У Ольги уже был опыт игры на сцене любительского театра, а потому она почти не волновалась. Каково же было ее изумление, когда на следующий день после этого проверочного экзамена она прочла на доске объявлений именно свою фамилию. Одну-единственную! Почему?! Неужели она так плохо вчера играла? Не понимая, что происходит, Ольга бросилась в учебную часть к секретарю.

– Вы можете мне что-нибудь объяснить? – растерянно спросила она.

– Понимаете, – пряча глаза, ответил тот, – это не я решаю. Ваш мастер курса Ленский. У него и спрашивайте.

В это время в кабинет вошла хорошенькая девушка. Ее юное лицо озаряла улыбка.

– Простите, мне сказали сдать документы и написать заявление на поступление. Это к вам?

– Да. Ко мне, – слегка приподнялся со своего места секретарь. – Только сейчас я занят, – покосился он на Ольгу. – Вы можете зайти попозже?

– Конечно, – не снимая со своего лица улыбку, прощебетала девушка. – Тогда я сначала зайду к директору, а потом к вам.

– Я буду ждать, – угодливо улыбнулся ей в ответ секретарь.

Девушка вышла. Ольга ошарашенно смотрела ей вслед.

– Ее берут на курс вместо меня? – напрямик спросила она секретаря.

– Да, – растерялся он. – В общем-то я ничего не знаю. Все вопросы к Ленскому.

– Но почему вместо меня? Я что, так бездарна?

– Нет-нет. Что вы? – расчувствовался секретарь. – Просто количество девушек на курсе ограниченно, а за нее просил сам великий князь Николай Николаевич. А школа-то наша императорская! Никак отказать нельзя. Вот и пришлось кого-то из вас четверых отчислить.

– Но почему меня? – продолжала недоумевать Ольга.

– Просто вы единственная поступали без всякой протекции и, кроме того, оказались самая старшая. Понимаете? Вам ведь уже двадцать семь лет. А другим-то девушкам только по восемнадцать-девятнадцать…

⁂

Как Ольга добралась домой, она не помнила. Мир для нее рухнул. Все кончилось! Прямо в одежде она легла на кровать и уставилась в потолок. Мечта оказалась для нее невозможной. Слезы потоком лились из глаз. Как жить дальше? И главное – зачем?

В этом страшно депрессивном состоянии и застала ее мать, вернувшись из консерватории. Как ни старалась Анна привести дочь в чувство, ей это не удавалось несколько дней. В свою комнату Ольга вообще, кроме матери, никого не пускала, никуда не выходила, ничего не ела и только плакала.

– Но так же нельзя, – говорила Анна. – Посмотри, во что ты превратилась! Ну не станешь ты актрисой, и что?

– Да я только и жила этой мечтой! – рыдала дочь. – Сцена для меня всё! И я чувствую в себе эти силы! То, как со мной поступили, это так несправедливо!

– А почему бы тебе в таком случае не сходить на драматические курсы Филармонического училища? – желая хоть как-то помочь дочери, предложила мать.

– Поздно. Везде поздно. Ведь уже месяц, как идут занятия.

– Ничего не поздно. Я знаю одного человека, который переговорит с ректором. Там никого из-за тебя выгонять не надо будет. Понравишься – примут! Филармоническое училище платное.

⁂

На театральном отделении Филармонического училища актерский курс вел известный драматург Владимир Иванович Немирович-Данченко. Ему было тридцать шесть лет, его пьесы уже с большим успехом ставились на императорских сценах Петербурга и Москвы, а одна из них, «Новое дело», даже получила престижную Грибоедовскую премию.

– Что вы нам прочтете? – спросил он мягким баритоном, глядя на стоящую перед комиссией Ольгу Книппер.

– Монолог Катерины из пьесы Островского «Гроза».

– Хорошо. Читайте.

Слегка смущаясь, она начала, но постепенно полностью отдалась тому, что вместе с текстом рождалось в это время в ее душе.

– Так-так, – с улыбкой сказал Немирович, поглаживая свою аккуратно подстриженную бородку, когда она закончила. – А что вы споете?

– Романс Михаила Ивановича Глинки «Не искушай меня без нужды».

– У меня нет нот этого романса, – подала голос сидящая у рояля женщина.

– Но я могу аккомпанировать себе сама. Можно?

– Можно, – произнес Немирович-Данченко и как бы в подтверждение своих слов еще и одобрительно кивнул.

Ольга села к роялю и взяла первые аккорды. «Не искушай меня без нужды…» – чувственно запела она. Низкий грудной голос звучал легко, пальцы быстро бегали по клавиатуре, и эта удивительная гармония звуков музыки и голоса была настолько великолепна, что, когда Ольга встала из-за инструмента и повернулась к комиссии, их довольные и улыбчивые лица сразу сказали ей, что этот экзамен она сдала на отлично.

– Подойдите к нам ближе, – ласково произнес Немирович-Данченко и, когда Ольга приблизилась к столу, неожиданно спросил: – Сколько вам лет?

– Двадцать семь, – испытывая жуткий страх, ответила Ольга. Зачем он спросил? Неужели ее и здесь не примут из-за возраста?

– Но вы не думайте, – быстро заговорила она. – Я всегда хотела стать актрисой. С детства. Мне отец не разрешал.

– А теперь что? Разрешил? – раздался голос одного из экзаменаторов.

– Нет. Мы его весной похоронили, – ответила Ольга и вдруг, поняв всю бестактность того, что она сейчас произнесла, разрыдалась. – Простите, – почти выкрикнула она и выбежала из аудитории.

– Мне понравилась эта девушка, – широко улыбнулся Немирович-Данченко. – Столько искренности, открытой эмоции. Петя, – обратился он к секретарю, – догоните, верните ее.

Так Ольга Книппер с октября 1895 года оказалась на первом курсе актерского факультета Филармонического училища. На занятиях Немировича царила удивительная творческая атмосфера. Он учил своих студентов отказываться от привычных актерских штампов и условностей, не разрешал сентиментальничать, требовал предельной правды существования. Как же все это в корне отличалось от занятий в школе Малого театра! Ольга была счастлива, что в итоге попала учиться именно сюда, и стала даже думать, что та история с отчислением была для нее просто провидением, ее счастливой судьбой. Теперь она училась у лучшего педагога на свете! Ее мечта начинала сбываться!

⁂

Занятия первого курса закончились раньше времени из-за коронации императора Николая Второго и императрицы Александры Федоровны, проходившей в Московском Кремле 14 мая 1896 года, и последующих гуляний вплоть до начала июня.

– Наверно, лучше всего будет на это время уехать из города, – решила Анна, у которой занятия в консерватории тоже были отменены. – Съедется тысяча гостей, улицы для проезда перекроют. Что мы тут будем делать? Дома сидеть?

Сначала она думала взять с собой Ольгу и поехать в Тифлис к сыну. У Константина два месяца назад родилась уже вторая дочка, а она еще и свою первую внучку не видела. Но, подсчитав расходы на дорогу, Анна передумала. Надо подождать. Вот когда Владимир защитится, пойдет работать, тогда и поедут. А сейчас еще надо было вносить за него плату в университет, да и за учебу Ольги на втором курсе в Филармоническом училище тоже надо было платить. И тут Анна вспомнила, что профессор Павел Соломонович постоянно приглашает ее с детьми к себе на дачу. Почему бы им и вправду не отправиться на это время к нему? Владимир отказался наотрез, заявив, что он с друзьями договорился поглядеть на императора и императрицу во время их проезда в Кремль, а Ольга согласилась и даже обрадовалась. Она любила природу, да и сама идея провести пару недель в компании профессора ее вполне устраивала. Это означало, что будет много музыки, песен и интересных разговоров! Но, к сожалению, отдыхать на профессорской даче им пришлось совсем недолго. Безмятежное пребывание нарушилось уже на четвертый день. Тем утром они, как обычно, завтракали на террасе. Ласковое весеннее солнце золотило кроны деревьев, пахло распустившейся сиренью, и настроение у всех было прекрасное.

– А не поехать ли нам сегодня на прогулку к озерам? – предложил профессор. – Места там замечательные!

– С удовольствием, – обрадовалась Ольга. – Я прихвачу карандаши и альбом для рисования.

– Очень хорошая идея, – согласилась Анна. – Это далеко?

– Не больше четырех километров. Устроим там грандиозный пикник, – воскликнул Павел Соломонович. – Возьмем вина, балычок, Яков запечет на костре картошечку…

Именно в этот момент на террасе вдруг и возник Яков.

– Ну надо же! – изумился профессор. – Только я произнес твое имя, а ты тут как тут!

Ни слова не говоря, слуга подал Павлу Соломоновичу газету.

– Что за спешность? Ты видишь, что я еще трапезничаю! – недовольно поморщился профессор, но, обратив внимание на перевернутое лицо слуги, с опаской спросил: – Что-то случилось?

– Да. В Москве ужас что вчера произошло! У барина Моссолова, что у леса дачу держит, двое работников там погибли.

– Неужто покушение на государя? – ахнула Анна.

– Нет-нет, – успокоил ее слуга. – Это другое.

В волнении профессор развернул газету и, найдя нужную статью, прочитал вслух о том, что на Ходынском поле собралось огромное количество людей в желании заполучить раздаваемый властями «царский подарок», и что тысячи из них были раздавлены напирающей толпой насмерть. Заметка была маленькой, но ее суть была просто чудовищной.

– Мы немедленно должны ехать в город, – отставив дрожащей рукой чашку с чаем, взволнованно сказала Анна. – Господи, только бы Владимир не сунулся в эту давку! Только бы он был жив!

– Зачем ему-то идти на Ходынское поле? – пыталась успокоить ее Ольга. – Эти подарки лишь для бедных людей. В газете писали о какой-то кружке с царским гербом, колбасе, монетке и еще о чем-то в этом роде. Зачем это все Вове?

– Ну, не скажите, – задумчиво возразил Павел Соломонович. – Студенты – народ любопытный.

Запрягли лошадей. Дома Владимира не оказалось. Пусто. Тихо! Анна уже готова была упасть в обморок, как вдруг услышала звук поворачивающегося в замочной скважине ключа. Мать и дочь, а следом за ними и профессор моментально бросились в прихожую, но на пороге увидели только входящую кухарку с небольшой корзинкой, наполненной продуктами.

– Даша! – воскликнула Анна со слезами на глазах. – Где Владимир? Что с ним?

– А что с ним? – удивилась, в свою очередь, кухарка. – С утра был жив-здоров. Сказал, к ужину вернется.

– Слава богу, жив, – перекрестилась счастливая Анна.

То, что где-то там погибли тысячи людей, теперь отошло для нее на дальний план. Она успокоилась.