Кольцо из Югославии

Замуж хочется всегда, даже когда тебе за пятьдесят, и ты уже была два раза замужем и разводилась с барабанным боем, а все равно еще раз хочется, и желательно быстрее. Так мне сказала Виктория, преподаватель нашего факультета. «Села я, – говорит, – перед телевизором отдохнуть после работы… Студенты уморили, я кое-как на диванчике ноги вытянула… А у меня в духовке запеканка с тыквой, вот, думаю, сейчас еще минут пятнадцать полежу, и моя тыква будет готова. Жду. Призадумалась. Мужей своих вспоминаю. Что-то так вдруг мне одиноко стало… Они-то оба давно женились, а я все одна и одна. И никаких приличных вариантов на горизонте, хоть бы романчик какой отпускной… Ничего у меня нет! Всплакнула. И чувствую, из кухни горелым понесло. Ну, и, конечно, как обычно, уже не первый раз, тыква моя подгорела. Ерунда, это не очень уж страшно, я ее просто немножко очистила, все черное выбросила, и вроде есть можно. А все-таки! Вот был бы рядом муж, мужчина, я бы уж постаралась, я бы это тыкву не упустила. Ну что ж? Сижу, тыкву горелую уплетаю и понимаю, что никаким образом я эту ситуацию изменить не смогу. Ведь что такое „выйти замуж“? Это не просто так с каким-то мужчиной познакомиться… Меня знакомили регулярно, все подруги и сестры старались с кем-то меня познакомить. Не спорю, у многих это получается, людей сводят, и они женятся и неплохо живут… А у меня не срасталось. Ведь тут нужна не просто встреча, не просто знакомство со свободным мужчиной, тут нужна судьба. Да, да, моя дорогая! Мы можем хоть сто раз знакомиться, хоть двадцать раз жениться, и ничего у нас не получится, потому что все в этой жизни решает судьба…»

Честно говоря, я об этом не очень задумывалась, а сейчас вот фактики сопоставляю и думаю – точно, судьба. Представьте ситуацию. Уже прошло лет десять после свадеб, то есть лет десять, как я закончила университет. Неожиданно переезжаю из России в Сербию, это та самая бывшая Югославия. Два дня отсыпаюсь, на третий захотела есть. Пошла на рынок. Языка не знаю, толкаюсь по рядам, показываю пальцем: дайте это, дайте то… И тут друзья по Скайпу сообщают, что наша Виктория, оказывается, живет в моем городе, в этом же самом городе, куда меня случайно занесло. Ее квартира в трех кварталах от меня.

В России мы тоже жили в трех кварталах, как выяснилось позже. Но дома у себя нам даже в голову не приходило встречаться, так еще на ночь глядя, а тут вдали от родины все стало намного проще. Виктория услышала только – «студентка ваша бывшая» – и все, и сразу мне продиктовала адрес.

В такси я начала немножко волноваться. Она же меня вообще не помнит! И я совершенно не помню, как назывался предмет, который Виктория нам читала. Социология… Или статистика? Не помню! Многие из моих однокурсников точно не знали, что именно она преподавала, но эту профессоршу запомнили все. Экстравагантная. Однажды под Новый год она пришла на свою лекцию в костюме цыганки.

– Это еще что… – говорит. – Вы бы видели, какой у меня в прошлом году был костюмчик… Решила мужа удивить, захотелось на новогоднюю ночь устроить что-то необыкновенное, а то все мандарины, оливье… Ну, думаю, и что? Опять мы будем, как пенсионеры, смотреть «Иронию судьбы»? Нет, я приготовила мужу маленький сюрприз. Открывает он дверь, а я стою в балетной пачке! Пуанты и балетная пачка, вот так я его удивила.

Мы напевали «Танец маленьких лебедей» и думали, что это анекдот, что это она после маршрутки, с дороги на лекцию, в себя приходит. Нет, это был не анекдот, это уже пошел учебный материал.

– Отсюда вывод… – диктовала Виктория поставленным голосом. – Отсюда вывод… Только ничего писать не надо, такие вещи нужно помнить наизусть. Запомните ребята: спонтанность – вот что главное в творческом процессе. Так что, дети, не бойтесь, импровизируйте, рискуйте!

– А как ваш муж? – нам было любопытно. – Что он сказал? Как он отреагировал на балетную пачку?

– Нормально. Новый год отметили и развелись. Не выдержал, сбежал он от моих спонтанных импровизаций. Но это к нашему предмету не имеет отношения!

Предмет, предмет… Черт его знает, какой у нее был предмет, возможно даже, социальная психология. Я, к сожалению, прогуливала ее лекции безбожно, их очень неудобно ставили, то на первую пару в восемь утра, то на последнюю в половине четвертого. Я рано вышла замуж, и у меня уже на четвертом курсе родился маленький ребенок, я между парами летала его кормить, поэтому, естественно, когда я появилась на пороге, Виктория меня не узнала.

Подъезд был светлый, лампочки горели, секунды три она смотрела напряженно, пытаясь вспомнить мое лицо. Сощурилась, спросила:

– Как тебя зовут?

– Соня, – подсказала я.

И она улыбнулась, распахнула объятия:

– Со-о-о-о-оня!

А потом закричала куда-то в глубину квартиры:

– Слободан! Слободан! Иди скорее сюда! Поздоровайся с Сонечкой! Моя студентка приехала!

– Кто? Кто? – послышался мужской охрипший голос.

– Моя студентка! Соня к нам приехала!

В прихожей появился высокий импозантный старикан. Седые кудри, большие светлые глаза, на шее бабочка. Шучу, шучу… Бабочки не было, но мне казалось, что она ему бы очень подошла. Слободан был из того поколения югославов, которые бывают элегантными даже в пижаме. В молодости, то есть примерно в начале шестидесятых годов прошлого века, он никогда не садился в общественном транспорте на свободное место, всегда стоял, чтобы стрелки на брюках не помялись.

– Мой муж! – с гордостью представила его Виктория и тут же начала импровизировать. – Ой, нет, нет, нет… Не муж! Слободан мне не просто муж. Он моя судьба! Мы познакомились случайно, в поезде, а через пару дней решили пожениться!

Я, в общем-то, не удивилась. Ни капли. А что еще ожидать от женщины, которая преподавала спонтанность как главный жизненный принцип? Профессорша и элегантный серб действительно смотрелись счастливой и все еще влюбленной парой, и, несмотря на свой антикварный возраст, они показались мне подозрительно свеженькими.

– Подождите, подождите… – я решила уточнить. – А сколько же вам было лет, когда вы познакомились?

– Мне пятьдесят пять, а Слободану шестьдесят семь, – ответила Виктория.

– Ничего себе! И вам все еще хотелось жениться?

– Ох, милочка моя! Ты понимаешь… И в шестьдесят, и в семьдесят хочется того же, что и в тридцать!

Чего ж тут непонятного… Я с некоторым даже огорчением поняла, что и на пенсии не успокоюсь.

– У нас была срочная свадьба, мы спешили, чтобы не упустить свою судьбу. Через два дня! – повторила Виктория. – Через два дня после встречи он был уже у меня! В шестьдесят семь лет! Мужчина решил и ради женщины переехал в чужую страну. А что сейчас? Да сейчас мужики ради женщины даже улицу перейти стесняются! В другой район проехать ленятся! Вот у меня сосед был. Он из двух девчонок выбрал ту, которая живет поближе, чтоб на свидание не мотаться, чтоб в пробках не стоять.

Да, это верно. В отличие от своих старых преподавателей, от этих романтиков советского поколения, мы, детишки, чья юность выпала на девяностые, в спонтанные порывы не очень верили. А потому что выросли во времена крушений, валилось все: страна, заводы, фабрики, идеи о светлом будущем и мечты о большой и чистой любви, которую можно встретить случайно в дороге. Поэтому и в судьбу мы тоже не верили. Что такое судьба? Это всего лишь оптимальное соотношение желаний и возможностей.

Ну, подумаешь… Встретились они в поезде. И что? Сколько у нас этих встреч происходит на транспорте? Сотня на день, не меньше. Толпы народа, мужчины и женщины регулярно находят друг друга в купе, в самолете, на задних площадках троллейбусов. Многим кажется, что они с первого взгляда готовы полюбить друг друга. Одни начинают изливать душу, другие устраивают дерзкий флирт, третьи вообще запираются в купе. А потом все выходят на своих остановках и только песенки поют:

Если б знал, что так получится,

Я б не дал тебе уйти.

Где же ты, моя попутчица?

Разошлись наши пути…

Хронология счастливых встреч – это, конечно, штука забавная, но мне интересно другое: это что же такое должно случиться в дороге, чтобы люди вдруг поняли – да, это судьба – и побежали жениться? Романтичную историю, которую мне вдохновенно рассказала наша Виктория, я слушала спокойно. И мысленно нарисовала схемку. Скорый поезд Белград-Москва выходит из пункта Б в пункт М. На дворе две тысячи первый год, двадцать пятое августа, число в данном случае важно, жара невозможная. Допустим, села женщина в Белграде, едет. А в это время в другом городе, чуть дальше по ветке следования, на этот же самый поезд спешит мужчина. Хорошо…

По раскаленному бульвару мужчина тащит неудобный чемодан. Такси не взял. У Слободана лишних денег не было. Завод, где он работал главным инженером, после войны и распада Югославии стандартным путем обанкротился точно так же, как у нас в России банкротились государственные предприятия. Пришлось идти на пенсию и самому тащить свой чемодан три квартала от дома до станции. Слободан отправлялся в Москву, он вытирал потное лицо сатиновым платочком и был очень рад, что едет в нашу холодную страну, он знал, что август в Москве – это уже осень. Он очень надеялся на эту осень, его посещало наивное детское чувство, что этой осенью ему непременно повезет.

Дело в том, что в чемодане среди дорожных вещей, среди отглаженных югославских рубашек, рядом с пиджаком от элегантного когда-то, но уже вышедшего из моды костюма, рядом с модельными ботинками из кожи антилопы и прочим мужским барахлишком, у Слободана лежали чертежи. Он вез в Россию свое изобретение. Какое? Подождите, он расскажет об этом чуть позже, в дороге, а пока еще поезд не доехал до его станции, пока еще Слободан только прошел свой бульвар, ему еще нужно перейти дорогу к вокзалу.

Духота отпускает только к вечеру, только после заката солнца, но дети не могут дождаться прохлады, и уже после полдника выходят на площадку играть в футбол. Какой-то малый промахнулся, мячик вылетает и несется прямо на шоссе. Стремительно несется под колеса глупый мячик. Под тенью платанов проходят серьезные взрослые люди, они не собираются спасать этот мяч, они его вообще не видят, летящий мяч заметил только Слободан. Он сделал шаг навстречу и отправил мальчишкам легкий небрежный пас «щечкой», не выпуская из рук своего чемодана.

Да, он еще не наигрался. Ему за шестьдесят, но он еще мальчишка. Его детство никогда не закончится, потому что детство у него украли. В сорок втором, когда Слободану было всего восемь лет, венгерские фашисты угнали его в рабство, к себе на стройку. «Я был совсем ребенком, а мне давали таскать большие ведра с известкой и песком, поэтому я вырос таким сильным, а мог бы умереть там… Но не умер, не такая у меня судьба…». Об этом он тоже расскажет чуть позже, когда познакомится с нашей Викторией, поезд уже приближается.

Виктория – в тот год она была блондинкой – уже расположилась в своем купе. В розовой маечке, которая очень ее освежает, в легких джинсах, которые ее стройнят, она посматривает в окошко и немного грустит. Закончились белградские холмы, пошла равнинка. На зеленом просторе под ярким небом проплывают черепичные крыши. Старые церквухи торчат не нашенскими, острыми макушками еще со времен Австро-Венгрии, и розы, повсюду пышные красные розы длинными плетями свисают по заборчикам. Красота. Еще и аист приземлился на макушку какой-то развалюхи, спокойно свил гнездо практически под высоковольтными проводами железнодорожной линии. И ничего, никто его не съел, не подстрелил, народ кругом доброжелательный. «Да если бы не факультет, если бы не студенты, то я бы век отсюда не уезжала», – вздыхает наша Виктория. Ей очень нравится Югославия, так она по привычке называет эту страну, несмотря на все перемены. Она считает это маленькое государство своей второй родиной, и у нее есть основания, отец нашей Виктории был сербом, а мы не знали, мы не понимали, в кого это она такая высокая и общительная.

Историю знакомства своей русской матери и отца-серба Виктория непременно расскажет Слободану, чуть позже, когда они встретятся. А я немного забегу вперед и сразу введу вас в курс дела.

Во время Второй мировой войны отца Виктории взяли в плен и угнали в Германию работать. С пересыльного лагеря его продали в ресторан, который находился в небольшом немецком городе. Мать Виктории тоже попала в плен, ее, как всех остербайтеров, вывезли из Советского Союза, и в том же пересыльном пункте ее купила хозяйка того же самого ресторана, куда попал и отец. То есть эта богатенькая немка на свой вкус соединила молодую пару и не ошиблась. Они понравились друг другу и не могли поверить, что им так повезло, ведь их могли купить на стройку, могли угнать на траншеи, их могли просто сжечь в концлагере, а тут такое счастье – ребята попали в семейный ресторан. Слава Богу, хозяйка вовсе не была сторонницей Гитлера, она сама сделала им немецкие документы и помогла определить мать нашей Виктории в местный роддом. Виктория родилась в Германии, весной сорок пятого года, когда наши войска были уже на подходе.

Немецкая хозяйка молодую пару полюбила и даже плакала, когда прощались. Эта странная женщина не хотела их отпускать ни в Югославию, ни в СССР. «Дома вас ждет решетка», – так говорили американские солдаты, и некоторые русские их послушали, разбежались по Европе. Но, конечно, мать Виктории хотела домой, в Советский Союз, для нее другого пути просто не существовало.