Глава 4

Я провозилась с документами большую часть выходных, но в понедельник утром досье Вильроя было уже готово. Теперь Ана сможет выдохнуть: рекламки мы напечатаем вовремя, и платить штраф за просрочку не придется.

Однако волнение не ослабевает. Не успеваем мы закончить один проект, как у нас уже горит другой – такой же срочный, как и предыдущий. Моя начальница с восьми утра ведет телефонные переговоры и, должно быть, нашагала по кабинету не меньше десяти тысяч шагов. Чтобы работать в конторах вроде нашей, где дедлайны следуют один за другим, нужно железное здоровье. Лично меня спасает кофе.

Я подхожу к кофемашине и готовлю себе эспрессо. Не помешает выпить чашечку перед разговором с моим будущим клиентом – и не абы с кем, а с самой «Джулией Венеттой». За этим именем скрывается Серджо Пьяцци, генеральный директор созданной в Италии сети парфюмерных магазинов, которая входит в пятерку крупнейших торговых предприятий во Франции. Мне доверили подготовку его рекламной кампании, которая должна пройти будущим летом, потому что меня считают уравновешенной, внимательной и очень терпеливой. М-да… Все-таки мне понадобится немало мужества, так как, несмотря на всю свою занятость, господин Пьяцци лично контролирует проект и управляет им железной рукой – от первоначальной идеи до реализации. По-моему, это самый несговорчивый человек из всех, с кем я имела дело за все время работы в агентстве, – с ним невозможно найти никаких компромиссов, а вместо сердца у этого типа дорогущий швейцарский хронометр. Тик-так, тик-так.

Я сажусь к себе за стол, поворачиваюсь на стуле к эркерному окну и, набирая номер, наблюдаю, как по небу плывут несколько облачков. Явно не дождевых. Увы.

Гудки в телефоне прерываются. Вперед, в ров со львами!

– Мадемуазель Сандре, я уже давно жду вашего звонка.

Наш телефонный разговор был запланирован на десять утра, сейчас 10:01, и я изо всех сил стараюсь не показывать своего раздражения.

– Здравствуйте, господин Пьяцци, я в вашем распоряжении.

– Очень хорошо, тогда не будем терять время. Ваша идея мне не нравится.

Шансов, что я плохо его поняла, никаких – французский Серджо Пьяцци безупречен и лишь слегка окрашен акцентом. Хорошенькое начало!

Потребительниц парфюмерии нельзя стричь под одну гребенку, поэтому для его рекламной кампании я подобрала, кроме привычных моделей, женщин с пышными формами. Но, очевидно, Серджо Пьяцци не собирается пересматривать свои стандарты.

– Я вас слушаю.

– Я знаю, что мода поддерживает инклюзивность и всю эту либеральную чушь, популярную сейчас в обществе, но толстая баба не может и никогда не сможет заставить кого-то мечтать.

Убийственное замечание – я просто теряю дар речи. Серджо Пьяцци несколько раз меня видел и, значит, прекрасно знает, как я выгляжу. За отсутствие у него такта его нужно было бы немедленно и без церемоний послать к черту, но вместо этого (мы же прежде всего профессионалы!) я невозмутимо отвечаю:

– Хорошо, я это учту.

– Жир, возможно, в моде, но он отвратителен.

Я стискиваю зубы.

– Думаю, я поняла вашу мысль, господин Пьяцци.

– Давайте вместо этого возьмем цветных женщин: черных, желтых, краснокожих – каких угодно, но худых!

– Черных, желтых, краснокожих? – я притворяюсь, что не понимаю. – Вы имеете в виду разного происхождения?

– Расы, этноса, происхождения – давайте не будем ходить вокруг да около, вы все прекрасно поняли. Я не против свежих идей, но не за счет элегантности. Нашим клиенткам надо мечтать, а не отождествлять себя с какими-то персонажами. Толстуха может быть кем угодно, но радовать глаз она не может, кто бы что ни говорил. На следующей неделе жду новый проект.

И он вешает трубку.

До чего гнусный тип, расист и женоненавистник! Так чего же я жду, почему не послала его куда подальше? Почему не иду к начальнице с заявлением, что больше не участвую в проекте? Что это – чрезмерная ответственность? Или трусость? Страх потерять работу, которую я обожаю и которая меня кормит? По-видимому, все сразу. И я себя за это презираю.

– Ну, как ваши телефонные переговоры с Пьяцци? Он одобрил?

Я поднимаю на Ану виноватый взгляд. Она держит досье в руках и, похоже, уже знает ответ.

– Нет…

– Задумка была интересная, но я не сомневалась, что этим все и кончится. Он бы не решился нарушить их идеальную картинку.

Я хмурюсь, задетая за живое.

– Идеальную? Чем полные женщины могут нарушить его идеальную картинку?

Она сразу берет себя в руки, сообразив, что тема для меня слишком чувствительная.

– Марни, не поймите меня неправильно, я на вашей стороне, и гораздо больше, чем вы думаете. Я просто говорю, что «Джулия Венетта» – отнюдь не люксовый бренд, но, даже несмотря на это, Серджо Пьяцци абсолютно не готов к тому, чтобы в его рекламе появлялись более характерные и типичные образы.

– Как и очень многие…

– К сожалению, да. Но процесс запущен, и мы это видим.

Но, на мой взгляд, процесс идет недостаточно быстро. Если бы мы давно показывали разные типы внешности в рекламных кампаниях, то комплексов, общественного порицания и диссонанса между реальностью и глянцевыми журналами было бы гораздо меньше. Но какой смысл злиться? Жизнь ведь не изменится, как по мановению волшебной палочки.

– Я ведь могу рассчитывать на вас сегодня вечером на вернисаже Хавьера Кортеса, как мы договаривались?

Испанский художник, создавший новые визуальные эффекты для серии туристических почтовых открыток с видами Амьена. Я совершенно о нем забыла…

– Да, конечно, я буду.

– Отлично! У меня через полчаса встреча в другом месте, если понадоблюсь, звоните.

Я киваю.

– Хорошо.

Ана улыбается мне и поворачивается на каблуках.

Вздыхая, я достаю телефон, чтобы послать Элиотту сообщение.

Сегодня вернусь поздно.

Вернисаж проходит в культурном центре «Крокус», в зале под названием «Черный квадрат». Ана ведет нескончаемый разговор с испанским художником и поглощает шампанское, ну а я привычно играю роль светской львицы с сотней приглашенных, ни один из которых не забывает оценить фуршет, устроенный среди красочных произведений современного искусства.

В отличие от Аны, которая нашла время заехать домой и переодеться, я все в той же одежде, в которой приехала утром в офис, и среди этих обтягивающих и декольтированных платьев выгляжу, надо признать, довольно неуместно. На мне все тот же льняной комбинезон, который я надевала и в пятницу, за долгий день он весь измялся, а ноги у меня к вечеру так распухли, что ремешки красивых золотистых сандалий глубоко впиваются в пальцы, почти перерезая их пополам. Но я мужественно продолжаю делать вид, что погружена в созерцание странной картины размером 2×1 метр, сильно напоминающей детсадовскую мазню.

– Завораживает, правда?

Я оборачиваюсь, и наступает краткий миг изумления: передо мной стоит Фран Бюисоннье собственной персоной. Глядя на ее необыкновенный наряд, я удивляюсь, как могла не заметить ее раньше. Никогда я не видела женщин, которые носили бы свои килограммы столь эффектно. На ней длинное изумрудно-зеленое платье с разрезом, широкое внизу и затянутое в талии. Оно выгодно подчеркивает ее пышную грудь, а впечатление дополняют узкие в запястьях рукава-буфф и скромное круглое декольте.

Волосы она забрала в строгий пучок, отказалась от украшений, если не считать тяжелых позолоченных серег, и не побоялась надеть плетеные босоножки на каблуках – на такие я бы никогда не осмелилась. Восхитительная женщина!

– Кажется, вы озадачены, – произносит она с улыбкой.

– О, простите… Вовсе нет. По-моему, вы прекрасно выглядите.

Она хохочет.

– Я имела в виду картину, но все равно спасибо!

Теперь я чувствую себя довольно глупо. Несколько дней назад Фран объясняла, что идеализировать красоту – значит, скорее рыть себе яму, чем засыпать ее. Отлично сказано…

– Не ожидала вас здесь встретить. Вы и коуч, и работаете в сфере искусства? – спрашиваю я, чтобы отвлечь ее внимание от моих окороков.

– В каком-то смысле. Я дизайнер интерьера, в свободное время – музеолог, и я создала постоянную экспозицию центра. Что касается коучинга, то это слишком громко сказано. Просто я довольно много занималась терапией для повышения самооценки, так что теперь могу помогать тем, кто страдает, и делиться с ними опытом. – Так что вы об этом думаете? – спрашивает она, обводя глазами зал.

Белые стены, развешанные далеко друг от друга картины, несколько причудливых терракотовых ваз, расставленных в определенных местах, – все очень продуманно: внимание привлекают только работы художника.

– Выглядит эффектно.

– На самом деле, все сделано под вкусы будущих покупателей. Эта публика любит пространство…

– …и детские каракули, – подхватываю я помимо воли.

Она снова смеется.

– А вы? Что вы здесь делаете?

– У меня приглашение от городских властей, я работаю в рекламном агентстве.

Я прищуриваюсь – к нам идет Ана, и по тому, как она пошатывается, нетрудно догадаться о ее состоянии.

– Уф, общаться с художником страшно увлекательно, но думаю, я переборщила с шампанским… Ах, простите, – прерывает она сама себя и пронзительно кудахчет, заметив Фран. – Ана Пюисгар, я руковожу агентством «Поговорим о красоте»!

– Фран Бюисоннье, я подготовила эту выставку.

Ана пожимает ей руку с поразительной энергией.

– Мои поздравления, это очень красиво, очень красиво… Марни, у меня немного кружится голова. Вам не трудно было бы вызвать мне такси? Вызовите мне, а потом себе, и пришлите мне оба счета.

– Да, конечно, присядьте пока, я займусь.

Я роюсь в сумке и достаю телефон. В подобную ситуацию я попадаю уже не первый раз. На таких вечерах Ана очень часто перестает себя сдерживать и расслабляется. Результат не всегда бывает в ее пользу, но я никогда не позволила бы себе отпустить замечание на эту тему. Мне достаточно того, чтобы она благополучно добралась домой. Обычно на следующий день она чувствует себя немного глупо, но ничего не говорит, только приносит всем круассаны. Я обязана ей несколькими лишними килограммами.

Я звоню в службу такси; машину обещают подать минут через десять.

– Подождем снаружи, вы не против?

– Совсем нет, – вздыхает Ана, – у меня приливы! Менопауза – это ужасно, уж поверьте мне. Она у меня поздняя, и теперь я за это расплачиваюсь!

– Я вас провожу, – предлагает Фран. Я беру Ану под руку. В гардеробной я забираю наши с начальницей вещи, но когда мы проходим мимо дамской комнаты, ее рука внезапно выскальзывает из моей.

– Мне надо в туалет!

Фран это явно забавляет.

– Она ваша начальница?

– Да… – мне не удается скрыть замешательство.

– Не беспокойтесь, такое случается даже с очень солидными людьми. Иногда ведь нужно расслабиться.

– Я ее не осуждаю.

– Нет, но вы боитесь моего осуждения.

Как можно быть настолько проницательной?

Со стороны туалета внезапно раздается пронзительный крик. Я бегу туда и нахожу Ану, лежащую навзничь на полу перед умывальником. Одна из туфель валяется немного в отдалении.

– Ой! Что с вами?

– На полу была вода, и я поскользнулась, шеф! – отшучивается она, пытаясь встать.

– Вы не ушиблись?

– Нет, но я не успела попи´сать.

– Давайте, такси еще не приехало.

– Нет… предпочитаю вернуться домой, я уже достаточно себя показала.

Кажется, при падении мозги у нее встали на место.

– Не волнуйтесь, вас никто не видел.

– Что бы я без вас делала? – вздыхает она.

В ее устах это настоящий комплимент.

Такси появляется, как раз когда мы выходим из здания. Я помогаю ей сесть и проверяю, записал ли шофер ее адрес. Такси отъезжает, и только теперь я понимаю, как сильно устала.

– Длинный был день? – догадывается Фран.

– Очень. Я тоже возвращаюсь домой.

– Вы вызвали себе такси?

– Нет, но я живу в центре, отсюда всего двадцать пять минут пешком. И прогуляться мне не помешает.

Фран улыбается.

– Я живу сразу за кварталом Сент-Лё, могу вас подбросить, мне это по дороге.

– А разве вы не хотите остаться здесь подольше?

– Открою вам секрет: на таких вечерах мне смертельно скучно. Нужно было оказать небольшую услугу организатору, но оставаться до конца я не планировала. Заберу свои вещи и сразу же вернусь. Не уходите, хорошо?

Меня это забавляет, и я шутливо прикладываю руку к груди:

– Обещаю!

Вот Элиотт посмеется, когда я сообщу, что столкнулась с девушкой из ассоциации и что она подвезла меня до дома. Он не из тех, кто верит в случайности, и наверняка скажет мне, что ничего не происходит просто так. Возможно, он будет прав, возможно, нет, но мое первое впечатление все еще не поблекло: она действительно очень милая.

– А вот и я! – говорит она, слегка запыхавшись. – Припарковалась тут, рядом. – И она указывает на новый желтый «Нью Битл»^[12] с откидным верхом. – Лет десять назад я буквально бредила этим автомобилем, но не могла себе его позволить. Потом его сняли с производства, да и вкусы у меня изменились, но он все равно кажется мне великолепным.

Фран не только полная, но и очень высокая, и для удобства ей пришлось отодвинуть сиденье назад почти до упора. Она тяжело дышит, словно малейшее усилие дается ей с трудом, и даже пристегнуть ремень оказывается тяжелым испытанием. У меня не так, по-моему, диапазон движений у меня больше, и я ей сочувствую. Как часто я задыхалась, когда приходилось наклоняться и завязывать шнурки!

Поскольку платье ей тесновато, она подтягивает подол до середины бедра, словно ее не заботит, что я вижу ее целлюлит и складки жира. Меня это немного озадачивает: сама бы я никогда не осмелилась сделать такое в присутствии малознакомого человека. На самом деле я даже с Элиоттом стараюсь избегать положений, в которых смотрюсь невыгодно, но Фран, похоже, на это наплевать… Кажется, она одновременно и пугает, и поражает меня.

Улыбаясь, Фран поворачивается ко мне.

– Может, перейдем на «ты»? – предлагает она, трогаясь с места.

– С удовольствием!

– Отлично! Где ты живешь?

– На улице Клуатр де ля Барс.

Фран восхищенно присвистывает.

– Круто!

– Ради этой квартиры мы влезли в такие долги, что расплачиваться придется ближайшие лет двести.

Я почти не преувеличиваю. Квартира небольшая и стоила нам кучу денег, но когда мы впервые ее увидели, то мгновенно влюбились и сделали все, чтобы ее заполучить. Мы решили, что комнату для гостей можно превратить в детскую. Возможно, в будущем. Или нет.

В этот час дороги пусты, и скоро мы уже приезжаем на место. Фран паркуется прямо у моего дома и говорит с улыбкой:

– Приехали. Хочешь, обменяемся номерами и созвонимся, выпьем кофе?

– Да, с удовольствием.

Мы обмениваемся смсками, и я открываю дверцу машины.

– Спасибо, что подвезла… И до скорой встречи!

– Буду с нетерпением ее ждать! Спокойной ночи.

Выхожу из машины и машу ей рукой.

На часах одиннадцать вечера, и я мечтаю оказаться в постели.