Я читал Пинчона неправильно. Начинать надо с предыдущих книг и продвигаться в порядке написания. Обязательно углубиться в биографию автора и познакомиться с источниками его вдохновения. В книге во время чтения следует делать пометки, маркировать персонажей, сюжетные линии и главные события. Неплохо бы завести отдельную записную книжку для личных примечаний. Перевод не просто искажает роман, а, говорят, усложняет, поэтому имеет смысл брать оригинал. Получить учёную степень в какой-нибудь точной науке не помешает. Знать контекст европейской и американской истории хотя бы прошлого века тоже желательно. Для лучшего понимания текста нужно родиться и жить в США во времена расцвета культуры заговора. А для максимального быть, как минимум, Пинчоном, но это тоже не гарантия.
Я подошёл к делу иначе – классически. Как завещал Льюис Кэрролл. Начал сначала, буква за буквой дошёл до конца и тогда остановился. Только немного поправил эту схему, а именно последнюю её часть. Не остановился, а продолжил поиски дополнительных материалов – критики, анализа, чужих впечатлений. Но пока не смотрел. Первый отзыв должен быть чистым, как слеза младенца.
То, что книга великая, понять несложно. Это бросается в глаза сразу – читать её невозможно. Только великие книги могут стать известными, предъявляя высокие требования к читателю. Стиль недружелюбен, если говорить мягко. Персонажей пара товарных вагонов, а следить за их увлекательными приключениями ну... как бы иногда увлекательно.
Нет никакого смысла рассказывать о том, что действие происходит в Европе в 1944-45, под конец войны, что главный герой Эния Ленитроп обладает уникальной способностью чувствовать места падений ракет V-2, что эта способность интересует некоторых людей, и что Ленитроп, как и прочие, ищет ракету с серийным номером 00000. Как будто для других книг пересказ сюжета имеет смысл, ага.
Это грэйт америкэн ноувел, антивоенный (или военный?), конспирологический, эпический, сатирический, но в первую очередь постмодернистский роман. Охватить его целиком в рамках короткого текста – а любой отзыв на "Радугу" невольно выйдет коротким – невозможно. А вот пощупать часть – хорошая идея.
Давайте пощупаем пару образов. Книга богата на математические, физические, химические метафоры, сравнения, аллегории. Например, буква S напоминает интеграл, а эмблема СС – двойное интегрирование. Или бензольное кольцо. Оно сравнивается со змеем Уроборосом, бесконечно поедающим себя, а через него с библейским змеем-искусителем. Этим змеем был (не Альберт Эйнштейн, но почти) Кекуле, изгнавший химиков из рая простой органической химии, открыв бензольное кольцо. Это настолько красиво, что держите меня крепче. Сама логика проходит кольцом от химии через миф, религию и обратно к химии. И образ кольца встречается ещё (неоднократно, на самом деле).
Вот радуга – это что? Парабола. А парабола – это траектория полёта ракеты. И ещё арка, архитектурная конструкция. Но ближе к финалу появляется такая мысль: траектория полёта – не дуга, а кольцо. Ракета появляется из земли, летит, падает и уходит под землю, чтобы запуститься снова. Это бесконечный цикл смерти, который приобретает сакральное значение. Надо ли тут упоминать фрейдистские символы? Разумеется.
Натасканные нацистами африканцы гереро принимают ракету как божество. Они ей поклоняются. И они охвачены идеей уничтожения себя. Истребления как народа.
В параноидальном мире Пинчона человек изгнан из рая в сложную реальность. Туда, где свои и чужие неопределимы, а чёрное и белое состоит в безумных диалектических отношениях. Ракета может нести человека вверх, к небесам, в космос, а может ударить об землю в положенном месте. И именно последнее происходит, а властвует процессом расчёт.
И пути назад нет. Никакой возможности вернуться. Ленитроп не может получить желанную отставку. Война никогда не кончится, и дело не в боевых действиях. Они-то прекратятся, но у властей – тайных и явных – останутся все инструменты. Да и сам мир война изменит необратимо, отрежет пути к простой довоенной жизни. Однажды запущенная ракета снова и снова будет бить в разные места, каждый раз с одинаковой вероятностью для любой случайной точки. Нельзя отмотать назад падение. А постоянно возникающие образы свиней и павловских собак, а также сцены с отцами, преследующими детей или экспериментирующими над ними (снова Ленитроп), как бы намекают нам на жертв, выращенных для высоких целей – исследований или на убой, что в принципе одно и то же.
Смерть становится обыденностью, парадоксально приобретая иную религиозную значимость. Её обслуживает технократический ритуал. Инженеры, физики, математики – новые жрецы и визионеры.
Рациональность, технология, война лишили человека невинности, а постмодерн сделал то же с литературой. Нельзя писать как раньше, нужны новые средства для воплощения новой реальности. Реальности повсеместной паранойи. Реальности огромных корпораций, тайных механизмов и избытка информации. Таких страшных, но таких привычных. Заговор? Ну да, не первый и не последний. А где его нет? На том и успокоимся, если получится.