сюжет забыт, а наступает только философствование .
Рассказ ведется как бы от лица паренька 16 лет, и его рассуждения, язык как бы повлияли на язык книги. Очень уж он странный. Ну а так как Фолкнер любит длинные предложения они были вдвойне непонятны . Каждый уже здесь прошелся по длине этих предложений, я так же как и все терялась в процессе чтения и приходилось возвращаться и читать заново то же предложения, чтобы понять его суть и главное вспомнить начало..
Ну обьясните мне как можно спокойно отнестись к такому ОДНОМУ предложению. Оно просто бесконечно.

примерПотому что ведь он свободен — у себя в постели, в прохладной уютной комнате, в прохладной уютной темноте, потому что ведь он уже знает, что он решил на завтра, а в конце концов все-таки он забыл сказать Алеку Сэндеру дать Хайбою лишнюю порцию овса на ночь, но это можно сделать и утром, а сейчас спать, потому что у него есть средство в десять тысяч раз быстрее, чем считать овец; вот сейчас он заснет так быстро, что вряд ли успеет сосчитать до десяти, — и с бешенством, в почти невыносимом приступе возмущения и ярости: убить в спину белого, да еще из всех белых решиться выбрать этого, младшего из шести братьев — один из них уже отбыл год в каторжной тюрьме за вооруженное сопротивление и дезертирство из армии и еще срок принудительных работ на ферме за то, что гнал виски, и еще у них там орды зятьев и двоюродных братьев, все вместе они завладели изрядным куском-округа, а сколько их там всего, пожалуй, так сразу не скажут даже и наши бабушки и девственные старушки тетушки, — целое племя драчунов: охотники, фермеры, торговцы лесом и скотом, и кто же может осмелиться поднять руку на одного из них — все они тут как тут, так и кинутся, да и не только они, потому что это племя в свою очередь породнилось и перемешалось с Другими драчунами, охотниками, торговцами виски, и это уж получилось не просто племя, а клан, и совсем особой породы, который, сплотившись в своем горном гнезде, давно уже представлял собой такую силу, что не считался ни с местными, ни с федеральными властями и не просто заселил и развратил весь этот уединенный край поросших соснами холмов с разбросанными далеко Друг от друга кособокими крестьянскими хижинами, кочующими лесопилками и перегонными кубами для контрабандного виски, край, куда городские блюстители порядка даже и не заглядывали, если за ними не посылали, а посторонние белые, если их занесло сюда, старались с наступлением темноты держаться поближе к шоссе, а негры, уж и говорить нечего, никогда и близко не подходили к этому участку — словом, как сказал один из наших остряков: из посторонних туда мог ступить безнаказанно один господь бог, да и то только днем и в воскресенье, — он изменил его до неузнаваемости, превратив его в синоним своевластия и насилия — понятие с осязаемыми границами, вроде как карантин во время чумы, так что только он один, единственный из всего округа, был известен всему остальному округу по номеру своих межевых координат — участок номер Четыре — такой известностью в середине двадцатых годов пользовался город Сисеро в Иллинойсе, все знали, где он находится, и кто там живет, и чем занимается, даже те, кто представления не имел, что это за город Чикаго и в каком он штате; и как будто всего этого мало, он как нарочно выбрал такое время, когда единственный человек, будь то белый или черный, — Эдмондс, один-единственный из всего Йокнапатофского округа, из всего Миссисипи или, уж коль на то пошло, из всей Америки, изо всего света, единственный, у кого могло бы быть какое-то поползновение — уж не будем говорить возможность или власть — попытаться стать между Лукасом и свирепой судьбой, на которую Лукас давно набивался (и тут, хотя он уже совсем было собрался заснуть, он невольно расхохотался, вспомнив, как это ему в первую минуту пришло в голову, что, если бы Эдмондс был дома, это могло бы иметь какое-то значение, — явно представив себе это лицо, сдвинутую набок шляпу и эту фигуру перед камином в позе барона или герцога — стоит себе, расставив ноги, эдакий сквайр или член конгресса, заложив руки за спину, и так это, даже не глядя, приказывает двум мальчикам-неграм поднять его деньги и отдать ему; и ему даже не надо было вспоминать слова дяди, который чуть ли не с тех пор, как он научился понимать, что ему говорят, наставлял его, что ни один человек не может заслонить другого от его судьбы, потому что даже и дядя при всей своей гарвардской и гейдельбергской учености не мог бы назвать такого смельчака и сумасброда, который решился бы стать между Лукасом и тем, что он задумал сделать), этот человек лежал теперь неподвижно на спине в операционной в Новом Орлеане, так вот Лукасу как раз и приспичило выбрать это время, эту жертву, и это место, и субботний день после полудня, и ту же лавку, где у него уже было столкновение с белым — во всяком случае, один-то раз, — выбрать первую подходящую субботу, удобное время дня и, прихватив с собой старый однозарядный кольт такого калибра и типа, каких уже теперь больше и не делают, и, уж конечно, такой только и есть у Лукаса, так же как вот золотая зубочистка, ни у одного человека во всем округе такой нет, подождать у лавки — самое верное место, нет человека из тех, что живут по соседству, который в субботу днем рано или поздно не показался бы здесь, — и, как только появится жертва, уложить на месте выстрелом в спину, а почему — до сих пор так никто и не знает и, по всему тому, что он слышал сегодня днем и даже уже совсем вечером, когда он наконец пошел домой с Площади, никто даже и не интересовался; ну какое это имело значение, во всяком случае меньше всего для Лукаса, ибо он, по-видимому, вот уже лет двадцать или двадцать пять с неутомимым, ни на минуту не ослабеваемым рвением готовился к этому всеутверждающему моменту; он пошел следом за ним в перелесок — ну что там ходу, плюнуть дойти — и выстрелил ему в спину, и, конечно, все, кто там толкался у лавки, услышали; и, когда первые из толпы подбежали к нему, он так и стоял над телом с аккуратно засунутым в верхний карман брюк револьвером, и, конечно, с ним тут же и расправились бы, не сходя с места, если бы не тот же Доил Фрейзер, который семь лет тому назад спас его от плужной рукоятки, и старый Скипуорт, констебль, маленький, высохший, сморщенный старикашка, глухой как пень и росту чуть побольше щуплого подростка, в одном кармане куртки у него всегда большой никелированный револьвер без кобуры, а в другом — резиновая слуховая трубка, которую он наподобие охотничьего рога носил на ремне из необделанной кожи, накинутом на шею, и вот он-то чуть ли не на свой страх и риск проявил отчаянную смелость и мужество, вызволил Лукаса (который, впрочем, не оказал ни малейшего сопротивления, а просто наблюдал происходящее все с тем же спокойным, невозмутимым, даже не презрительным интересом) из толпы, увел к себе домой и приковал к ножке кровати до тех пор, пока не вернется шериф, а тогда уж он заберет его в город и будет стеречь до тех пор, пока Гаури, Уоркитты, Инграмы и все остальные их гости и свойственники не похоронят Винсона, а тут уж и воскресенье пройдет и они со свежими силами, без помех приступят к своим обязанностям с начала новой недели, и вот, ну просто не верится, оказывается, уже и ночь прошла, петухи в предрассветной мгле пробуют голоса, опять тишина, и затем громкий, звонкий щебет птиц, и в окне, выходящем на восток, уже видны в сером свете деревья, а вот уж и солнце высоко над деревьями сверкает неистово прямо в глаза, и, наверно, уже поздно, и, конечно, так оно и должно было случиться; но ведь он же свободен — вот он позавтракает, и все обойдется, и ведь он всегда может сказать, что идет в воскресную школу, а то и вовсе ничего не надо говорить, выйти с черного хода просто прогуляться, потом через задворки на выгон и прямо наперерез, рощей к железнодорожным путям, к станции и оттуда обратно на Площадь, и тут же подумал: а нельзя ли еще как-нибудь попроще, а потом сразу бросил думать и пошел через холл прямо к выходу, пересек веранду, спустился в сад и вбок по дорожке на улицу и тут только, как он потом вспомнил, тут только в первый раз он заметил, что не видел ни одного негра, если не считать Парали, которая подала ему завтрак; обычно в эти часы в воскресенье утром чуть ли не на каждом крыльце видишь горничную или кухарку в свежевыглаженном воскресном фартуке с щеткой в руках, иногда они переговаривались с крыльца на крыльцо через проход меж дворами, и дети, тоже отмытые, вычищенные, собирались кучками в воскресную школу, зажав в потных ладонях пятицентовики; но, может быть, сейчас еще слишком рано или, может быть, по обоюдному уговору или даже по чьему-то распоряжению сегодня не будет воскресной школы, только церковная служба, и вот в какой-то согласованный со всеми момент, скажем в половине двенадцатого, весь воздух над Йокнапатофским округом, словно накаленный зноем, задрожит беззвучно единым дружным заклинанием — «Успокой сердца этих понесших тяжелую утрату разгневанных людей, аз воздам, сказал господь, не убий», — разве только сейчас уже немножко поздно, что бы им сказать это Лукасу вчера, — и мимо тюрьмы с заделанным решеткой окном во втором этаже, откуда в обычное воскресенье просовывается между прутьев множество темных рук и даже время от времени видно, как сверкают белки и певучие голоса окликают, смеясь, прогуливающихся или стоящих внизу негритянских девушек и женщин; и вот тут-то он и подумал, что, кроме Парали, он со вчерашнего дня совсем не видел негров — хотя еще только завтра он узнает, что никто из негров, живущих в Холлоу и Фридментауне, не выходил на работу со вчерашнего вечера, — ни на Площади, ни даже в парикмахерской, где для чистильщика обуви воскресное утро самое доходное время: почистить башмаки, почистить одежду, сбегать по поручению, приготовить ванну для мытья холостым шоферам грузовых машин, рабочим из гаража, которые жили на холостую ногу, снимая комнаты, молодым и не очень молодым людям, трудившимся без устали целую неделю в бильярдной; а шериф, оказывается, действительно вернулся в город и даже пожертвовал своим воскресным днем, чтобы забрать Лукаса, — и, прислушиваясь, ловя на ходу: да, машин десять — двенадцать отправились вчера к лавке Фрейзера и вернулись ни с чем (он-то знал, что одна машина, набитая битком, отправилась туда еще раз уже совсем поздно вечером, а теперь все они тут, слоняются, зевая, и жалуются, что не выспались, и это тоже еще сверх всего припомнится Лукасу), — и все это он уже слышал раньше и даже сам думал, еще до того как слышал.свернуть

И после такого возникает вопрос- ЗАЧЕМ? Мне было бы намного интерснее и легче читать то же , но с точками там , где их ставят другие авторы.
Не хочется обсуждать книгу, так как я не смогла воспринимать ее так как хотелось бы, и после этой книги читать больше автора наверно не потянет .
Не моя оказалась книга и не мой это автор. Хотя Лукас хорош.

10 мая 2020
LiveLib

Поделиться

HannaAntonova

Оценил книгу

Днепропетровская область, Украина
10.02.18

У. Фолкнер "Королевский гамбит"

Въезжаем в Йокнапатофу, лучше, конечно, верхом. Там народ суровый, специфический, отдающий дань традициям провинции Америки. Встретимся сразу с Гэвином Стивенсом, он там прокурор, пожалуй самый подходящий для свершения правосудия, в лучшем его понимании. И уж точно он из тех литературных героев, за коими с удовольствием следишь.

Это детективный, "Йокнапатофский" цикл Фолкнера. Не остросюжетный, скорее для того что бы плавно следить за происходящим, расследование, как таковое, тут не на первом месте. Этого автора читают, что бы погрузится в Америку средины ХХ века, увидеть, как самоучка смог со свойственным только ему стилем рассказать о том месте где жил, и которое любил и ненавидел.
"Королевский гамбит" - сборник рассказов подходит для ознакомления со стилистикой Фолкнера, сложно составленные предложения и абзацы могут показаться тяжёлыми для восприятия. Но эту "речь" стоит послушать.

10 февраля 2018
LiveLib

Поделиться

Oxana Savina

Оценил книгу

Этот роман - волшебство, которое способен сотворить только гений. Сюжет простой и сложный одновременно: девушка ищет своего возлюбленного, а мужчина ищет себя и свои корни. Начиная читать, оказываешься в потоке, который несёт и героев и читателя, главное, не утонуть. Фолкнер - великий мастер слова, а Голышев - восхитительный переводчик.
18 марта 2023

Поделиться

FlowerKatee

Оценил книгу

Великолепное произведение!
В самом начале пытаешься сложить этот пазл, но к концу книги охватывает невероятное чувство тоски. Несмотря на повествование, автору удалось невероятно эмоционально передать атмосферу трагичности угасания старого юга.
25 апреля 2022

Поделиться

Сергей Мельников

Оценил книгу

Всё хорошо - и сюжет, и глубина, и написание
1 августа 2023

Поделиться

Мария Лобанова

Оценил книгу

Очень странные впечатления от книги. Мне не понравилась. Затянуто, скучно. Из положительных сторон могу отметить, что интересно почитать с исторической точки зрения. Понимаю, что классика, но совсем не мой фаворит. Кто-то говорит, что Война и Мир затянутое произведение, но это ещё затянутее.
28 августа 2021

Поделиться