– Да! Вот такая вот история! – смеялась Виктория. – Замуж за физика я не вышла, но зато могу спокойно починить утюг! Или статью написать про любые технологии…

– Какая женщина! – обрадовался Слободан. – Красивая и умная! Тогда вы все поймете!

Он попросил листок и ручку и начал рисовать.

– Смотрите, вот обычное кольцо. У него идеальная окружность. По этой поверхности трется поршень, на кольцо воздействует большая сила трения, поэтому оно выходит из строя. Вам понятно?

– Да, да, – кивала Виктория, рассматривая занятные картинки.

Колечко, поршень и эмоциональная жестикуляция Слободана ее немного взволновали.

– И что я придумал? Я решил деформировать кольцо! Смотрите…

Он ловко пририсовал к обычному кольцу пару небольших бугорков, то есть из обычного кольца сделал немножко кривенькое.

– Да! Это и есть мой маленький секрет! Мы просто деформируем кольцо! В нескольких местах… совсем немного, это не помешает работе поршня, но будет вполне достаточно, чтобы уменьшить силу трения. Значительно! Я подтвердил расчетами, мое кольцо будет служить вечно!

– Гениально! – завизжала Виктория. – Как все просто! Нет трения – нет проблем!

– Вам в самом деле все понятно?

Виктория изобретателю не льстила, она не раз кидалась с головой и в более безумные проекты, о них не стоит, им не суждено было сбыться, но в начале, в самом начале, она загоралась, зажечь ее было несложно.

– У вас большие перспективы, – сказала она совершенно искренне.

– Я надеюсь… Поэтому и везу свое кольцо в Москву, может быть, там найдутся серьезные люди, которые захотят инвестировать в производство. Но для начала я хотел бы получить патент…

– А кто у вас в Москве? – Виктория перешла на деловой тон. – Вы знаете, к кому обратиться?

– Да понимаете… – замялся Слободан. – В Москве у меня жена, русская жена.

– Вот как? – усмехнулась Виктория.

– Да, я женат, – извиняясь кивнул Слободан. – Но это вышло случайно! Наши отношения давно перешли в чистую формальность. Смешно сказать, мы вместе даже и не жили, она иногда приезжала ко мне, покупала какие-то вещи, чтобы продать их в Москве…

«Все ясно, – догадалась Виктория, – челночница. Интересно, каких это нужных людей она поможет ему найти?»

Наивность Слободана была Виктории понятна. Он же из маленькой страны, у них тут каждый при необходимости может найти человека, который будет другом, соседом, кумом или сватом хоть самому президенту, любой начальник найдет минутку для беседы, секретарша сварит кофе… И до всего рукой подать, не то что в Москве, где целый километр нужно пройти только для того, чтобы перейти дорогу через подземный переход.

Она представила, как бедный изобретатель будет бегать, мучиться, натирать свои ноги в огромной холодной столице, упираться в закрытые двери в холодные взгляды, и больше ничего расспрашивать не стала, а просто продиктовала свой телефон.

– На всякий случай запишите. И обязательно звоните, расскажете, что там у вас получилось с патентом. А я статейку про вас напишу. Это же так интересно! Приключения сербского инженера в России.

В таком примерно духе они болтали два дня без остановки. Чаек с лимоном, стаканчики звенят… Мужчина, женщина… Случайно встретились, сидят и смотрят друг на друга. Ее духи, его одеколон… Маечка розовая, рубашечка белая… А поездок идет давным-давно… Ах, боже мой! Как это символично. И за плечами у обоих приличные дистанции, проехали и детство, и молодость, и браки, и разводы, и одиночество, пустые скучные стоянки в тупиках…

В Москве Слободан вышел, Виктория покатила дальше, еще пятьсот километров к югу. В ее чемодане ничего интересного не было, если не считать десять бутылок абрикосовой ракии, которую она везла в подарок коллегам на кафедру теории и практики журналистики. Десять! Когда наши преподаватели дегустировали сербскую ракию, Виктория за них немного волновалась. Все-таки ракия крепче водки, пьется легко, но вставляет сильнее. В первый раз она привезла пять бутылок, ей казалось, что и этого много на десять человек. Когда журналисты присели за стол в ее холостяцкой квартирке, она подумала: «Кранты. Сейчас вырубит всю кафедру накануне первого сентября». Но ничего… Интеллигентные люди, выпили – и в пляс. Просили только, чтобы впредь она из отпуска без ракии не возвращалась. Вот с чемоданом сувениров для коллег наша Виктория и поднялась к себе, в совершенно пустую квартиру.

После развода пришлось распродать все, что можно, чтобы выплатить долги, которые образовались в результате ее спонтанных экономических экспериментов. Из мебели осталась стенка с книжками и раскладное кресло, на котором она спала. Больше ей, в общем-то, было ничего не нужно, тем более что оставаться дома она надолго не любила, ее регулярно тянуло в путешествия. Сосед, тот самый, что поленился ездить за невестой на другой конец города, присматривал за жильем во время ее отъездов. Он передал ей ключи, отчитался за китайскую розу, которую честно поливал. Виктория его отблагодарила абрикосовым сувенирчиком и огляделась. Ей стало грустно. А как еще могло быть осенью в пустой квартире? Грустно. Она включила телевизор, взяла тряпку и принялась за влажную уборочку.

В это время Слободан был на даче в подмосковной Баковке, куда его привезли сразу с вокзала. Московская жена держала точку на вещевом рынке, в свободное время готовила на зиму заготовки с огорода, о вечном поршневом кольце она не стала даже слушать. Большого сильного мужчину она решила использовать самым примитивным способом. Вручила лопату и выгнала на огород копать картошку. Слободан пытался было сопротивляться, сказал, что у него нет с собой подходящей одежды, что он еще не отдохнул с дороги, что ему нужно искать какое-то агентство, где можно зарегистрировать изобретение. Челночница нашла ему резиновые сапоги и прочее от кого-то из бывших мужей и сказала, что картошка не ждет. Надо успеть, пока дожди не ливанули, а патент подождет, жили люди без вечного двигателя – и еще сто лет проживут. Лично у нее никаких знакомых изобретателей не было, если не считать соседа, который собрал самогонный аппарат.

Слободан загрустил. Он снова вспомнил свой детский рабский труд, когда копал траншеи под фундамент вместе со взрослыми пленными. И свои безработные годы после увольнения с завода он тоже вспомнил, когда пошел работать простым курьером в кондитерский цех. Он развозил пирожные, чтобы собрать денег на компьютер, иначе он не смог бы делать все свои расчеты и чертежи. В то время компьютеры стоили дорого, а курьеры получали мало. И вот теперь, когда все было сделано, его отправили копать картошку. Да еще нарядили в чужие пыльные штаны. Слободан сразу понял, что нужно бежать. Он бросил лопату и пошел на почту звонить той интересной женщине из поезда.

Виктория в это время подошла к серванту, чтобы протереть там пыль, и вдруг звонок…

– О, матерь Божья! – начал Слободан. – Не знаю, что мне делать со своим кольцом! Куда идти? Скажите, вы не могли бы мне помочь?

И вот сейчас… Вот, наконец, сейчас, я покажу вам предмет, который я согласна назвать судьбой. Через секунду в кадре появится одна небольшая, но очень важная деталь, благодаря которой я, пожалуй, вслед за романтиками тоже смогла бы в судьбу поверить.

Смотрите… Виктория одной рукой держала телефонную трубку, в другой руке у нее была тряпка. Когда Слободан спросил ее, куда идти, она непроизвольно повернулась к серванту, а там на полке у нее лежала газета, газета наша областная «Коммуна», газета целый год лежала у Виктории на полке. Сама не зная для чего, она сохранила один номер, потому что там было объявление, которое показалось ей интересным. «Благотворительный фонд „Инновация“. Поддерживаем изобретателей. У вас есть идеи? Тогда звоните нам!» Вы чувствуете, чем сейчас запахло? Становится теплее и теплее, но и это еще не судьба.

Виктория швырнула тряпку, в одной руке держит трубку, в другой руке газета, Слободан ей кричит: «Страшно! Страшно! Вы не могли бы мне помочь?»

И тут Виктория как ни в чем не бывало ему отвечает:

– Думаю, что смогу. Перезвоните мне минут через пятнадцать, пожалуйста.

Газета пролежала год, в то время, в девяностые, год – это было очень много. За год у нас могли открыть фонд и десять раз его закрыть, поэтому Виктория бегом набрала восемь цифр телефона, и, когда ей ответили, она даже вздрогнула от волнения.

– Вас беспокоят из газеты «Коммуна», – представилась она. – У нас тут инженер из бывшей Югославии, у него европейские разработки для производства поршневых колец с бессрочным сроком эксплуатации. Скажите, он мог бы в вашем фонде сделать презентацию?

И вы представьте, как Виктория воспламенилась, когда ей вдруг ответили:

– Давайте, приводите своего инженера!

Вот такую судьбу я еще кое-как понимаю. Газетка с нужным объявлением, которая валяется на полке целый год, и телефон, по которому вам отвечают, – именно то, что вы хотите услышать – вот это и есть судьба! Не то что все эти случайные встречи и слезливые песенки.

В тот же вечер Слободан убежал от московской челночницы, сел в поезд и покатил в наш город. Профессорша Виктория бегом помчалась в мебельный магазин за новым диваном. Коллеги с кафедры теории и практики пытались остудить темпераментную женщину с босанской своенравной кровью.

– Зачем тебе диван? Ты что, надумала пустить в квартиру первого встречного? Да ты с ума сошла! Да он наверняка альфонс!

– Он не альфонс, – отпихивалась Виктория. – Займите срочно денег, а то сейчас мебельный закроется.

– И пусть закроется! Не нужен тебе диван, ты этого изобретателя совсем не знаешь!

– Как не знаю?! – возмущалась Виктория. – Все я прекрасно знаю… Он моя судьба. Я специально для него училась на физтехе. Специально для него газету с объявлением сохранила. Билет на двадцать пятое купила. А сестра? Сестра мне приказала выйти на стоянке и что-то себе взять… Вот я и взяла! Вы что, не понимаете? Нужно срочно бежать за диваном!

– Ну, хорошо… – народ смутился. – Ты билет на двадцать пятое… Ты физтех… Сейчас за диваном ломанешься… А он что? Он что сделал для судьбы?

– Как?! – шипела Виктория. – Он кольцо изобретал! Изобретал поршневое, а теперь это будет мое обручальное кольцо!

Виктория купила неплохой диван, самый длинный из тех, что стоял в магазине, чтобы на нем поместился высокий сербский мужчина. И вскоре все коллеги с кафедры теории и практики распивали сербскую ракию на маленькой, но очень веселой свадьбе, которую Виктория устроила прямо у себя в квартире. Она немного нервничала в то утро, не знала, что надеть для регистрации. А потом долго смеялась, когда Слободан из своего чемодана вытащил костюм, сорочку, галстук и туфли из кожи антилопы.

– Как знал, как знал! Жених! Как на свадьбу собирался!

Да… Югославские мужчины когда-то были очень элегантны, со времен своей молодости Слободан привык ходить на свидания к девушкам при полном параде.

А что касается кольца… Не обручального, а поршневого… Благотворительный фонд «Инновация» обанкротился, как многие благотворительные фонды. Но обанкротился он не сразу, а через год, так что на оформление патента времени хватило.

Весь этот год Виктория помогала перевести необходимую документацию, она занималась Слободаном, была очень занята, и ей было совершенно не до нас, бессовестных студентов. Вместе с другими прогульщиками я пришла к ней сдавать зачет, и она меня точно так же, как сейчас, не узнала. Она прочитала в зачетке мое имя и улыбнулась:

– Соня! Вот мы и встретились!

Я в свою очередь никак не могла вспомнить, как же все-таки называется ее предмет. Когда она мне задала какие-то вопросы, я не смогла ответить и решила, что зачет придется перенести на осень.

– Не судьба… – это все, что я могла сказать по билету.

– Вы верите в судьбу? – спросила она.

– Не верю.

– Почему же?

– А потому что я выучила всего один билет, и он мне не достался.

– Хорошо! Очень хорошо! – оживилась Виктория. – А, может быть, билет вам не достался как раз потому, что в судьбу вы не верите?

– Возможно… – я задумалась. – Не верю… Или боюсь?

– Вот видите, как интересно! – она кивнула энергично, как скаковая лошадка. – А вы пропускали наши занятия…

Я вздохнула, прокатить на ура у меня не получилось. Виктория взяла мою зачетку. Сейчас, думаю, как швыранет в окошко.

– Не волнуйтесь, зачет я вам поставлю. Мы с вами потом обязательно где-нибудь встретимся и обо всем поговорим!

И надо же… Проходит сотня лет, и мы действительно встречаемся, в чужой стране, и квартиры у нас в двух кварталах. Мы накрываем стол, спонтанно, на ночь глядя, как это принято у нас в России.

– Представьте, – говорю я, – мне снова придется учиться на старости лет. Надо срочно учить сербский язык.

– Что там учить? – усмехнулась Виктория. – Это очень простой язык! Вот смотри…

Она взяла бутылку черногорского вина, которую ее муж, Слободан, нам только что помог открыть, и руку подняла, как у себя на лекции.

– Бутылка по-сербски – флаша, почти как флакон. А куда мы вино наливаем?

Она взяла бокал и, как ребенку, подсказала мне:

– Вино мы наливаем в ча-а-шу! Только сербы не наливают, а насыпают. И что тут учить? Смотри, как все просто: узми флашу сыпай в чашу!

Из кухни доносился подозрительный запах, там что-то явно подгорало.

– Моя тыква! – вспомнила Виктория и убежала к духовке.

Она немножко не успела, тыква была черненькой. Виктория ничуть не удивилась, привычно срезала все горелое и выложила уцелевшие ломтики на стол.

– Есть можно, – усмехнулась она.

Мы взяли флашу, насыпали в чашу, а потом Слободан запел песню, и в каждой строчке там была судьба. Я все прекрасно понимала, потому что и на русском, и на сербском это слово звучит одинаково.